— Меня, кстати, зовут Корделия из Ланы. Я, как ты уже, надеюсь, догадалась — командир этих оторв, именуемых Северный Дорожный Патруль.
— Название, конечно, так себе, — Корделия покрутила в воздухе пальцами, изображая что-то непонятное, и, чуть погодя, добавила, — но девочкам нравится, а большего им пока и не надо.
— Ты, я смотрю, из новеньких будешь, — с любопытством посмотрела она на сразу напрягшуюся Машу. — Да ты не боись! — рассмеявшись, хлопнула она её по плечу. — Ваших, здесь сразу примечают. И денег у вас, почему-то всегда больше. И мужиков, как правило, не менее парочки, всегда есть. Что они в вас находят, в землянах, непонятно, — недоумённо покрутила она головой. — Ну да ладно, — безразлично передёрнула она плечами и, миг спустя, тихо добавила. — А вот, за вино, тебе отдельное спасибо. Девочки устали с дороги и выпить им парочку стаканчиков, совсем не лишнее будет.
— Только вот, мужичков своих, ты держи подальше. А то ведь, сама знаешь, на что способна неудовлетворённая женщина, особенно когда такое под боком ходит, — Корделия многозначительно кивнула в сторону балкона, где располагалась комната Мани.
— Так что, вот тебе мой совет, подруга. Выстави нам ещё по бутылочке хорошего винца, чтоб было чем девочкам надолго заняться, а сама собирай по-тихому свои манатки и мотай, не медля отсюда, — Корделия покрутила головой, внимательно поглядев по сторонам. — И быстро, как только сможешь. А то, боюсь, что до вечера твоих мужичков пустят по рукам. И что от них после этого останется, ты и сама можешь догадаться. А они не похожи на тех, кто безропотно согласится. Хорошо, если к утру ещё живы будут.
Внимательно посмотрев прямо в глаза начальнику патруля, Маня незаметно опустила в подставленную ладонь небольшой кожаный кошелёк, чем-то глухо звякнувший. Судя по звуку, и по тому, как расправилось разом повеселевшее лицо командира патруля, она прекрасно расслышала, что за монеты и сколько их там глухо звякнуло. Поэтому, когда Маша, ни слова больше не говоря, молча повернулась и спокойно, решительно раздвигая плечом толпящихся возле барной стойки амазонок, вышла из зала на улицу, она уже весело смеясь угощала собравшихся вокруг девиц самым лучшим местным вином, отвлекая внимание от исчезнувшей из помещения Маши.
Бросив внешне безразличный взгляд на ряд кольев, украшенный одним из вчерашних её знакомцев, она так же молча, ни слова, никому не говоря из приветствовавших её вчерашних подруг, а только криво им улыбаясь и кивая головой, прошла в конюшню и приказала седлать своих лошадей.
Неизвестно как здесь разносились вести, но неожиданно возникший буквально на пустом месте высокий социальный статус Мани всем встречавшимся им по пути, каким-то неведомым образом был уже хорошо известен. Так что дальше у них уже не возникало столь напряжённых ситуаций, как в первом посещённом ими трактире и само путешествие дальше можно было рассматривать как весьма приятное и необременительное.
Неожиданно высокий статус Мани, как имеющей двух мужей, да одного телохранителя, к тому же, с высоким уровнем материального достатка, на что указывал большой обоз тяжело навьюченных лошадей, позволял им без больших проблем свободно передвигаться по коренным землям амазонок. Богатая хозяйка, едущая куда-то по своим нуждам и сопровождаемая слугами. Более детально интересующимся, она рассказывала трогательную историю, про разбившегося на охоте старика-отца, за которого она выдавала старика-профессора.
Дочь, везущая старика отца, к тому же, никак не преходящего в сознание, на лечение куда-то на море, к тамошним докторам, про которых ей рассказали много интересного, что там, мол, и полумёртвых ставят на ноги. Всё это позволяло им проскакивать дозоры амазонок на дорогах без какого-либо тщательного досмотра. Да и особо не привлекая внимания, они теперь спокойно проходили стражу в укреплённых городках, где теперь постоянно вынуждены были останавливаться на ночлег, так как ночевать в лесу, или в поле, было чревато привлечением к себе повышенного внимания.
Да, к тому же, хоть и можно было считать земли амазонок более безопасными, чем пустые, ничейные земли, всё же приходилось опасаться периодически встречающихся им отрядов ящеров, направляющихся сквозь земли амазонок в набеги на другие, занятые людьми земли. На них то, уж точно, никакие рассказы о бедном папе, не подействовали бы. И так уж Мане приходилось изворачиваться, придумывая с каждым разом всё более сочные и душераздирающие подробности своего несчастья. Более всего ей было трудно что-либо отвечать на совершенно естественный, в представлении амазонок, недоумевающий вопрос: 'А не проще ли было придушить старика, чем маяться со старым пердуном и тащить его куда-то за тридевять земель'. Спасало её лишь то, что в глазах амазонок, она была явно новичок в этом мире и новичок в своём статусе амазонки, не проникшейся ещё до конца их идеологией и культурой.
Скептически выслушав очередной бред, повешенный Маней на уши очередному дозору, встреченному где-нибудь на дороге, те лишь насмешливо ей указывали, что только новые переселенцы и новые посвящённые, так носятся со своими отцами. Истинные же амазонки, почитая мать, никогда не обращают внимания на какого-то мужика, которым, всего то и попользовались, а потом и забыли, до очередной подобной надобности.
Прочитав лекцию, от них, как правило, тут же отставали, видимо, не считая необходимым тратить своё время на всяких недочеловеков, как они считали мужиков, или новенькую амазонку из землян, за которую они принимали Маню. Похоже, что никому из них и в голову не могло прийти, что в глубине их земель появится группа людей, едущая куда-то по своим нуждам, и мало того, что не имеющая к ним никакого отношения, но и, с каждым последующим километром, всё более и более враждебная. Узнавая всё больше и больше реалии существования мужчин на этих землях, Сидор с Димоном, зверели буквально на глазах. То, что тут творилось, не укладывалось не только в промытые эмансипацией мозги наших современников, но и в голову местного уроженца, Корнея, вроде бы должного спокойно воспринимать достаточно известную ему местную реальность.
Маню, по началу весело воспринимавшую подчинённое положение мужчин в этих землях, чем дальше, тем всё больше и больше стали угнетать постоянные придирки встречавшихся им по пути, как молодых девиц, так и пожилых матрон на, как тем казалось, слишком вольное поведение мужиков в её свите.
Маню принимали за свою, молодую и безалаберную, которая со временем перебесится и станет как все. А теперь же, пусть себе шляется, куда хочет, и как хочет, и с кем хочет, о чём ей откровенно и поведала одна их девиц, какого-то очередного дозора, встреченного ими в пути. Она же попросила Маню какого-нибудь одного мужичка для развлечения на ночь, и была весьма удивлена резким отказом последней, в такой невинной, на её взгляд, просьбе.
Поняв, что их отряд полностью соответствует каким-то внутренним представлениям культуры амазонок, они перестали шарахаться от каждого куста и объезжать по огромной дуге, зачастую по бездорожью и глухим оврагам, любой встреченный город или поселение. Это позволило им резко увеличить скорость передвижения и за одну неделю покрыть расстояние, которое они раньше проходили не менее чем недели за две.
Легенда о больном отце, везомым куда-то далеко на лечение, при всей её корявости и неудобстве исполнения, вполне выполняла свою роль, отвлекая внимание амазонок, как от других членов группы, так и от самого каравана. Так что, войдя в оптимальный, для такого большого и разношерстного каравана, ритм перемещения, они и думали, что спокойно дойдут до Лонгары, а дальше, наняв любой подходящий корабль, спустятся до нужного им места. Благо, что до реки оставалась не более одного дня пути.
Но тут существующий статус кво, сложившуюся идиллию и спокойный ритм перемещения сломал неугомонный профессор.
Как оказалось, натура это была совершенно неуёмная и безбандажная. Достаточно и того, что на саму эту планету, его занёсло по какому-то там дурацкому договору. По собственному желанию, как он неустанно им пояснял, рассказывая о том, как и почему он оказался в этом мире. Так вот он и здесь не усидел на одном месте. Поругавшись с Советом, отправился бродить по иным городам и весям, рассчитывая посмотреть новый мир, а заодно и показывая везде всю кипучесть и неуёмность своего характера, что естественным образом и привело его на костёр.