Внезапно его ослепила тьма…
Безбровая дева задернула гардины и склонилась над ним.
— Просыпайся, ты все проспишь… — пробормотала она голосом Старика.
Тирран приоткрыл веки и некоторое время прислушивался к ее шаркающим шагам, она поливала герани, потом зло ущипнул попугая, пнул ногой собаку и ушел в купальню. В воде он пришел в себя.
Около часа Тирран принимал посетителей, теребя бахрому халата.
В два часа он поднялся в библиотеку, забывчиво полистал журнал, кроме пыльного запаха он ничего в нем не нашел, потом, между делом, продиктовал писцу указ.
Открыв пенал из сандалового дерева с узорами, писец осыпал указ пудрой и отставил чернильницу. Неожиданно откуда-то сверху на стол упал попугай, нахохлился, кашлянул зло голосом Саввы и опрокинул чернильницу. Указ покрыло огромное красное пятно. Писец сморгнул, испуганно покосился на Тиррана, поправил шапочку, съехавшую ему на лоб. Суеверный страх охватил его.
— Я п-перепишу…
— Да, сделай одолжение… впрочем, нет, не надо, будем считать, что он подписал указ, а?.. — Тиран улыбнулся одними губами. В дверь кто-то поскребся. — Да…
В кабинет вошел повар, промычал что-то, расшаркался, пьяно тараща глаза. Он ждал, слегка покачиваясь и разглядывая бронзовую статую фавна. Тирран стеснял и томил его молчанием. За спиной повара хлопали глазами, переминались с ноги на ногу несколько мальчиков. Тирран поморщился.
«Опять напился… и опять эти мальчики… зачем ему столько мальчиков?..»
— Никак нет… как стеклышко… — пробормотал повар. Каждый день он подвергался наказанию, но никак не желал исправиться.
— Ха-ха-ха… — попугай расхохотался голосом повара. Повар икнул, испуганно прикрыл рот. Тирран изумленно поднял брови. Он искривил губы. Он усмехнулся. Он захохотал. Смех резко оборвался. Сдвинув брови, Тирран отошел к окну…
На лужайке у солнечных часов уже шумела толпа. Тирран обратил внимание на худого, лысоватого господина в длинном сером плаще и в очках с дымчатыми стеклами, который стоял у ограды, увитой ирисом и виноградной лозой. Плащ ему был явно велик…
Рассеяно теребя пуговицы гульфика, лысоватый господин скользнул взглядом по окнам Башни, качнулся на тонких, кривых ногах, пожевал губы. Он был не в настроении. С утра он повздорил с женой и бежал прочь, яростно хлопнув дверью, преследуемый ее злым шипением:
— Уходи… убирайся ко всем чертям… к своей Мелузине…
Лысоватый господин знал несколько свободных искусств, любил собак для охоты и лошадей и умел рассуждать о вещах, в которых многие неопытны. Он был хронистом Тиррана и убирал с его пути опасных свидетелей прошлого: няню, которая знала, что в детстве Тирран мочился в постель, гувернера, заставшего Тиррана в роли карманного вора, поэта, которому Тирран читал свои довольно мутные стихи и многих других ничем не замечательных людей. Они иногда мерещились в памяти. Прошлой ночью ему привиделась девочка и так ясно, ее лицо, шея, худые ключицы, руки с тонкими, как будто прозрачными пальчиками. Когда она прикоснулась к нему, он почувствовал, что что-то сжалось и лопнуло внизу живота. Он проснулся от боли в паху и долго лежал, слепо уставившись на расписанный фресками потолок.
Лысоватый господин посмотрел на девочку 13 лет с рулоном афишек под мышкой и вздохнул.
«Она так похожа на мою девочку…»
Между тем, поставив ведерко клея, девочка наклеила на стену портрет Старика, знакомый всем улыбчивый и жуткий профиль. Взгляд лысоватого господина скользнул по портрету, по осколкам битого стекла, умножающим отражения девочки, по ржавому рисунку решетки, остановился, наткнувшись на сосредоточенно-угрюмое лицо господина в потертом клетчатом пиджаке. От него пахло вином и преступлением.
— Опять опоздал… — шепнул ему на ухо лысоватый господин, присвистывая, как астматик. — Сегодня в девять жди меня у парикмахерской…
— Только не сегодня… сегодня я никак не могу… — Фома вытер платком потное лицо, шею, близоруко сощурился.
— Как это не могу?.. — пробормотал лысоватый господин, стараясь поймать его убегающий взгляд…
— Не могу и все…
— Ну, как знаешь…
«Что это с ним случилось?.. и что случилось с ними со всеми… они просто не похожи на самих себя… — Слезящимся взглядом лысоватый господин оглядел толпу, теснящуюся на лужайке у песочных часов, и не смог найти никого, кто бы его не раздражал. — Варварский край, здесь человека легче убить, чем спасти…» — подумал он и, раскрыв зонт, пошел к набережной…
Из окна Башни Тирран все еще наблюдал за лысоватым господином. Вот он нырнул в арку и тут же в ужасе вынырнул с раскрытым над головой зонтом, преследуемый целой армией крыс. Они переселялись из подтопленных подвалов. Тирран вытер вспотевшие вдруг ладони. Его потрясло зрелище и им уже начало овладевать предчувствие надвигающейся беды. Неожиданно осипшим голосом он отдал необходимые распоряжения. Повар с мальчиками удалились…
— Я тоже могу идти?.. — Писец растерянно улыбнулся, поправил шапочку.
— Да, иди, нет, постой… — Писец застыл в каком-то странном поклоне. Тирран порылся в бумагах на столе. — Передай это в канцелярию…
Писец удалился. Он слегка подволакивал ногу и прихрамывал.
Скрипнула потайная дверь и из-за драпировок вышел Секретарь. Поглаживая зеленоватую, выщербленную бронзу, Тирран слушал его доклад.
— У них нашли старые книги с чертежами и подробными описаниями подземелий Башни… по всей видимости, они надеялись найти в них указания на какой-нибудь потайной ход, достаточно хорошо сохранившийся, чтобы можно было им воспользоваться… — Секретарь спешил, путался, проглатывал окончания фраз.
— Дальше-дальше…
Секретарь вытащил из кармана батистовый платок…
— Вот… — Он протянул Тиррану платок.
— Это ее платок?.. — Прижав платок к губам, Тирран ощутил легкий, едва уловимый аромат бегоний.
Вдруг в стенах что-то зашуршало, пол как будто поплыл под ним. Он покачнулся.
— Что это было?.. спросил он, слегка заикаясь и обнимая фавна.
— Не знаю…
— Ладно, иди и смотри за ней в оба…
Пятясь, Секретарь вышел.
За окном уже расцветал вечер среды. В сквере мальчишки играли в войну…
22
Выпив вина, Агент сел писать рапорт. В доме, за которым он наблюдал уже несколько дней, как будто никто не жил, но там что-то происходило, слышались странные звуки, скрипы, скрябы, сами собой вспыхивали блуждающие огни, блики, они медленно выплывали из темноты, как светляки, падали, метались туда и сюда по темным окнам, на короткое время гасли, снова вспыхивали. Может быть, огни зажигал призрак бывшего хозяина? Обстоятельства его странной смерти так и остались невыясненными. В рапорте упоминался и пустующий сарай, бывшая конюшня Графини, которую неделю назад Дуров приспособил под театр.
Пальцы свела судорога, Агент выронил ручку. Из головы не выходил разговор с женой Дурова, которую он разыскал накануне в сером доме на набережной с каким-то парализованным стариком.
— Если вы ко мне, то проходите, не стойте в дверях… — Она вытащила из-под старика выцветшую пятнами подстилку. Испытывая странное чувство неуверенности, Агент огляделся. Цветочные обои, тусклые шкафы, кипы книг. Вспомнилось детство, старик-учитель, к которому он иногда заходил, чтобы что-нибудь узнать о другой жизни. Старик жил один среди засушенных бабочек и книг. Вспомнился запах полыни и странный аромат бледных синих цветов в вазе с узким горлом… — Что вы так на меня смотрите?.. да, вот так мы и живем… ужасное и унизительное положение… а ведь его имя известно любому школьнику… вы проходите, садитесь, прошу вас… — Неловко с краю агент присел на потертый плюшевый диван. — Извините меня, выгляжу ужасно… я три ночи не спала… вы знаете, иногда он пугает меня, вдруг будит среди ночи, вцепится в рубашку и начинает расспрашивать о своей жене… уже год прошел, как она умерла, а ему все чудится, что она приходит к нему по ночам… он так любил ее, а теперь боится… но больше всего он боится сойти с ума… как-то ночью просил меня, чтобы я его усыпила… он уже и стрелялся, но промахнулся, пулю извлекли… сколько еще ему мучиться?.. неделю, месяц, год?.. — Несколько неуклюже и с некоторым кокетством она поймала Агента за руку и заговорила громким шепотом, так, чтобы мог услышать старик. — Здесь все пропитано ее присутствием, или, вернее, ее отсутствием… посоветуйте, что нам делать?.. может быть, нам переехать на другую квартиру или вообще уехать из города?.. — Агент не сводил с глаз с женщины, опьяняясь ее потускневшей красотой и запахами прошлого. Она понизила голос. — А я вас помню…