Поэтому мы тихонько переходили вброд Влтаву под Главковым мостом и просто-напросто нападали на них. Особенно они действовали нам на нервы весной, когда у нас уже не оставалось в запасе шкур, а у них еще кое-что сохранялось. Каждый раз мы забирали у них все шкуры. Бывало, мимоходом и прихлопнешь несколько человек. Разумеется, нападали мы на них ночью, неожиданно. Ведь они были совершенно никудышными людишками, не заслуживающими никакой жалости. Почти каждую осень эти негодяи нападали на нас без всякой причины. Причем крадучись, по ночам: днем у них не хватало смелости. Они забирали у нас все мясо, которое мы припасали на зиму. Однажды один из этих черногривых стукнул меня дубинкой по зубам. Видите, четырех не хватает, вот здесь. Даже сейчас, через десять тысяч лет, когда я вспоминаю о потерянных зубах, меня такая злость берет, что, попадись мне сейчас этот парень в руки…
— А как вам нравится современная Прага? — Ярка оторвался от блокнота и сам задал вопрос.
— Да как вам сказать… — отозвался ископаемый дед. — Прага сейчас ничего себе. Но если б вы, ребятки, видели прежнюю Прагу!.. Вот это была красота! Вы даже не представляете себе, что за леса, что за болота тогда были. А какой воздух! Влтава бог весть какая широкая, и всюду — сплошной тростник, а в тростнике — птицы! Сколько всяких речек и ручейков, а воды-то в них! Посередине Вацлавской площади можно было спокойно окунуть голову в лужу и напиться. Живи где угодно, топи чем нравится, лови все что хочется. Да, в наше время Прага была хороша! Теперь она уже не та, не та… Ну, на сегодня, ребятки, хватит. Приходите завтра и захватите старику чего-нибудь мучного. А я вам опять что-нибудь расскажу. А теперь мне нужно идти сторожить парк, раз уж это мое нынешнее занятие.
Дед собрался уходить, и Ярка закрыл свою записную книжку, которую исписал почти до половины. Он посмотрел с благодарностью на друзей.
— Простите, — неожиданно сказал Штедрый, — мне бы очень хотелось получить на память какое-нибудь оружие каменного века. Не могли бы вы мне его достать?
Дед поглядел на ребят:
— Думается мне, что и каждый из вас тоже не отказался бы? Не так ли?
— Да! Да! — закричали хором ребята.
Дед забрался в кустарник — сторож мог себе это позволить — и через минуту вернулся, что-то неся в шапке. Он сунул в нее руку и протянул каждому по круглому камешку:
— Это камни — самое любимое наше оружие. Берегите их. Им не меньше десяти тысяч лет.
Ребята горячо поблагодарили деда, осторожно завернули драгоценные подарки в носовой платок и положили в карман.
А потом медленно побрели домой.
— Может, пойдем посмотрим с Ригеровых садов на Прагу? — предложил кто-то.
И они пошли. Забрались на самую высокую террасу, откуда как на ладони была видна вся Прага. Соучек вынул из кармана оружие каменного века и стал им рисовать на песке план старой Праги каменного века. Ярка дополнял этот план по своим записям. Вон там была дейвицкая деревня, тут водились медведи, а здесь — окуни. А вот здесь — бобры, дикие кабаны и зубры, а вот там — черноволосое племя, с которым воевали наши рыжие из Дейвиц.
Под волнистой поверхностью пражских крыш ребята, словно наяву, видели зеленые холмы и низкие черные трясины.
Свою статью, которая называлась «Прага в эпоху каменного века по рассказам очевидца, записал Ярослав Кубат», автор кончил так:
«Как прекрасна была тогда Прага! Но от старых дремучих лесов сохранились сегодня лишь парки на Петршине и на Летной, а от болот — только Байкальский пруд на Дейвицкой площади. И это все! Единственное наследство деревянной Праги каменного века! Но зато люди с успехом заменили природную красоту множеством прекрасных домов, улиц и трамваев. Взгляните на сегодняшнюю Прагу с какого-нибудь высокого места, и вы увидите крыши, слуховые окна, трубы, вывески, много башен и куполов, а надо всем этим, как гора на горе, возвышаются Град и храм Святого Вита. Все вместе это очень красиво. Одним словом, Прага меняется, но остается неизменно прекрасной».
ГЛАВА VII
БРАТСТВО ПРИНИМАЕТ ЗАБЛУДШЕГО
Штедрый делал сообщение об обитателях сада. Его население с весны значительно увеличилось. Франтик Иру пустил как-то в траву пару кроликов. Они вырыли себе норку и к лету обзавелись потомством. Колобок принес гусыню. Пани Брожова (вы ведь знаете — это мама Колобка) получила ее в подарок от каких-то деревенских родственников. Пусть, дескать, она выкормит гусыню в Праге! Легко сказать «выкормит»! Это в Праге-то! Мама ни за что не взяла бы гусыню, если бы не Колобок. Он поклялся, что выкормит сам и маме не будет с ней никаких хлопот. Какие там хлопоты! Колобок принес гусыню в сад, и та сразу же принялась щипать крапиву. Ребята назвали ее Клотильда, и она всегда отзывалась. Ну, если и не всегда, то уж наверняка в тех случаях, когда ребята приносили ей булку или что-нибудь в этом роде. Стоило тогда кому-нибудь позвать: «Клотильда!» — и протянуть кусочек хлеба, как гусыня сразу бросалась навстречу, смешно покачиваясь из стороны в сторону. Кролики тоже оказывались очень умными, когда ребята захватывали из дому салат или капусту.
Но теперь ребята приходили в сад не каждый день. Во-первых, задавали много уроков; во-вторых, начались футбольные состязания; в-третьих, купались в Влтаве; в-четвертых, у Бонди было двое учеников, которых он учил играть на фортепьяно.
Самым частым гостем в саду был Соучек. Ведь дома так трудно учить уроки, когда в одной комнате собирается четверо ребятишек! И Соучек брал учебники, завтрак и отправлялся в сад. Поэтому Братство сделало его хранителем ключа.
В субботу после обеда Соучек пришел, как обычно, в сад. Конечно, без учебников, раз это была суббота. Зато с фляжкой кофе и двумя булочками в кармане. Пани Соучекова приготовила эти булочки на воскресенье, но для детей она ничего не жалела. Да и зачем? Все равно у отца теперь хватало работы на целый день.
Обещали прийти Штедрый и Франтик Иру. Остальные разъехались на воскресенье.
Итак, Соучек вошел в сад, захлопнул калитку и повернулся, чтобы запереть ее на ключ, как вдруг кто-то положил ему руку на плечо. Конечно, он испугался.
Позади стояла меховая шуба. Густая темно-коричневая шуба. Такая большая, что Соучеку пришлось поднять голову, чтобы рассмотреть, на чем же она держится. Но тут он окончательно струсил: шуба была надета на медведя.
Ну, конечно, если это не шутка и если Соучек еще разбирается в естествознании, то позади стоял настоящий медведь. Нет, это не было шуткой. Тяжелая лапа чуть не придавила Соучека к земле. А вторая тянулась к фляжке, которую бедняга держал в руке. Соучек застыл, окаменел, помертвел. У него лишь хватило сил протянуть страшному зверю свою фляжку. Медведь тут же убрал лапу с плеча, схватил фляжку и опустошил ее с поспешностью благовоспитанного, но страдающего жаждой человека. Кофе забулькал в его глотке, но, в отличие от человека, он потом облизал себе лапы.
Пока медведь пил, Соучек лихорадочно повторял про себя естествознание. Медведи умеют быстро бегать, значит от него не удерешь. Медведи лазают по деревьям, значит там тоже не спрячешься. Но медведи большей частью животные травоядные. Может быть, он не съест второклассника, если у него под рукой будет что-нибудь повкуснее? И сообразительный Соучек вытащил из кармана мамину булочку и протянул медведю. Тот ее понюхал и отправил прямиком в пасть. Соучек стал размышлять дальше: только бы не раздразнить этого зверя. Никакой паники! Только спокойные, неторопливые движения. Сейчас он не спеша подойдет к беседке и постарается там запереться. И Соучек двинулся к беседке. Но тут за спиной Соучек явственно различил тяжелое сопение. Он чуть-чуть обернулся и увидел, что медведь, тяжело переваливаясь на всех четырех лапах, тянется к его карману. Да, пришел черед второй булки. Соучек, не останавливаясь и даже не оборачиваясь, отдал медведю булку. Медведь, тоже не останавливаясь, съел ее на ходу. Теперь Соучек понял: в беседку ему не попасть. Коленки у него задрожали, и он скорее упал, чем сел на траву прямо под первым каштаном. А медведь? Он в тот же миг повалился на землю рядом с Соучеком, повертел головой, потом положил ее Соучеку на колени и задремал.