Выслушав сбивчивую просьбу Вики, которая раза три повторила, что можно и отказаться, потому что это действительно довольно нагло с ее стороны, Лиза задумчиво улыбнулась.

   - Ну это придется отложить до дома. Я в движении рисовать не могу, хоть и знаю его черты почти наизусть.

   - И ты даже не спрашиваешь, зачем мне это понадобилось?

   - Ты же все равно скажешь правду, - в ответ Вика кивнула. - Так зачем я буду тебя смущать, добиваясь, чтобы ты сказала это вслух?

   - Ты ведь не от Джун узнала?

   - Джун? Да это такая скрытная особа, знаешь ли! Нет, просто по твоей просьбе и так понятно, - улыбнулась Лиза. - Уж не знаю, чем тебе это поможет, но обещаю постараться как следует.

   - Только не говори... ему не говори... - прошептала собеседница, оглядываясь. Большинство выходивших полюбоваться красотами природы студентов уже возвращались группами в автобус. - И... останься с братьями в машине, а то мне будет неловко сейчас сидеть рядом с тобой.

   Так и договорились. Лиза вновь притулилась за водительским креслом, которое еще дальше отодвинул самый длинноногий из всех ее родственников - Ванечка. Ждали только недавнего извозчика, который, должно быть, любезничал со своими красавицами и очаровательницами. Он немало преуспел за время отдыха, утешая обиженных невниманием известного татринского дизайнера Ивана Самойлова студенток-модниц.

   Автобус уже отъезжал, а Вали не было. Даже Костик начал беспокоиться и собирался "вытащить этого бабника из-под куста, куда его забросил какой-нибудь ревнивый студентик". И тут телефон Лизы пропел одну строчку песни о цыплятах, и девушка, удивляясь, прочитала полученное сообщение.

   "До границы еду в автобусе. Догоняйте, черепашки!"

   Больше всех негодовал Иван, и так считавший, что необязательно было тащиться со всеми. А тут еще братец родной так его подставил. Жизель и Костик недоумевали. А Лиза улыбалась. Конечно, дома она выполнит просьбу Вики, но той сейчас и так нескучно.

   - Уж не знаю, зачем тебе копия моей физиономии понабодиласт, но пока можешь любоваться оригиналом. Еще не поздно передумать обзаводиться моей иконой в иконостасе, - шепотом, но все-таки нахально поинтересовался непрошенный попутчик.

   Вика таращилась на героя своих двухнедельных грез. Она, забравшись по высоким ступенькам, уверенно направилась к своему двойному сидению на левом ряду. Девушка спешила скорее к окну, надеясь уловить момент, когда Валентин будет садится за руль. Ведь она, беседуя с его милой сестрой, упустила его их виду. Но Вику ждал неоднозначный сюрприз. Объект ее наблюдений, сердцеед, возмущающий спокойные пруд ее мыслей, расселся на е месте у окна. Пути Господни воистину неисповедимы.

   - Даже не будет отнекиваться? - без очков Валентин был просто невыносимо хорош. Даже страшно, что бывают такие красивые люди.

   - От чего отнекиваться? - еще более тихим шепотом спросила Вика.

   - Ну как это все скромницы делают: поймаешь их заинтересованный взгляд, а они оскорбляются.

   - Я не хотела, чтобы ты знал, но врать не хочу тем более. Грех это.

   - А мои ухаживания за красотками - тоже грех?

   - Это между вами и Богом. Зачем меня спрашиваешь?

   - Ну так это тебе я, такой развратник, нравлюсь.

   - А это уже между мной и Богом.

   - Ошибочка, дорогуша. Я тут тоже не последнюю роль играю, раз уж привлекаю тебя. Не хочешь мне стихи почитать о том, какой я плохой и как ты хочешь меня перевоспитать и спасти?

   - А ты жестокий...

   - Теперь уж потерпи - на следующей остановке я сойду. Или к другим красоткам пересяду.

   - Держать не буду.

   - Расхотела моим портретом любоваться?

   - Да нет пока... Разве что теперь он мне нужен для других целей.

   - Неужели тихоня будет заниматься черной магией? - довольный парень усмехнулся. - Это вроде бы тоже грех.

   - Зачем же? Просто прикреплю его на стенд "Особо опасны. Разыскиваются". Как раз неподалеку от твоей танцевальной студии ей отделение полиции.

   - А ты знаешь, где она находится?

   Вика пожала плечами. Ей было одновременно и легко и очень стыдно. Легко потому, что о ее интересе он узнал и, разумеется, отверг, и уже не надо сомневаться, а что было бы если... А стыдно... просто из-за своей глупости - ясно же, что этот человек ей ни капельки не подходит.

   И вот начался совет, который экстренно созвала Но Мичжа. Точнее, заставила Ли Тхэсонга его собрать. Джун так торопился домой, расставаясь со своей девушкой и не закончив всех объяснений, которые он ей задолжал, именно потому, что отец спешно вызвал его домой. Он подчеркнуто серьезным тоном сообщил, что Тхэсонг потребовал от него созвать экстренный совет, заявив, что его малыши собираются сделать какое-то важное заявление. На вопрос Тхэуна, почему же его малыши сбежали от их обязанностей, свалив заключение контракта с противоречивым американцем на его малышку Джун, старший брат ничего не ответил, но заметно смутился. Видимо, подробностей ему его малыши не сообщили.

   - Уж, конечно, не скажут же они папе, что прятались по кустам и подглядывали за двоюродной сестрой, - ухмыльнулся Джун.

   - Ты же не собираешься об этом заявлять на совете? - обеспокоился отец и начальник.

   - Без необходимости - нет. Но пара улик у меня с собой будет.

   Эти самые пару улик юноша действительно прихватил с собой во вместительном деловом портфеле, несколько не сочетающемся с кремово-белым брючным, но несомненно женским костюмом, в который Джун облачился.

   Крупные акционеры, не принадлежащие к семейству Ли, представляли серьезную силу, хотя и относительно. Их доля совокупно составляла тридцать процентов от всего капитала. У покойного Ли Мугёля изначально были остальные семьдесят. Но когда совершеннолетия достигал каждый его сын, он выделял ему пятнадцать процентов, Тхэсонгу же в тридцать лет выдал доверенность на свой акции, которую, впрочем, быстро отозвал после коррупционного скандала. В результате преимущественным голосом в 55 процентов стал обладать младший сын. До поры до времени.

   Ожидая приезда неродственников-акционеров в конференц-зале, Джун оглядывал своих дорогих братьев. Те, похоже, были уверены в себе. Неужели у них есть еще что-то против него, кроме того, о чем ему известно? Ждать оставалось совсем недолго. Ли Хван, заметив интерес "сестренки", салютовал Джуну каким-то небольшим ярким прямоугольником. Ага, его пластиковая карточка. Ну-ну...

   Один из многочисленных секретарей и помощников сообщил, что их дорогие гости скоро прибудут.

   Пятеро древних дедов - сколько Джун их помнил, они всегда были древними и несколько замшелыми, хоть и все были ровесниками его деда и хорошими его приятелями - в дорогих костюмах и с молодыми сопровождающими прибывали торжественно. Каждый хотел немного опоздать, чтобы подчеркнуть свою значимость. В результате от их старомодных, хотя и новеньких лимузинов у парадного подъезда главного офиса "Санрайз компани" - великолепного здания, сверкающего хрусталем огромных окон, - образовалась пробка. Шоферы переругивались, парковщики, раскланиваясь, извинялись. А старинные во всех смыслах приятели покойного Ли Мугёля оставили служащих разбираться с беспорядками и, постукивая дорогими тростями, поскрипывая роскошными ботинками, покряхтывая, отправились в конференц-зал.

   В просторном помещении их поджидали в напряженном молчании все представители семейства Ли, кроме жены нынешнего генерального директора и его младшей, а на самом деле единственной дочери. Мария Строганова никаких акций от свекра не получала и в дела вмешиваться не имела ни малейшего желания. А малышку Ли Соль ни брат, ни отец брать с собой не согласились, хотя той было жуть как любопытно, чем там эти взрослые занимаются.

   Когда все собрались и уселись за огромный черный стол, двоюродные братья Джуна, каждый из которых был каким-нибудь директором по каким-нибудь вопросам, но так как они и сами не очень хорошо знали, чем занимаются, то и мы не будем вдаваться в подробности, - выступили со своим сенсационным заявлением.