Пугачев обвел обоих полным злою тревогой взором Увидел на лице Юшки растерянное и вместе мститель- j ное выражение. Мгновенно сообразил.

Убили, душегубы?

Ну, и убили! Велика важность! — сердито ответил Хлопуша. — Он против твоей жизни замышлял!

Пугачев схватился за голову. Застонал:

А-а-а... А-а-а.. Убили, значит? Как тогда Кар- мицкого? А-а-а... Душегубы! Может, вы и меня выманить да прикончить думаете? Так я вам не дамся! Я..

Будет тебе лотошить!—угрюмо сказал Хлопуша.— Чего выдумывать? Ты нам нужен. А баринок вредный был... Одевался бы ты, величество, что ли! Ехать надо!

Куда? — сразу забыв о гибели Минеева, спросил Пугачев.

Как куда?—удивился Хлопуша.— Известно, в стошку! Слышь ты: сволота московская разгулялась. Твоих же слуг бьет да режет. А Кремль ничего, гарнизон сидит.

— С чего поднялись-то москвичи,— спросил Пугачей торопливо одеваясь.— Какая муха их укусила? 0 чего началось?

Известнее от канцлера нету,— вступил Проко- IIlilt I'олобородько.— Может, другие гонцы принесут, tin дороге встретим. Узнаем, как и что.

Так на Москву ехать? Ах, ты, господи! — взды- Шл встревоженный «анпиратор».— А не махнуть ли Нуди подальше от греха? Я Москву знаю: она лютая. Дура дурой, а станет на дыбы, так с нею не справишь- М Чаломает!

Утекать всегда время будет,— уверенно возрази Хлопуша.— Москву потеряешь — царство поте- ||>н||ць!

.V Пугачева чуть было не вырвалось: «А провались ним, царство!», но он вовремя сдержался, только что-то Нем ко промычал.

Присходительный канцлер пишет,— продолжал ■лонуша,— что, мол, требовается твое присутствие. ЙНичит, дело не так плохо, еще можно поправить. Лыжи навострить завсегда успеем. Да, ведь, коли НнПегсм, поди, пропадем!

I'Tico терявшийся, но столь же легко и приходя- iKitn н себя Пугачев совсем овладел собой. В нем Проснулся бывалый казак, не раз переживавший вся- HiH'Mir беды и привыкший выкручиваться из самых ■tpv длительных переделок. Страх ушел, уступив мес- »•• иобо.

Ну, ладно! Поглядим, как и что! — вымолвил он, пепш.шая за красный кушак чеканные двуствольные нигн.и'гы и пристегивая к поясу кривую саблю.—

А кто виноватый, ну... то уж покажу я ему кузькину мать! Лутче б ему и не родиться! И Москву проучим в три кнута! Покажем мякинникам, как ихнего брата лупят!

Полчаса спустя «анпиратор» с ближайшими сановниками покинул Раздольное.

Молодой князь Семен Мышкин-Мышецкий следовал за «анпиратором», но чувствовал себя плохо и думал только о том, как бы не свалиться по дороге. Он чувствовал недомогание еще накануне выезда из Москвы, а в дороге, должно быть, простудился. Теперь у него сильно стучало в висках, горели глаза, лихорадка палила и ломала все тело и в голове мешалось. Одна мысль сверлила, как бурав: «Чего САМ испугался, увидев меня на охоте? За какого «убиенного» и «мертвяка» принял меня? Не за покойного ли брата, кем-то зарезанного на стенном хуторе? Да-да! Я, кстати, и наряжен был так же, как тогда обрядился братец, пускаясь в путь. Но если так, то что это значит? Зачем бы ему пугаться? И почему Юшка Голобородько недавно допытывался: не было ли, мол, у меня брата? Пони маю, братца-то они и зарезали, злодеи. Они, они! Польстились на бывшее в его мошне золото. Но как же теперь быть? Неужто так и оставить? А тут, как на грех, я болен. Огневица, что ли, привязалась? Хоть бы добраться домой да отцу все обсказать. Он решит, что делать... Да жив ли отец еще? Может, москвичи и Кремль взяли, и всех перебили. Может, и нас перебьют, растерзают... Ведь в Москве бунт народный».

Точно, в Москве уже вторые сутки шел и разгорал ся бунт, и начавшееся в столице волнение уже перекидывалось на ближайшие к ней города.

Дело началось с пустяков. Еще со времен Петра I в Москве твердо укоренился обычай устраивать на святки, на масляницу и на Пасху народные гуля

имя. Для этого на одной из близких к Кремлю площадей устраивались «горы» для скатывания на салаз- к ах, ставились качели, простые и перекидные, и строим 11 с: 1 > балаганы, в которых скоморохи, по большей част из гулящего московского же люда, представля- мн разные комедийные действа. Тут же на площади |м 1мещались ларьки торговцев разными немудрыми лакомствами и игрушками. Бродили шустрые сби- ич1ыцики и оладейники. И здесь же шла продажа »п лена вина».

В те дни, когда «анпиратор» со своими прибли- Жннными развлекался в Раздольном, пестрое москов- • кос население тоже веселилось и развлекалось по-

на отведенной под горы, качели, ларьки и

балаганы площади. И, быть может, еще никогда не пило на этих гуляниях такого многолюдства, как в (Тит год, и такой разнохарактерной толпы, потому ЧТО с воскресшим «анпиратором» на Москву хлынул Мп'и.иый люд из самых далеких углов империи. | | пи, неподалеку от площади, отчасти в обшир- м |,| v дворах пострадавшего при взятии «анпирато- |М1М» столицы женского монастыря, отчасти в стары*. еще петровской постройки казармах, отчасти it отнятых у обывателей домах помещались башкир- I I, и г татарские и казачьи полки. Дикари степняки, |Н1Икиры и киргизы, а также казаки, пришельцы 1 Урала и из далекой Сибири с первого же дня Никто к почти не покидали гуляния. Другие, уральцы и сибиряки, были и сами не прочь гульнуть, благо Ци'Чрый «анпиратор» распорядился, чтобы гуляющих нюнили за счет царской казны водкой и давали римки и баранки.

У лее в первый день гуляния произошло несколько Потасовок, причем выяснилось, что «урусы» норо- М1 наложить» башкирам и татарам, а казаки не р' ii. помочь им в этом деле. Впрочем, «городо- • казаки» — городская стража, почти полностью

состоявшая из прежних «бутарей» полицейских, довольно усердно исполняли свое дело, и все в общем обошлось благополучно. Подравшихся растаскивали, буянам мяли ребра и набивали затылки, у правых и виноватых очищали карманы. Мертвецки пьяных уволакивали куда-то, и порядок восстанавливался.

В первый день праздника на замерзшей Москве- реке были устроены гонки и скачки, а потом конные халатники «драли козла» и «ловили невесту». В гонках на легких саночках приняли участие и московские лошадники. Случилось так, что лучшие заклады полу-чили не москвичи, а два брата, казанских татарина. Во время скачек один киргиз предательски сбил с коня своего соперника, яицкого КЯЗсПСЗ. Белогубова. Белогубов был убит копытами собственного же горячего и пугливого жеребца. На провинившегося киргиза напали родственники Белогубова, но он поранил трех человек, а сам утек. Казаки потребовали выдачи виновного для расправы, но их прогнали. В тот же день на площади, где шло гуляние, какой-то башкиренок ножом перехва тил горло приставшему к нему пьяному парню из московских суконщиков. Товарищи зарезанного суконщика изловили двух казанских татарчат и им «набили обручи», то есть каблуками тяжелых сапог перебили ребра. В воздухе запахло грозой, и благоразумные обыватели стали покидать гуляние и расходиться по домам. На площади здесь и там ужо сгрудились толпы возбужденных, по большей части полупьяных людей, громко ругавших «нехристей» и «поганых». Башкиры и киргизы, тоже озлившись, ходили кучками и тоже галдели и визжали, сверкая глазами и осыпая «урусов» своей гортанной степной руганью.

На четвертый день праздника возбуждение как будто улеглось, и с утра все шло гладко. Но именно

тогда, когда этого менее всего можно было ожидать, ударил колокол судьбы.

В одном из небольших балаганов на площади набранные с борку да с сосенки лицедеи все эти дни пи-четное число раз и с возрастающим успехом разыг- рмшит «комедию про царя Максимильяна». Около Полудня, в самый разгар представления, когда бала- I к был набит зрителями, привалила толпа подгулявших башкир. Хотя в балагане было и так донельзя Т»ч но, степняки втиснулись, выперли с нескольких пимеек сидевших там «урусов» и сели сами. На беду н том же углу сидели семейные какого-то пожилого суконщика и среди них белокурая и курносая Васят- Ка, привлекшая на себя внимание смуглых косогла- н.и степняков. Кто-то из них, шутя, облапил Васятку. Цепка завизжала: