Ему не следует даже думать о ней, что толку? Она слишком юна, слишком не подходит ему во всех отношениях, да к тому же неодобрительно относится к нему по причинам, которых Зейн не понимал, и кроме того, им постоянно мешало что-то еще. Ему было необходимо поговорить с ней. Но едва он начал, как тут же чем-то глубоко и сильно уязвил ее. Она не хочет видеть его рядом, а уж тем более – в своей постели. Но ему, как честному человеку, необходимо было во всем признаться.

Серый в яблоках конь двигался неспешным шагом, все дальше и дальше унося его от Келли через мир неверных теней.

Келли проснулась от настойчивого стука в дверь. Вяло отбросив волосы с лица, она потянулась за халатом. Собака восторженно заскакала вокруг, пока Келли брела к двери.

– Дорогая моя! – воскликнула Мэвис, завидев хозяйку. – У вас все в порядке? Когда уехал этот мужчина? Я собралась войти, чтобы позаботиться о вас, но он уперся как бык. Вы уверены, что с вами все в порядке?

– Я себя прекрасно чувствую, – заверила ее Келли, не испытывая ни малейшего желания видеть Мэвис в роли заботливой сиделки.

– Да? А выглядите вы ужасно, – беспокойно заметила Мэвис. – Я вас не разбудила? Ступайте в ванную, приведите себя в порядок, а я покуда приготовлю хороший завтрак. На ваших косточках должно нарасти хоть немного мяса.

Келли попыталась убедить соседку, что не хочет завтракать, а тем более – доставлять Мэвис беспокойство. В конце концов они сговорились на том, что Мэвис приготовит кофе, и Келли, устало вздыхая, отправилась умываться и причесываться.

Когда она вернулась, Мэвис принялась хлопотать и щебетать, наливая ей кофе и задавая бесчисленные вопросы – впрочем, остающиеся без ответа.

Неужели и вправду Келли отправилась купаться после ужина? Разве она не знает, что это опасно? Она достаточно отдохнула? По виду ей бы надо проспать не меньше месяца! Получала ли она письма от матери? Как поживает милая Сисси? Этот Грей – он не домогался ее?

Сама-то Мэвис, конечно, не интересуется сплетнями, но Джимми говорил, что какая-то девушка пыталась покончить жизнь самоубийством из-за этого Грея, и Мэвис кажется, что она непременно подвела бы Джимми и Сисси, если бы не помешала этому кошмарному человеку увлечь Келли.

В процессе разговора Келли вновь почувствовала себя плохо: головокружение и тошнота усилились настолько, что ей захотелось броситься в постель и проспать несколько миллионов лет. Стоит только отдохнуть, и в ее голове прояснится. Она прекратит думать о Зейне, о потерянных в последнее время вещах и воображаемых призраках, бродящих ночами по дому.

Но стоило признаться Мэвис, что ей дурно, как та немедленно вызвалась уложить ее в постель и посидеть рядом. Утомленной Келли пришлось просто умолять уйти сердобольную соседку.

Едва передвигая ноги, она добрела до спальни и уже собралась лечь в постель, когда тишину вдруг разрезал взрыв классической музыки. Глянув в щель между ставнями, Келли увидела, что Терри Хардести восседает на своей террасе, рядом с громыхающим магнитофоном.

Он был облачен в купальные трусы; костлявое тело блестело от масла. По-видимому, Терри был поглощен чтением толстой книги, хотя время от времени бросал в сторону дома Келли такой взгляд, будто желал сглазить и дом, и саму Келли.

Келли вздохнула, забралась в постель и забылась беспокойным сном, несмотря на Терри и грохочущую музыку Бетховена.

А вновь проснулась, когда кто-то постучал в дверь. Это был не настойчивый, требовательный стук Мэвис и не самодовольное громыхание высокомерного Терри. Нет, звук был негромким, но нетерпеливым и властным; Келли сразу узнала его – так стучать мог только Зейн.

С трудом поднявшись, она побрела к порогу. Удалось даже пригладить встрепанные волосы и оправить халат, который она не смогла снять перед тем, как улечься в постель.

Открыв дверь, она нелепо заморгала в ярких лучах солнца. Перед ней стоял Зейн, окруженный таким яростным сиянием, что сам казался тенью. Позади него, во дворе, виднелся сверкающий черный джип. Странно, каждый раз является по-новому, в смущении подумала она. Какой-то неведомый волшебник, появление которого невозможно предугадать…

– Вы еще спите? – спросил Зейн. – Вам опять плохо?

Келли смущенно нахмурилась.

– Со мной все в порядке. Кажется, я просто переутомилась. Входите.

Он ступил через порог и оглядел ее со смесью досады и беспокойства.

– Полдень уже давно прошел. Вы проспали все это время?

У Келли раскалывалась голова, но в остальном она чувствовала себя почти в норме. Единственное, что ее беспокоило, – Зейн. Он был одет в поношенные джинсы и темно-синюю рубаху, от которой его волосы казались почти белокурыми, а глаза – искрящимися.

– Я вставала и пила кофе с Мэвис, – нехотя призналась Келли, потирая лоб.

– Вы что-нибудь ели? – спросил Зейн.

Она покачала головой.

– Только спала. Сама удивляюсь, как это получилось. Терри вынес магнитофон на террасу, врубил его на полную мощность и стал поглядывать на этот дом так, как будто насылал на него проклятья. Это стало действовать мне на нервы. Он какой-то странный тип.

Внимательно оглядывая ее с головы до ног, Зейн кивнул.

– Я заметил его. Завидев меня, он выключил магнитофон и скрылся в доме. Старушка соседка шла к нему с тарелкой какой-то стряпни.

Келли отвернулась: ей стало неуютно под его пристальным взглядом.

– Мэвис всегда чем-нибудь угощает, постоянно приносит с собой что-нибудь. Лучше бы она этого не делала. Но она так одинока…

– Может быть. Но могу поклясться, в ней есть что-то, что вызывает у меня недоверие.

Она испытывает к вам подобные чувства, захотелось признаться Келли, но она этого не сделала. Только вновь покачала головой, все еще ощущая тошноту, и устало взглянула на Зейна. Он стоял, расставив ноги и скрестив руки на груди, слегка приподняв одно плечо.

– Итак, вы вернулись, – тихо произнесла Келли. – Зачем?

Зейн сжал зубы, его лицо затвердело.

– Посмотреть, как у вас дела. И поговорить. Но прежде всего – оденьтесь. Мне опротивел этот халат. Он выглядит так, будто в него можно завернуть целый Род-Айленд.

Келли вяло улыбнулась. Десять минут спустя она почувствовала себя лучше, тщательно расчесав волосы и переодевшись в белые слаксы, бледно-розовую рубашку и белые сандалии.

Зейн стоял у плиты, разогревая целую сковородку аппетитных маленьких оладий.

– Почему вы так любите готовить? – устало спросила она, прислонясь спиной к холодильнику. – Разве это не портит ваш облик создателя триллеров?

– Я живу уединенно, поэтому мне незачем заботиться о своем облике. Я люблю одиночество. Кроме того, мне больше нечем накормить вас. Ваш холодильник набит старыми печеньями и пирожками.

– Это стряпня Мэвис, – со вздохом произнесла Келли. – Она так старается, и мне неприятно оскорблять ее в лучших чувствах. – Повернувшись, она открыла дверцу холодильника и извлекла тарелки с зачерствевшими приношениями Мэвис. Сложив печенье в пакет, Келли протянула его Зейну: – Заберите домой. Скормите своим цыплятам или кому-нибудь еще. Мне не хочется их выбрасывать. Да и Полли-Энн капризничает и даже не дотрагивается до них.

Бедная Мэвис, подумала Келли, подойдя к окну и глядя на озеро. Эта женщина мечтает творить чудеса на кухне, но все ее усилия оказываются тщетными. Печально, ведь Мэвис так старается всем угодить.

Зейн прошел к столу и водрузил на него тарелку с оладьями и банку с сиропом.

– Садитесь и ешьте, – приказал он. Келли обернулась.

– В который раз вы приказываете мне «садиться и есть», – заметила она. В приоткрытое окно залетел ветер, разлохматив волосы Зейна.

– Верно, – без улыбки подтвердил он. – Садитесь и ешьте.

Она села. Зейн принес вилку и чашку кофе, затем сел напротив. Как обычно, его глубоко посаженные серые глаза изучающе смотрели на Келли, приводя ее в беспокойное и неловкое состояние.

– Но зачем вы постоянно кормите меня? – спросила она. – И почему вот так наблюдаете за мной?