К началу XX века в состав «Кёдо Никорай» («Братство Николая»), как называли японцы Российскую Духовную Миссию, входили Воскресенский собор, духовная семинария, готовившая священников, проповедников, учителей, начальные школы для девочек и мальчиков, большая библиотека, приют и другие учреждения.

Семинария была любимым детищем епископа Николая. Сюда принимались лица от 16 до 60 лет, курс обучения был шестигодичный. В программу, помимо истории Нового Завета и других богословских предметов, входили русский и китайский языки, каллиграфия, алгебра, геометрия, география, история, психология, история философии. Большое внимание уделялось также пению и гимнастике. Епископ Николай заботился о здоровье семинаристов. На каникулы их отправляли к морю или на дачу миссии в местечко Тоносава. За успехи в учении епископ собственноручно дарил книги. В начале XX века семинария получила права среднего учебного заведения Японии. Лучшие ученики посылались в Россию в духовные академии Киевскую и Петербургскую. Тесные связи установились у семинарии с Восточным институтом во Владивостоке. Семинария принимала на стажировку студентов института, а также военных переводчиков.

Однако, к сожалению, проблемы у семинарии были еще серьезнее, чем ее успехи. Число желающих обучаться в ней было невелико, да и желающих преподавать тоже, так что епископу Николаю приходилось прибегать к услугам невоцерковленных учителей. В его дневниковых записях за январь–февраль 1901 года читаем: «Быть может, из Семинарии менее бежали бы, если бы штат учащих… был более благонамерен. Ныне там четыре кандидата богословия, но ни одного истинно усердного к Церкви; все служат, чтобы получать жалование; Бог весть, устояли бы и они, если бы где на стороне могли получить больше… Прочие учителя язычники. Языческая литература вливается в Семинарию; более, чем языческая, атеистическая. [Преподаватель] Сенума постоянно требовал, чтобы в семинарскую библиотеку покупаемы были все новейшие хорошие сочинения по всем отраслям, также, чтобы выписываемы были педагогические журналы. Тщетно я говорил, что все это проникнуто нынешним модным атеизмом, утилитаризмом, эволюционизмом и прочим… Вообще, плохое нравственное состояние Семинарии ныне!»[42]

Владыка Николай обращал особое внимание на роль женщин в распространении христианства и духовном преобразовании семьи. В 1875 году в миссии было основано женское духовное училище, где преподавались Закон Божий, арифметика японская и всеобщая география, китайский, японский и русский языки, каллиграфия и жития.

При женском училище действовала иконописная мастерская, в которой работала Рин Ямасита православная иконописица, создавшая большинство икон, которые можно найти в японских храмах. Ее творчество, пришедшееся на конец XIX начало XX века, отражает взаимодействие итальянской и греческой школ иконописи, характерное для того времени.

После революции Мэйдзи при министерстве промышленности была образована Государственная школа искусств, где впервые за историю Японии стали преподавать европейскую живопись. В 1877 году Рин Ямасита, которой было двадцать лет, поступила в эту школу[43]. Учителем был итальянский художник Антонио Фонтанди. Девушке нравилось учиться. В это время ее подругой стала Ямамуро Масако, и под ее влиянием Рин Ямасита приняла христианство. В 1879 году Фонтанди покинул Японию, а его место занял довольно‑таки бездарный Феретти. Образование стало неинтересным. Поэтому девушка с радостью приняла предложение начальника православной миссии поехать учиться в Россию. Первоначально владыка Николай предполагал отправить Ямамуро Масако, но она вышла замуж, и выбор пал на Рин Ямасита. В начале 1881 года Ямасита отправилась в путешествие. Для японки ее времени это была уникальная возможность. Плавание заняло три месяца, Ямасита увидела Индийский океан, Суэцкий канал, Средиземное и Черное моря. В Александрии она впервые надела европейское платье, а в Константинополе посетила АйяСофию (считается, что она была первым жителем Японии, увидевшим знаменитый собор). 10 марта 1881 года Ямасита прибыла в Санкт–Петербург. Из своей гостиницы она слышала выстрелы, которыми 13 марта был убит Александр И.

Обучение Ямаситы происходило в иконописной мастерской. Воскресенского Новодевичьего монастыря под руководством его настоятельницы Феодосии. Также давал ей уроки Федор Иванович Иордан, известный гравер. Сначала Ямасита делала рисунки, потом копировала гравюры тушью и наконец писала маслом. Огромное впечатление на нее произвел Эрмитаж, где ей разрешили делать копии с картин. Однако художнице гораздо больше нравилась итальянская живопись, а не традиционная греческая иконопись. В те времена итальянское влияние на православную иконопись было довольно велико, и многие духовные лица восприняли увлечение Ямаситы итальянской школой очень болезненно. В конце концов Ямасита была вынуждена прекратить свои занятия в Эрмитаже. Отношения в мастерской у нее сложились тоже не весьма удачно. После двух лет учебы художница уехала из России. Обратное путешествие происходило по Европе. 7 марта 1883 года она вернулась в Японию. После возвращения Рин Ямасита работала в женском училище в Токио, позже ей предоставили отдельную мастерскую. Постепенно она переоценила свою жизнь в России. В своих письмах русским друзьям она писала, что скучает по ним и жалеет, что так быстро уехала. За свою жизнь Рин Ямасита создала более 250 икон. Их можно найти во многих храмах Японии.

Русско–японская война и Японская Православная Церковь

Русско–японская война стала временем испытаний для миссии. Еще за несколько лет до начала войны японская печать Стала сеять нетерпимость по отношению к России. Православных японцев называли предателями, миссию обвиняли в тайных политических связях с русским правительством, требовали смерти преосвященного Николая. Многие убеждали его уехать, но он не согласился покинуть свою паству. Во время войны он был единственным свободным русским в стране.

Православным японцам еп. Николай благословил молиться о даровании победы их императору, понимая, что они должны быть верными сынами своей родины. Однако сам он во время войны не участвовал в общественных богослужениях, говоря: «Я как русский подданный не могу молиться о победе Японии»[44]. Не читал владыка в это время и газет, полных насмешек над Россией. Гостей в миссии не было, на улицу еп. Николай, почти не выходил, хотя и был уверен, что вражды к нему у уличной толпы нет. Он говорил, что, кто бы ни победил, ему «одинаково больно узнать о. сотнях смертей. Я молюсь об одном, чтобы война как можно скорее кончилась»[45].

В годы войны основной заботой епископа Николая были военнопленные: Он специально рукоположил несколько священников и направил их в лагеря, где содержались русские солдаты и офицеры, для совершения там богослужений; под его руководством также было создано «Общество духовного утешения военнопленных», члены которого, православные японцы, занимались благотворительностью. Епископ собирал пожертвования в пользу раненых, снабжал оказавшихся в плену книгами, иконами, нательными крестами, сам навещал их. Сохранилось письмо к нему от пленных из Химэдзи, в котором они благодарят епископа за присланные к Пасхе свечи, книги и крестики: «Впереди же этих Св. Книг мы еще имели счастье получить крестики серебряные (со шнурками), и вот все это поднимает наш дух, что нас не оставляют и в чужой стороне…»[46]

После войны православной Миссией были воздвигнуты храмы–памятники на местах братских могил русских. Особенно знаменит храм в Мацуяма.

Стойкость и мужество епископа Николая вызвали уважение обеих воевавших сторон. Воскресенский собор все время охранялся полицией, как и другие здания миссии. А в 1906 году владыка Николай «ввиду его выдающихся трудов по насаждению и распространению Православия в Японии и за его христианское подвижничество во время минувшей войны» был рукоположен в сан архиепископа, с прибавлением слова «Японский». Он был награжден бриллиантовым крестом на клобуке и орденом св: Александра Невского с бриллиантами^ Санкт–Петербургская духовная академия присвоила ему степень кандидата богословия и избрала его своим почетным членом.