– Келли, подумайте о моих словах. Вы убедитесь в моей правоте. Почему бы нам не продолжить этот разговор сегодня вечером? Мы могли бы еще раз совершить прогулку по озеру.

– Хватит с меня прогулок. Я собираюсь проработать целый день, затем искупаться и ответить на письма. Я занята.

Он раздраженно нахмурился.

– Я уже не раз хотел предупредить: напрасно вы купаетесь в сумерках одна. Это глупо. Мэвис тоже обеспокоена, и я не могу поверить, что вы, с вашей рассудительностью…

– Терри, да уйдете вы или нет? – вскричала Келли. – Уйдете вы, наконец, отсюда?

– Незачем так волноваться, – надменно отозвался Терри. – Я ухожу.

Келли вздохнула с облегчением, когда наконец-то закрыла за ним дверь. Полли-Энн виляла хвостом с меньшим энтузиазмом, чем обычно, очевидно сожалея об ушедшем госте.

Келли сложила руки на груди и взглянула на собаку, покачивая головой.

– Глазам не верю! И тебе он понравился? Да такой человек может понравиться только святой или идиотке!

Она вернулась к пишущей машинке, надеясь, что Терри не лишил ее остатков вдохновения. Келли всегда писала медленно, но в последнее время ее работа стала продвигаться прямо-таки черепашьим шагом.

Здесь слишком много отвлекающих моментов, поняла она: хозяйство Джимми, присутствие Мэвис, Терри и Зейна… Хотя на Зейна грех жаловаться, поскольку они не виделись уже несколько дней, и тем не менее в мыслях Келли он постоянно был рядом. Больше всего она желала прекратить о нем думать.

Кроме того, ее раздражали странные события в доме. Келли потеряла запасной ключ Джимми. Она была уверена, что ключ висел на гвозде возле двери, однако сейчас он исчез. Куда она могла его задевать?

Удручала не только эта потеря. С тех пор как Келли приехала в Арканзас, ее сон стал беспокойным, наполненным кошмарами. А иногда она спала так крепко, что вообще ничего не видела – как будто проваливалась в бездонную черную пустоту, – и просыпалась после этого со странным ощущением неуверенности и головной болью.

Временами Келли испытывала раздражающее ощущение, что кто-то бывает в доме, трогает ее вещи. Бумаги на столе оказывались лежащими не в том порядке. Открытка от матери на время исчезла, хотя Келли была уверена, что не выбрасывала ее, а затем столь же таинственным образом появилась.

Келли решила, что все это – просто игра ее воображения, и поклялась больше не читать книги Зейна. Какими бы замечательными они ни были, их странность пугала Келли, вызывала беспокойство и чуть ли не параноидальный бред.

Вдобавок, Келли предстояла сложная задача найти хозяев для кошек и глупышки Полли-Энн. Вчера Полли-Энн внезапно заболела – ее рвало так сильно, что Келли решила везти ее к ветеринару. Но мало-помалу собака поправилась, демонстрируя поразительную живучесть большинства животных. Келли вздохнула с облегчением; она успела привязаться к этому добродушному существу.

Нет, думала она, глядя на лист бумаги, торчащий в пишущей машинке, разве можно работать, когда в голове теснится столько мыслей? Самых разных – от домашних животных и потерянного ключа до Зейна. Снаружи донесся рев музыки. Чтобы доставить ей удовольствие, Терри Хардести до сегодняшнего дня включал свой магнитофон не слишком громко. Но теперь, в раздражении, он решил наказать ее.

Келли знала, что просить его уменьшить звук бесполезно – Терри поступит по-своему ей назло. Пришлось закрыть все окна и включить кондиционер, чтобы перекрыть доносящийся снаружи шум.

Келли внезапно пожелала, чтобы Зейн оказался рядом: он мог бы отправиться к Терри и потребовать приглушить музыку. А если бы Терри отказался, Зейн просто-напросто взял бы его за шиворот и зашвырнул в озеро. Да, Зейн достаточно силен, чтобы с легкостью проделать это.

Прекрати думать о нем, приказала себе Келли. Немедленно прекрати о нем думать. Ты больше никогда с ним не увидишься. Никогда!

Наступил вечер. Хвала небесам, Терри отправился на лодочную прогулку, прихватив свою дурацкую музыку. Разогнув ноющую спину, Келли поднялась из-за стола и отправилась в спальню, чтобы надеть купальник.

Она не стала тратить время на еду, только пожевала булочку, которую вчера принесла Мэвис. Булка оказалась сухой и горьковатой на вкус. Стряпня Мэвис заслуживала самой низкой оценки. Тем не менее она догрызла булку.

На берегу она поиграла с Полли-Энн, заставляя ее побегать, ибо собака большую часть дня провела, преданно лежа у ее ног, и теперь нуждалась в разминке. Наконец Келли вошла в воду, оставив Полли-Энн сидеть на берегу.

Вечер был изумителен, предзакатное солнце озаряло пушистые облака золотыми и алыми бликами. Вода была прохладнее нагретого воздуха и ласкала разгоряченную кожу, подобно шелку.

Легко переплыв озеро, Келли поплескалась у противоположного берега, однако сегодня она утомилась быстрее, чем обычно; руки и ноги налились странной тяжестью.

Келли нахмурилась, разводя руками воду и глядя в сторону своего берега. Странно, подумала она, что-то зрение мутится. Она видела Полли-Энн, терпеливо ждущую ее возвращения. Секунду неподвижное белое пятнышко казалось ярким и отчетливым, а затем его будто заволокло дымкой.

Келли прищурилась. Внезапно она поняла, что чувствует себя плохо. К горлу подкатила тошнота.

Черт побери, она переутомилась и перенервничала, а ела так мало, что ее организм взбунтовался. Нырнув с камня, она поплыла к дому кролем, быстро продвигаясь вперед.

Она уже была на полпути между двумя берегами, когда живот пронзила жгучая боль, сменившаяся настолько сильной судорогой, что она вскрикнула и набрала в рот воды.

Келли закашлялась, пытаясь удержаться на плаву. Но тут налетела вторая судорога, заставив ее беспорядочно задергаться. Волна ударила ей в лицо, вода снова попала в горло.

И вновь боль завладела ею. Келли открыла рот, чтобы позвать на помощь, вновь наглоталась воды и окончательно ослабела.

Этого не может случиться, в панике думала она. Такое может произойти с кем угодно, но только не со мной!

Охваченная паникой, она закашлялась и с головой ушла под воду. Она не владела собственным телом, не могла контролировать свои движения. Этого не может быть!

И тем не менее это произошло. Она была беспомощна. Она тонула.

Обхватившие ее руки были сильными – очень сильными.

Сердце кололо, легкие и горло казались обожженными, желудок ныл, руки и ноги беспомощно повисли; ей не хватало сил даже открыть глаза.

Келли смутно ощущала, что ее положили лицом вниз на что-то твердое и колючее. Холод сковал ее тело, и Келли конвульсивно задрожала.

Мощные руки больно надавили ей на спину, заставляя сделать вдох, и тут же ослабили давление. Наполнивший легкие воздух был жгучим, и Келли захотелось, чтобы ее оставили в покое, позволили погрузиться во мрак.

Но руки вновь надавили на спину, вынуждая сделать еще один мучительно-глубокий вдох. Внезапно эти руки стали ее врагами: они не переставали мучить ее до тех пор, пока прерывистое дыхание не стало почти ровным.

Те же руки перевернули ее на спину, пальцы провели по волосам, вытерли лоб. Ее лица коснулось еще что-то – теплое и влажное. Собака, вяло подумала Келли, ее лизнула собака.

Затем Келли вновь подхватили и понесли. Ее руки беспомощно повисли, веки отяжелели. Она понимала, что только что вернулась из мрака, и это возвращение показалось ей бесконечно долгим и мучительным.

Она услышала, как хлопнула дверь. Потом ее положили на что-то мягкое и оставили лежать. Кровать. Она лежит на кровати. Теперь можно без опасений погрузиться в темноту.

Но нет – что-то резко ударило ее по щеке.

Келли попыталась отвернуться, но вновь получила пощечину.

Голос, подобный грому, прорычал:

– Ну-ка, открывайте глаза! Быстро!

Третий удар был еще сильнее, и слезы подкатили к ее глазам. Она с трудом приподняла веки, стараясь разглядеть своего мучителя.

Перед нею всплыло лицо – обеспокоенное, серьезное и красивое.