Глава 4

Османское наваждение

В 1603 году в Лондоне вышел огромный том из более чем шестисот страниц — «Всеобщая история турок» (The Generalle Historie of the Turkes). Далеко не первая из опубликованных в Англии книг о турках и о попытках Европы сдержать их натиск, она была, тем не менее, первой попыткой составить общий очерк их истории

«…с зарождения этого народа до возвышения дома Османа, со всеми знаменитыми походами Христианских Владык против них, вместе с жизнеописаниями и завоеваниями Османских Королей и Императоров. Извлечено со всем тщанием из лучших историй, древних и новых, и изложено в виде единой непрерывной истории вплоть до нынешнего, 1603, года».

Автором книги был английский священник Ричард Ноллз, директор школы в Сандвиче, в прошлом подвизавшийся на ниве учености в Линкольн-колледже Оксфордского университета. Ноллз, подобно большинству европейцев того времени, не знал ни слова по-турецки, более того, он никогда не выезжал за пределы родимого острова. Был он, однако ж, образованным англичанином эпохи Возрождения и читал по-латыни, по-гречески, по-французски, по-итальянски и даже по-немецки. Благодаря этим навыкам он сумел воспользоваться трудами предшественников, превосходивших его по части знания восточных языков и любви к путешествиям. «Я составил историю настолько, насколько мог, — писал он, — из трудов тех, что присутствовали при большей части событий, о которых писали, будучи тем самым их Очевидцами».

История Ноллза, черпавшая сведения из книг путешественников, миссионеров, дипломатов и ученых, добросовестно отразила представления и тревоги относительно турок и их веры, то есть Османской империи и исламской религии, господствовавшие в христианской Европе в предшествующие столетия.

Турецкая угроза долгое время воспринималась двояко: ее считали вызовом христианству со стороны соперничающей мусульманской религии и призраком грядущего завоевания Европы и включения ее в, выражаясь словами Ноллза, «великую Империю турок, ужас вселенной».

Христианский мир Европы не сразу распознал в исламе мировую религию-соперницу. Первое время врагов-мусуль-ман предпочитали обозначать этническими, а не религиозными терминами. Некоторые священнослужители, впрочем, прекрасно понимали, что противостоят не просто нашествию иных народов, но иной религии, в чем-то сходной с их собственной, с теми же вселенскими устремлениями. Они взялись за опровержение мусульманской веры и оттого, по необходимости, за ее изучение. На этом они, однако же, не остановились: следовало не только уберечь христиан от прельстительных речей мусульманских эмиссаров, но и обратить неверных на путь истинный. Отношение к исламу коренным образом изменилось лишь в XVI, а особенно в XVII веке. Разумеется, богословские аргументы деятелей Реформации возродили интерес к исламскому священному писанию и доктринам, поскольку определенная часть воинствующих христианских сект видела в исламе возможного союзника — либо своего, либо своих врагов, но в целом с расширением интеллектуального кругозора в возрожденческой и поствозрожденческой Европе ислам перестал восприниматься как серьезный соперник, способный обратить в свою веру сколько-нибудь значительное количество христиан.

Случаи перехода в ислам, конечно, имели место, но в основном в двух случаях. На завоеванных турками европейских землях кое-кто из христиан — таких было, впрочем, на удивление мало — по тем или иным соображениям принимали религию новых хозяев. С другой стороны, многие европейцы, искавшие счастья в Турции, в какой-то момент, то ли из карьерных соображений, то ли искренне уверовав, принимали ислам. Но все эти новообращенные мусульмане ни в коей мере не создавали сколько-нибудь значительного движения от христианства к исламу, и даже Лютер, весьма озабоченный «турецкой опасностью», воспринимал ее прежде всего как военно-политическую, а не религиозную. «Антихрист, — провозглашал он в «Застольной беседе», — есть папа и турок в одном лице. Полное жизни животное должно иметь тело и душу. Дух или душа Антихриста есть папа, плоть и тело его есть турок», — и продолжал: «Турки — народ гнева Божия».

Главной угрозой в тот момент действительно представлялись турки: их военная мощь нависла над самым сердцем христианского мира. С тех пор как турки впервые переправились через Галлиполийские проливы и ступили на европейскую землю, они одерживали одну блистательную победу задругой и стремительно углублялись в пределы Юго-Восточной Европы. В 1389 году на Косовом поле были разбиты сербы и их балканские союзники; в 1396 — предпринятый западным рыцарством крестовый поход закончился поражением от султана Баязида в решающей битве при Никополе на Дунае. Множество франкских рыцарей было взято живыми, и султан, кичась перед мусульманским миром своим триумфом, выставлял напоказ роскошно снаряженных пленников даже в Афганистане. В XV веке пришли новые победы: в 1430 году пали Салоники, в 1444 году христианские силы были разгромлены под Варной, а в 1448 году — вновь на Косовом поле. В 1453 году был захвачен Константинополь, ставший столицей новой европейско-азиатской империи, созданной тогдашним султаном Мехмедом II и его предками.

Турки угрожали Италии с двух сторон. На северной оконечности Адриатики турецкая конница ввязывалась в стычки едва ли не в виду Венеции; на южной — турецкий экспедиционный корпус захватил и удерживал порт Отранто, готовясь к новым итальянским кампаниям. Только последовавшая в 1481 году смерть султана Мехмеда II и последовавшая за этим борьба за власть между его сыновьями привели к выводу гарнизона и отказу от планов завоевания Италии.

При преемниках Мехмеда II турки укрепили свою оплот в Восточном Средиземноморье, захватив Сирию, Палестину и Египет, двинулись в Европу и в 1529 году осадили Вену. Осада закончилась ничем, но турки удержали за собой половину Венгрии, включая Буду, ставшую местопребыванием турецкого паши. В последующие полтора века армии Османов и Габсбургов противостояли друг другу в Центральной Европе, ведя борьбу, которая должна была решить участь континента. Патовая ситуация разрешилась только в 1683 году, когда вторая осада Вены закончилась безоговорочным поражением и отступлением турок.

Однако же большая часть Юго-Восточной Европы на протяжении столетий оставалась под властью турок, а турецкий флот господствовал в Восточном Средиземноморье и грозил Западному. Вся Европа остро ощущала нависшую над ней угрозу. Даже в Исландии лютеранские молитвенники заклинали Господа «защитить нас от коварных замыслов Папы и турецкого ужаса». По крайней мере последняя мольба отнюдь не была праздной. Исландским историкам и поэтам было что поведать о нападении берберийских пиратов, высадившихся на берегах острова в 1627 году и увезших сотни людей на невольничьи рынки Алжира. Один из пленников, лютеранский пастор по имени Олуф Эйгилссон, который впоследствии был выкуплен и вернулся в родные места, написал книгу о своих злоключениях в бытность рабом в Северной Африке. Едва ли не главным унижением он счел то, что его служанку продали за куда большую цену, чем его самого.

Но огромная и процветающая турецкая империя была для Европы не только военной угрозой; то был еще и необъятный разветвленный рынок, куда во все возрастающих количествах прибывали европейские купцы, стремясь воспользоваться политикой открытой торговли и благосклонным отношением к иноземным торговцам. Прежде, до того, как великий технологический и промышленный прорыв обеспечил Европе решительное экономическое превосходство над остальным миром, сравнительно отсталые и бедные западные государства мало с чем могли выйти на мировой рынок. В Турцию они приезжали в основном как покупатели и были вынуждены платить за свои покупки звонкой монетой — такую возможность временно обеспечивал им приток золота и серебра из Нового Света.

Не считая рабов, единственным европейским товаром, пользовавшимся устойчивым спросом на турецком рынке, было вооружение. Хотя оружие туркам требовалось в основном для ведения военных действий против христианского мира, недостатка в христианских купцах, готовых это оружие поставить и даже иногда профинансировать его покупку, явно не ощущалось. К XVI веку множество европейских государств и обществ упрекало друг друга в поставке туркам оружия и передаче им военного опыта. Булла, изданная папой Климентом VII в 1527 году, провозглашала отлучение и анафему