Разведку всегда интересовал вопрос, насколько МАГ действительно верит в легенду о банке. После слегка провокационного поведения Малли эта легенда могла быть поколеблена. «Я боюсь сейчас заявить, что он уже больше не верит, — писал бывший капеллан. — Скорее всего он еще верит, но уже сомневается».
Разговор о шифрах столь глубоко запал в душу МАГА, что он сам вновь вернулся к нему, припомнив интересную историю. По его словам, немецкую шифртелеграмму во время войны расшифровал его приятель, с которым он работал вместе, но которого уже нет в живых. Ему повезло, потому что немецкое сообщение было только зашифровано, но не перешифровано. Сообщая об этом в Центр, Малли отметил, что это «явный намек на АРНО».
Подытоживая результаты первых встреч с МАГОМ, Малли высказывал соображения об углублении работы с ним в интересах получения более ценных материалов, включая шифры и информацию из разведслужб, как «сухопутной, так и морской», а также и о них самих. Тогда, резонно полагал Малли, пришлось бы объяснить МАГУ для кого. «Этим «кто», по-видимому, не должны быть мы, — писал он, обращая внимание на политические взгляды и симпатии МАГА, — но это могут быть американцы или кто-нибудь другой. Вас, возможно, это удивит, но мы можем переключить его даже на немцев, но не на наци, а на Рейхсвер или на промышленную олигархию и против наци».
Пока Малли строил планы будущей работы с МАГОМ, произошли события, которые поставили всю операцию на грань провала.
31 января 1936 года на новой квартире КУПЕРА состоялась вечеринка, нечто вроде новоселья. Среди прочих приглашенных на ней присутствовали компаньон КУПЕРА — Парланти, адвокат КУПЕРА и приглашенный по просьбе этого адвоката английский торговый атташе в Гааге — некто Хупер. В разгар вечера, когда было выпито уже достаточно виски, Хупер попросил КУПЕРА уделить ему несколько минут наедине. Они вышли в другую комнату, и торговый атташе, подчеркнув сугубо конфиденциальный характер разговора, заявил: «Мы ваше прошлое знаем, и вы у нас под постоянным контролем. Я хочу услышать от вас лично, занимаетесь ли вы еще этим делом или нет?» Под делом Хупер понимал участие КУПЕРА в партийной работе по линии Коминтерна. КУПЕР не отрицал грехов молодости, но заявил, что давно отошел от политической деятельности и занимается коммерцией и живописью. Хупер назвал КУПЕРУ нескольких лиц, с которыми тот встречался по торговым делам в Лондоне. Было очевидно, что за ним на ОСТРОВЕ следили и что торговый атташе связан с английской службой безопасности. Более того, от Парланти Хуперу был известен адрес дома, где размещалось представительство компании, — 34а, Букингем-гэйт, Вестминстер, Лондон. Хупер потребовал от КУПЕРА дать честное слово, что он действительно больше не занимается и не будет заниматься «глупостями», что последний благоразумно и сделал. Хупер с удовлетворением сказал, что он принимает его обещание к сведению, и даже предложил выдать ему карточку, с которой у того не будет проблем при поездках на ОСТРОВ. КУПЕР поблагодарил его и ответил, что их у него и так не было. Хупер сказал: «Да, мы всегда так поступаем, но про себя думаем другое». На следующий день Парланти наведался к торговому атташе по делам, и тот спросил, проходят ли через него все финансовые операции КУПЕРА. Он подсчитал, сколько КУПЕР тратит денег при его образе жизни.
Несмотря на пристальный интерес к нему со стороны англичан, КУПЕР все же решил, что о его разведывательной деятельности и о связанных с ним агентах, в том числе о ШЕЛЛИ и МАГЕ, им ничего не известно. Однако осведомленность Хупера об адресе представительства фирмы, служившего конспиративной квартирой для встреч с МАГОМ, была достаточным основанием для того, чтобы немедленно прекратить там какую-либо деятельность. КУПЕР срочно известил об этом ГРОЛЯ (Кривицкий), а тот в свою очередь сообщил Малли об отмене очередной встречи с МАГОМ на квартире в Вестминстере. Таким образом, МАГУ была обеспечена безопасность. В дальнейшем была снята другая квартира, встречи возобновились с прежней регулярностью.
Однако одной встречей КУПЕРА с английским торговым атташе дело не ограничилось. Но в следующий раз инициатором встречи стал сам КУПЕР. Он получил из Лондона предложение принять на себя представительство одной английской фирмы в Голландии при условии, что им будут представлены хорошие рекомендации. «Я считал, — писал КУПЕР, — что этим можно будет воспользоваться для проверки Хупера».
По телефонному звонку Хупер принял. КУПЕРА у себя в офисе. В ответ на просьбу дать ему, КУПЕРУ, рекомендации атташе ответил: «Прежде всего откроем наши карты». На что КУПЕР сказал, что для него это тоже очень важно, так как он хотел бы очистить себя от нависших над ним подозрений. Хупер достал из сейфа дело КУПЕРА с донесениями, напечатанными на официальных бланках, и начал зачитывать их, попутно задавая вопросы. В деле были сведения о родителях КУПЕРА, дате и месте его рождения и т. д., что КУПЕР, конечно, подтвердил. Говорилось также, что он вступил в Компартию в 1920 году под фамилией Донат и был активным членом Международного общества помощи рабочим, в 1929 году ездил по поручению партии в СССР. КУПЕР поправил атташе, сказав, что ездил в Советский Союз в качестве журналиста от издательства и за его счет. Далее перечислялись все поездки КУПЕРА в Англию, кончая январем 1936 года, указывалась гостиница «Виктория» и его контакты — сугубо деловые.
Познакомив КУПЕРА с материалами его дела, Хупер заявил: «Я видел и знал, как хорошо обстоят ваши дела, какие перед вами большие возможности, и мне тяжело было подумать, что брошенная на вас тень может разрушить все ваше будущее, будущее ваших детей и вашей семьи. Я постараюсь, чтобы все это было уничтожено. Расскажите мне, как могло случиться, что вы, сын морского офицера, прониклись революционными идеями и занялись революционной деятельностью».
КУПЕР рассказал о своей поездке в Венгрию в 1919 году вместе с приятелем — корреспондентом «Таймс», который осветил происходившие там революционные события. Эти события, по словам КУПЕРА, оказали на него большое влияние, и он стал пропагандировать, в частности в своих рисунках, коммунистические идеи. Потом, однако, решил, что обеспечение семьи для него важнее, и отошел от революционной деятельности. Хупер выслушал своего собеседника внимательно и попросил его письменно изложить только что сказанное. Это, по словам Хупера, было необходимо для того, чтобы мотивировать ходатайство об уничтожении досье на КУПЕРА, а также разубедить голландскую разведку, считающую, что он по-прежнему занимается коммунистической деятельностью. Лотом Хупер стал зондировать почву на предмет своего собственного участия в бизнесе. КУПЕР предложил фирму «Зеекант», но, так ничего и не; решив окончательно, они расстались. Хупер все же пообещал дать ему рекомендации.
Действия Хупера нельзя расценить иначе, чем попытку вербовки КУПЕРА английской спецслужбой. Несомненно, за предложением помочь КУПЕРУ «очистить» его репутацию последовали бы просьбы возобновить связи с коммунистами. Это вполне соответствовало стилю работы английских спецслужб: путем внедрения агентов в национальные компартии или периферийные организации Коминтерна выйти на «подрывную» и разведывательную деятельность Москвы. Подобная тактика привела МИ-5 к успеху в деле «Вуличского арсенала», когда в Компартию Великобритании была внедрена агент-провокатор мисс Грей.
Из сохранившихся материалов в деле КУПЕРА не ясно, получил ли он от разведки разрешение передать англичанину письменное объяснение своей поездки в Венгрию в 1919 году, хотя текст такого объяснения в деле имеется. Неизвестно также, были ли у них в дальнейшем какие-либо контакты: Центр запретил КУПЕРУ заниматься разведывательной работой в Англии, но по коммерческим делам он мог туда ездить. Обсуждался вопрос о направлении его на работу в Австрию или Германию, но опять же какая-либо переписка по этому поводу в архивах отсутствует, и вообще после августа 1936 года до июня 1941 года никаких данных о КУПЕРЕ в деле не имеется.