На другой день в одиннадцать часов Чимера теребил шапку, стоя перед паном Кршикавой, который в этот момент завтракал.

— Я охотно верю, Чимера, что вы мечтаете вернуться на ринг. Но посудите сами — вряд ли публика захочет смотреть на вас. И к тому же вы, наверное, не прочь получить две сотни за один раунд, в котором вас положат на обе лопатки?

Пан Кршикава был толстенький господин с коротенькими ножками, но превосходный спортсмен. Так, по крайней мере, он сам утверждал.

— Всякий хотел бы получить даром две сотни, я тоже.

— С меня довольно и одной, — скромно заметил Чимера.

— Гм! Итак, сотня? В конце концов, вы мне можете понадобиться. На будущей неделе у меня состоится матч на первенство: наш чемпион Джим Лапша против мексиканца Хуареса. Маленькая увертюра у меня уже есть: пара боксеров в весе пера, затем для поддержания серьезного настроения наш Джек Забейгол. Если он не откажется, вы можете пригодиться. Разумеется, вы не играете тут никакой роли: Джим Лапша и Хуарес обеспечивают полный сбор. Таким образом, если вас не пугает взбучка… Но аванс вы все равно не получите.

Чимера радостно сбежал по лестнице. Джек Забейгол очень подвижный боксер, и у него за плечами немало побед. Если закончить с ним игру вничью или проиграть с небольшим счетом, то можно восстановить, пожалуй, свою былую славу хорошего боксера. А это вполне возможно. Ведь только вчера (он не сказал об этом даже своим мальчуганам), если бы Колда не сдался, он уложил бы его в третьем раунде. Да что в третьем? Во втором. И Колда знал об этом. Ведь он, Чимера, перестал вообще чувствовать его удары, словно у него вместо кожи подошва.

После обеда Братство увидело нечто новое. Мешок, набитый песком и подвешенный на толстой веревке к толстому суку. Чимера нещадно молотил по мешку, потом подставлял под удары лицо и плечи. А после тренировки Чимера стал рассказывать Братству об обязанностях секундантов на ринге, какими приемами они массируют, и вообще всякое такое…

— Я обучил вас этому делу для того, — обратился он через неделю к ребятам, — чтобы вы завтра смогли мне помочь. Завтра у меня состоится встреча. Хорошо, если трое из вас пойдут со мной. У меня ведь никого нет, кроме вас. Полотенце и губку придется одолжить…

— Это принесу я, — сказал Колобок.

— …ведро для воды…

— Возьму мамино, все равно завтра лестницу не мыть, — вызвался Копейско.

— …и купальный халат…

— Попрошу у папы, — пообещал Ярка.

И, конечно, придут не трое, а все Братство в полном составе. Дома можно сказать, что они собрались в Национальный театр на оперу Дворжака «Якобинцы». Как раз в этот вечер в театре давали «Якобинцев».

Конечно, в зале оперного театра было пустовато, зато спортивный зал был битком набит зрителями; ни одного пустого местечка, кроме ринга, отделенного белыми канатами. Ребята сидели под рингом, на ступеньках и прямо на полу. Сюда их протащил потихоньку Чимера. Переполненный зал гудел, ребята сидели тише воды, ниже травы.

Но вот свет погас, над рингом вспыхнули лампы, прозвенел гонг (настоящий), и ребята стали напряженно следить за первой встречей глазами профессионалов. Наверху добросовестно тузили друг друга двое парней, но никто, кроме Братства, не обращал на них особого внимания. Все знали, что это «липа». А для Братства был важен перерыв между раундами: в эти минуты секунданты выполняли свои обязанности. Все было так, как говорил Чимера. Правда, он позабыл, что в перерыве боксеру льют прямо в рот содовую воду из бутылки.

Первая встреча закончилась победой одного из боксеров по очкам. Толстый господин, исполнявший обязанности судьи, поднял вверх его правую руку, зрители слегка похлопали, и с галерки послышался детский голосок:

— Пепик, иди сейчас же домой, а то тебе мама всыпет…

После чего победитель поспешно удалился с ринга. Потом половина Братства направилась в раздевалку за Чимерой. Колобок приготовил губку и полотенце, взятые у маменьки, а Копейско поставил ведро пани Копейсковой. Бонди куда-то исчез и вскоре вернулся с двумя бутылками содовой в руках. И в этот момент на ринге показался Чимера в купальном халате пана Кубата. Он завернулся в него почти два раза.

Зал не обратил никакого внимания на появление новичка. Зато, когда элегантный Джек Забейгол в зеленом с красными разводами халате пролез под канаты, зал встретил его восторженными аплодисментами. Удар гонга, и бой начался.

Джек Забейгол думал шутя выиграть у этого много раз битого неудачника и продемонстрировать всем свою элегантность, благодаря которой он стал любимцем публики.

Вначале казалось, что он может позволить себе это развлечение. Чимера растерялся. Наверное, ему никогда не выкарабкаться из своих старых поражений. Но тут он заметил, что там, внизу, сидит все Братство в полном составе; ребята тесно прижались друг к другу, каждый «держал кулак» на счастье. Они боролись вместе с ним. Вот тут-то и началось. «Коронный» удар Джека попал в перчатки Чимеры, следующий повис в воздухе. А Чимера нещадно молотил любимца публики.

Джек жадно хватал ртом воздух и пытался отдохнуть, повиснув на своем противнике. Но Чимера вошел во вкус. В зале наступила мертвая тишина. Все почувствовали, что это уже не «липа». На ринге шел настоящий бой. Аплодисменты в конце раунда прозвучали робко и неуверенно: зрители были поражены появлением нового боксера. Но вот зал разразился восторженными аплодисментами: на край ринга вдруг вскарабкались двое мальчуганов, Копейско и Бонди, третий — Колобок — забрался прямо на ринг, четверо других протянули ему наверх стул, полотенце и ведерко с водой, и все семеро принялись обмахивать, растирать, массировать своего боксера, а самый маленький совал ему в рот бутылку с водой.

Зал ревел от восторга, хлопал, хохотал и топал ногами, приветствуя этих заботливых, хладнокровных секундантов, мелькавших среди рослых боксеров. Нет, этого не опишешь! Даже секунданты Джека стали что-то настойчиво доказывать пану Кршикаве. Вероятно, они выражали протест против присутствия на ринге детей; они считали это нечестным в борьбе. Но Кршикава рассудительно указал им на кричащий и смеющийся зал. Он знал толк в бизнесе.

Ребята держались превосходно. Правда, Бонди вдруг стал лить воду прямо на живот Чимере, потому что в первом ряду среди зрителей сидел их преподаватель физкультуры. Это на мгновение выбило из колеи и Колобка. Он как-то внезапно утратил всякий интерес к ноге Чимеры, которую только что с таким азартом массировал. В эту минуту они готовы были провалиться сквозь землю. Но, к счастью, гонг освободил их от выполнения обязанностей.

Оба спрыгнули вниз; остальным ребятам было вообще не до учителя, так как бой на ринге возобновился.

Но это уже была не шутка. Джек Забейгол, потеряв весь свой лоск, изощрялся во всевозможных приемах, увертывался и даже позволил себе запрещенные удары. За это он был освистан галеркой, наверное впервые в жизни. Чимеру за каждый удар зрители награждали аплодисментами. Тоже впервые в жизни. И снова Братство выполняло свои обязанности секундантов. И опять под бурные овации всего зала. Правда, ребята на всякий случай не смотрели в ту сторону, где сидел учитель. К чести Джека надо признаться: первые два раунда он держался мужественно. Но в третьем Братство впервые увидело боксера, пролежавшего на земле целых семь секунд, а затем и целых десять. Судья объявил Чимеру победителем, ребята бросились к своему другу, и он пожимал протянутые через канат руки своими большущими перчатками. Потом он спустился вниз, сел среди своих ребят и уже оттуда стал принимать сыпавшиеся на него со всех сторон поздравления: от пана Кршикавы, от друзей, от двухметрового господина, которого он представил ребятам как Б. М. Клику.

— Слушай, Чимера, дружище, что с тобой случилось? Это было великолепно! — повторял без устали великан, хлопая Чимеру по спине.

Братство переживало незабываемые минуты.