Парень только улыбнулся. Наоми показала ему оттопыренный средний палец. А потом мы убрались оттуда.

На обратном пути Лара сказала:

— Tengala adentro. Наоми, я не такая уж фанатка Блисса, но ты и впрямь думаешь, что про встречу с инопланетянами он все наврал? Я же видела репортаж и читала показания свидетелей, а моя мама знает человека, который был там. Я не верю, что все это лажа.

Наоми лишь пожала плечами. В ангаре все было по-прежнему: люди рылись в своих чемоданах, разговаривали по мобильнику, что-то неистово набирали в наладонниках или ноутах. Мы отошли к стене, где стояли наши раскладушки. Мы с Ларой уселись на пол. Наоми устроилась на шинах.

— Я верю, что инопланетяне были, — сказала она. — Мне просто противно, что первый достоверно зафиксированный контакт с внеземными существами установил такой идиот, как Блисс Людям, которые занимаются серфингом во время урагана третьей категории, надо вручать дарвиновскую премию,[26] а не считать их лицами, представляющими население Земли. Это не то лицо, которое характеризует лучшую часть человечества. И что касается слов инопланетян — мы можем тут полагаться только на рассказы Блисса. А разве можно считать расу — первую расу, с которой мы вступили в контакт, — разумной, если они заскакивают к нам только для того, чтобы пожелать нам быть счастливыми, голыми, полигамными вегетарианцами и еще — о да! — «уничтожить все ядерные запасы». Нет, не поймите меня неправильно, все это круто. Но старые хиппи-серферы вроде Блисса всегда говорят что-то в этом роде. И что в результате? Что остается Соединенным Штатам, Большой Корее, Индонезии и другим разным странам, кроме как копить оружие еще быстрее, чем раньше, потому что они скумекали: инопланетяне хотят, чтобы мы уничтожили все ядерное оружие — это подозрительно! Вся эта история с гриппом отодвигается на второй план. И если Блиссовы инопланетяне все-таки прилетят, их встретят нацеленные ракеты и куча пальцев, зависших над специальными, считывающими отпечатки пальцев клавиатурами.

— А также куча голых людей, выстроившихся вдоль всех пляжей, распевающих «Кумбайя» и бросающих в воздух цветы, — добавил я.

— Включая тебя? — поинтересовалась Наоми. Лара хихикнула.

— Ни за что, — ответил я. — У меня есть дела поважнее.

— Например? — спросила Лара. Мне стало казаться, что она со мной заигрывает. — Что у тебя за дела такие, Дорн?

— Я футболист, — объяснил я. — И притом неплохой. Это я не хвастаюсь, ничего такого. Я действительно классно играю. Ты же видела, так ведь? Я вратарь. И сейчас я чувствую себя дураком. То есть, я что хочу сказать: если бы я знал, что отец собирается похитить меня и притащить сюда, я бы хоть несколько слов по-испански выучил. Типа: «Этот мужчина пытается меня похитить». Как это произносится по-вашему? Я знаю о Коста-Рике не больше, чем все. Ну что тут полно пляжей, да? И компьютерные технологии. И фермы по разведению игуан, да? У нас на улице живет парень, чей папаша потерял работу, так вот, этот папаша вечно твердит, что собирается выращивать игуан — прямо у себя в подвале, под специальными лампами, — а потом продавать мясо через Интернет. Или выращивать лам на заднем дворе. Он так и не передумал. Его сын говорит, игуана на вкус как курица. Более или менее.

— Я вегетарианка, — сказала Дара. — То, что ты не знаешь испанского, не страшно. Научишься.

— Я надеюсь, мы скоро отсюда выберемся, — вставила Наоми, — потому что у меня надвигаются экзамены. Лара, у тебя телефон работает? У меня в смартфоне сплошной треск, когда пытаюсь соединиться. Я только хотела узнать, закрыли университет или нет.

Лара принялась нажимать кнопки на своем мобильнике.

— Батарейка почти сдохла, — сказала она наконец. — Но насчет школ я знаю. Их закрыли на неопределенное время. Моя мама пару часов назад разговаривала со своей двоюродной сестрой. По-прежнему никаких вспышек гриппа ни в Сан-Хосе, ни где-то еще в стране, но правительство просит людей не выходить из дома, за исключением чрезвычайных ситуаций. Всего на несколько дней. Все круизные суда стоят на якоре за береговой линией. Мои родственники владеют фирмой по доставке продуктов на суда, вот почему они в курсе. Армия сбрасывает еду и все необходимое на борт с воздуха. Я лично никогда не была в круизе. Лучше бы я оказалась на корабле, а не тут. По телику только и говорят, что о гриппе. Будто бы вирус был создан человеком, а потом случайно или даже нарочно оказался на свободе.

— Они всегда так говорят, — заметил я. — Отец утверждает, что диверсия, конечно, возможна, но надо быть полным идиотом, чтобы затеять такое. К тому же, нам ничего не остается, кроме как сидеть здесь и ждать. Ждать и смотреть, не заболеет ли кто. Ждать и смотреть, не привезет ли кто вакцину. Как только вакцина будет создана, ее распространят довольно быстро. Вопрос в том, что мы будем делать все это время, чтобы не помереть со скуки.

— Что толку учиться, если мы все обречены, — сказала Наоми невозмутимо. — Может, стоит подождать, пока не выяснится, насколько серьезна эпидемия.

— Тут мы в большей безопасности, чем где бы то ни было, — заметил я. За ужином отец сделал несколько объявлений. Он сказал, что медицинский кабинет будет открыт ежедневно с восьми до четырех, и если у кого ухудшится самочувствие или поднимется температура, тот должен немедленно показаться врачу. Он сказал: вероятность того, что кто-то в ангаре заражен гриппом, минимальна. Он уже переговорил со всеми, кто летел на том самолете, и среди них не оказалось никого из Калексико или откуда-нибудь западнее, чем Цинциннати. Самолет вылетел накануне утром из Коста-Рики, и с тех пор экипаж не менялся, только одна стюардесса поднялась на борт в Майами после законного выходного, проведенного дома, с дочерью. Он объяснил, что если кто и заболеет, то это, скорее всего, будет простое расстройство желудка или легкая простуда — напасти, которые часто случаются с путешественниками. Аня Миике стояла рядом с ним и переводила его речь на испанский, а потом на японский — для ребят из Осаки.

Пассажиры стали играть в карты. Достали купленный в дьюти-фри джин с текилой, марихуану и такие маленькие бутылочки ликера «Бейлиз». Дети вооружились фломастерами и рисовали прямо на бетонном полу ангара или смотрели аниме «Смелая Гортензия», которую кто-то загрузил в наладонник с причудливым выпуклым экраном. Из глаз смелой Гортензии закапали крупные, жирные слезинищи, все быстрее и быстрее, и обидевший ее злой котенок с озабоченным видом принялся строить плот. В нескольких футах от нас мужчина включил новостную программу на испанском. Новости сменились испанской песней со скучной мелодией. Со всех сторон слышались новости, они звучали из скромных или дорогих динамиков. Плохие новости и хорошие. В основном, новости касались гриппа. Грипп в Северной Америке, а еще в Лондоне и в Риме. В Коста-Рике чисто. Музыка сменилась на более приятную.

— Обожаю эту песню, — сказала Наоми. — Ее постоянно крутят, но мне не надоедает. Я могу слушать ее весь день напролет.

— Лола Роллеркостер, — подхватила Лара. — Она всегда поет о любви.

— Qué tuanis! А о чем же еще петь? — сказала Наоми.

Я закатил глаза.

Люди расположились на своих шинах, разговаривали по-испански, по-английски, по-японски и по-немецки и поглядывали на охранников, а те поглядывали на них. Какие-то мужчина и женщина стали танцевать под песню Лолы Роллеркостер, вскоре к ним присоединились и другие пары. В основном, пожилые. Они танцевали на крошечном расстоянии, но так и не касались друг друга. Я не видел в этом смысла. Если кто-нибудь из нас сляжет с гриппом, танцы в двух дюймах друг от друга не спасут. Лара, кажется, хотела что-то сказать, и я гадал, не пригласит ли она меня на танец. Но оказалось, что ее зовет мать, неплохо сохранившаяся дама в дорогих джинсах.

— Еще увидимся, — сказала Лара. — Buenas noches, Наоми и Дорн.

— Buenas noches, — повторил я. А когда она отошла достаточно далеко, сказал Наоми: — По-моему, я ей понравился.