Не приемля поражений, крестьяне с характерными для них трудолюбием и упорством становились примерными горожанами. Они посвящали все свои помыслы стремлению достичь максимальных высот в городской жизни. Одновременно они начинали свысока смотреть на свою прежнюю деревенскую жизнь и презирать крестьянина.

Тех, кто остался трудиться среди холода и морозов, изображали патологически скупыми, тупыми и угрюмыми, с заземленными ценностями и не способными к живой мысли. Народы, занятые крестьянским трудом на землях Арктиды, третировались как отсталые. Это проявлялось в отношении городских шведов — к финнам, немецких жителей прибалтийских городов — к эстонцам, латышам, полякам, населения прирейнских городов Германии — к крестьянам Пруссии и Баварии. Жители приокеанских городов обнаруживали черты дикости у жителей тех областей своей страны, где существовали «более» арктические условия и был особенно распространен крестьянский труд. Жители приокеанских городов США с презрением относились к «отсталым» и «диким» фермерам Среднего Запада и горных районов. Также относились парижане — к крестьянам северной Франции. Они высмеивали неприхотливость жителя Севера, его религиозность, верность древним обычая^, его привязанность к семье и своей общине, преданность долгу, его трудолюбие, его любовь к природе.

Объясняя, почему житель северной Франции вандейский крестьянин не принял «благодетельных перемен, хлынувших разом бурным потоком, после начала французской революции», парижанин Виктор Гюго изобразил «дикаря, странного светлоглазого человека, вся пища которого — молоко да каштаны, весь горизонт — стены его хижины, живая изгородь да межа его поля; он знает наизусть голос каждого колокола на любой колокольне в окрестных приходах, воду он употребляет лишь для питья, не расстается с кожаной курткой, расшитой шелковым узором, словно татуировкой покрывающим всю одежду, как его предок кельт покрывал татуировкой все лицо; почитает в своем палаче своего господина; говорит он на мертвом языке, тем самым замуровывая свою мысль в склере прошлого, и умеет делать лишь одно — запрячь волов, наточить косу, выполоть ржаное поле, замесить гречневые лепешки; чтит прежде всего свою соху, а потом уж свою бабку; верит и в святую Марию и в Белую даму, молитвенно преклоняет колена перед святым алтарем и перед таинственным высоким камнем, торчащим в пустынных ландах; в долине он хлебопашец, на берегу реки — рыбак, в лесной чаше — браконьер; он любит своих королей, своих сеньоров, своих попов и своих вшей; он несколько часов подряд может не шелохнувшись простоять на плоском пустынном берегу, угрюмый слушатель моря. И теперь судите сами, способен ли был такой слепец принять благословенный свет?» Из этого высказывания одного из виднейших представителей западноевропейской культуры видно, что представители океанской цивилизации относились к героям «нордического» мифа — светлоглазым блондинам Севера как к «угрюмым дикарям» и ничуть не лучше, чем к обитателям джунглей Африки и Южной Америки.

Между тем судьба одного народа убедительно доказывает, что жизнь и труд среди суровых арктических условий и в известном отдалении от западной океанской цивилизации не только не вели выходцев из Западной Европы к одичанию, а, напротив, раскрывали с необыкновенной силой их таланты и способности. Таким народом был исландский. Пожалуй, наиболее ярким проявлением тенденции к созданию арктической цивилизованной страны Западной Европы стала Исландия, расположенная в непосредственной близости от Северного полярного круга. Эта страна долгое время развивалась самостоятельно и на почтительном удалении от других стран- мира. После заселения Исландии норманнами здесь был установлен республиканский строй и страной управлял парламент — альтинг; христианство здесь было принято в 1000 году всеобщим голосованием. При этом была сделана оговорка, что, те, кто не созрел для веры в Христа, может поклоняться древним богам. В ходе голосования некоторые признали Христа, но оговорили себе право приносить жертвы Одину, находясь в море.

Эта страна стала первой в Европе страной всеобщей грамотности. Здесь расцвела литература и создавались знаменитые исландские саги. Несмотря на немногочисленность населения (60–70 тысяч жителей) Исландия в X–XIII века превратилась в ведущий центр культурного развития Северной Европы.

Почти одновременно с Русью Исландия в 1262–1264 годы утратила свою независимость и стала владением сначала Норвегии, а затем Дании. Серия бедствий (эпидемия чумы, извержения вулканов и землетрясения) чуть не привели к поголовной гибели исландского народа. В стране почти полностью исчезли города, а в ее столице — Рейкьявике — проживало около 300 человек. Долгое время Исландия была страной крестьян, занятых тяжелым трудом в арктических условиях. Исландцы вернули себе независимость лишь в 1944 году. И все же, несмотря на эти бедствия, Исландия стала одной из самых развитых стран мира.

Даже во времена утраты независимости, стихийных бедствий и упадка городов здесь поддерживался высочайший уровень образованности. Постоянное сохранение всеобщей грамотности любви к чтению способствовало тому, что исландский язык не изменился за 1000 лет и современные люди без труда могут читать древние саги. Одновременно в стране широко распространялось знание иностранных и классических языков. Путешественники, посещавшие эту страну в середине XIX века, с удивлением отмечали, что простые пастухи и пахари могли обратиться к ним на латыни. Небольшая Исландия до сих пор прочно удерживает одно из первых мест в мире по чтению книг. Одним из показателей интереса к интеллектуальным занятиям стали шахматы. Путешественники XIX века рассказывали, что шахматы можно было найти в доме каждого крестьянина, нередко сделанные из рыбьих костей.

Интеллектуальные занятия имели и практические последствия. Исландцы быстро откликались на достижения в области медицины и гигиены. Уже в 30-е годы XX века в Исландии был достигнут самый низкий уровень детской смертности. Несмотря на то, что климатические условия Исландии далеки от идеальных и никто не стремится туда на курорты, эта страна заняла одно из первых мест в мире по средней продолжительности жизни.

В то же время спровоцированное Арктидой стремление к по-. иску высших истин и первопричин явно способствовало/тому, что здесь необыкновенно расцвели таланты в различных областях культуры, В 1943 году Э. Хантингтон обратил внимание на поразительное несоответствие между количеством населения этой страны (в ту пору — 120 тысяч человек) и числом выдающихся исландцев. Ссыпаясь на «Британскую энциклопедию», Хантингтон указал, что в расчете на количество населения страны число исландцев, упомянутых в этом солидном справочном издании, в три раза превышает число французов и немцев, далеко не бедных видными деятелями.

А не получается ли, что пребывание исландцев в Арктике позволило им по крайней мере в три раза увеличить свой интеллектуальный потенциал по сравнению с наиболее высокими мировыми показателями? Для этого предположения есть известные основания: Поскольку выживание в условиях Арктиды требует по крайней мере, удвоенных или утроенных производственных затрат для обеспечения жизнеобеспечения, то и уровень интеллектуального потенциала должен возрасти соответственным образом. Если даже такая маленькая страна, оказавшись в исключительно трудных исторических и физических условиях, сумела добиться столь впечатляющих результатов, то каковы могли бы быть последствия создания большой и крупномасштабной цивилизованной страны на земле Арктиды? Исторический шанс ответить на этот вопрос существовал у Руси.

Хотя Исландия является наиболее приполярной страной мира, Россия может считаться наиболее арктической. Протянувшись, по выражению Н. В. Гоголя, «ровнем-гладнем на полсвета», Россия во времена создания «Мертвых душ» занимала территорию от границ Германии до границ Канады. И ныне, даже после огромных территориальных потерь, Россия, занимая одну седьмую часть земной суши, является самой крупной страной Арктиды. Почти вся ее территория находится в зоне устойчивого снежного покрова. На ее землях в буквальном смысле слова заморожены огромные, еще нетронутые природные богатства. До половины громадной территории России занято вечной мерзлотой.