– В таких дисках, какой мы сейчас ищем?
– Нет, диск создан специально для нас, землян. Сами они постоянно подключены к гигантским хранилищам знаний. В этом отношении их возможности поистине безграничны.
– А как устроен этот диск? Как им пользоваться?
– Простите, Алла Федоровна, этого я сказать не могу. Диск все равно что документ с грифом «секретно».
– Но ведь нам предстоит работать вместе.
– Да, однако с диском буду иметь дело только я. Никто другой даже не прикоснется к нему.
– Но Рубену-то Сааковичу вы, надеюсь, откроете свой секрет?
– Рубен Саакович для меня такой же коллега, как вы и все другие члены нашей группы.
– О-о! – она значительно покачала головой. – Я не рискнула бы так говорить о своем начальстве, особенно о Саакяне, который по натуре может быть только первой скрипкой. К тому же, как я знаю, он только затем и приехал сюда, чтобы поскорее начать работу с диском.
– Придется ему разочароваться.
– А если он прикажет вам?
– Я не подчинюсь приказу.
– Но ведь вы можете заболеть, отлучиться куда-то...
– Тогда я приму соответствующие меры.
– И все-таки я не советовала бы вам так подчеркивать свою независимость от Рубена Сааковича. Мне точно известно, что в ближайшее время он займет место директора института и все ваше будущее, вся карьера окажутся в руках этого человека.
– Вас так заботит моя карьера?
– Во всяком случае, я ничего не имела бы против, если бы вы заняли теперешнее место Саакяна и стали моим шефом...
– Благодарю, Алла Федоровна. Но никакой пост Саакяна не изменит моего отношения к этому человеку. Он не пользуется ни моим расположением, ни моим доверием.
– Вы вообще доверяете, видимо, лишь самым близким друзьям?
– Разве это не естественно? Доверия не может быть без близости, как и близости без доверия.
– Вы удивительный человек, Максим Владимирович! Представляю, каким успехом вы пользуетесь у женщин!
– Они просто не замечают меня. Впрочем, я тоже стараюсь не обращать на них внимания.
– Потому и не взглянете на меня всю дорогу?
Максим обернулся к своей спутнице. Глаза ее, огромные, голубовато-серые, чуть притененные густой сеткой ресниц, казалось, горели призывной нежностью. Влажные губы полураскрылись.
– Я очень спешу, Алла Федоровна.
– Да, я и забыла. Что ж, пойдемте быстрее, – она резко прибавила шаг и вдруг со стоном опустилась на землю.
– Что с вами? Что случилось?
– Не знаю... Что-то вот тут, нога... – она чуть обнажила красивую полную ногу. – Помогите мне подняться, пожалуйста.
– Сейчас, сейчас! – он приподнял девушку с земли. –
Держитесь за меня.
Руки Аллы обвились вокруг его 'леи, голова склонилась на плечо, лицо обжег прерывистый шепот:
– Боже, как некстати! Пойдемте вон туда, под те ели... Я слышу, идет машина, а мне трудно стоять.
– Тогда сядьте здесь, на этот пенек.
– Зачем?.. – она теснее прижалась к нему, дыхание ее участилось. – Пойдемте, пойдемте скорее. Она уже рядом, слышите, а я...
– Вот я и хочу перехватить ее. Садитесь, я сейчас...
– Зачем? Не надо! Не надо, Максим Владимирович! Мне уже лучше. Еще несколько минут и...
– Да сядьте, говорю! – он силой усадил ее на пень, выскочил на дорогу, поднял руку навстречу приближающейся машине.
– Чего тебе? – высунулась из кабины голова шофера.
– Девушка повредила ногу, подбрось ее в больницу.
– Это можно. Давай ее сюда.
Максим вернулся к Алле, поднял ее с пенька: – Пойдемте, я помогу вам сесть в кабину, пять минут – и вы получите квалифицированную помощь. – Спасибо, вы так добры... – Алла поспешно отвернулась, в глазах ее блеснули слезы обиды.
4
– Вот и Лысая Грива! – сказал Максим, показывая на узкую белую полоску, прорезавшую сплошной ковер тайги.
Дмитрий припал к иллюминатору!
– А рядом?..
– Рядом та самая котловина и озеро, о котором я рассказывал. Видишь, будто капелька ртути блестит там, внизу. А выше... Смотри, смотри, дым костра. Здесь дядя Степан. Здесь!
Вертолет начал снижаться. Скоро белая полоска превратилась в дикое нагромождение каменных глыб. Из кабины показалось лицо пилота.
– Здесь я машину не посажу: сплошные камни.
– Как же быть?
– Придется зависнуть, спуститесь по стремянке.
– О чем говорить, – махнул рукой Максим, вставая с кресла.
– То есть как о чем говорить? – раздался резкий голос Саакяна. – И почему вы, молодой человек, берете на себя право распоряжаться? Не хватало еще, чтобы я свалился с этой лестницы. Надо садиться. Посмотрите получше, товарищ пилот. Видите, вон там – совершенно ровная площадка. И вон еще!
Дверь кабины захлопнулась. Вертолет еще несколько раз прошел над каменной грядой, потом словно замер, чуть качнулся и начал медленно опускаться. Все ниже, ниже... И вдруг под ногами что-то заскрежетало, пол резко вздыбился, с треском вылетело разбитое стекло. Тело Максима приняло какое-то неестественное положение, он рухнул на стеклянное крошево. Острая режущая боль опалила висок. Он инстинктивно зажал его рукой. Пальцы наткнулись на липкое и теплое.
Шум мотора смолк. Из кабины снова показалось лицо пилота:
– Ну, так вашу мать, довольны?! Садиться, садиться... Вот и сели! – он с трудом раскрыл заклинившую дверь, помог освободиться от привязных ремней Саакяну, поднял с полу кепку Дмитрия, наконец обернулся к Максиму:
– Ой, что с вами?
– Пустяки, висок оцарапало, – коротко ответил Максим, стараясь унять кровь, бегущую по щеке.
– Ну, тут уж, кажется, не пустяки... Одну минуту! – он вернулся в кабину, принес аптечку. – А вы выходите, чего стали! – в сердцах крикнул бестолково суетящимся Саакяну и Дмитрию.
– Так что же, возможна задержка с обратным вылетом? – обернулся Саакян в двери.
– С каким вылетом? На чем? Не видите, от машины один хлам остался?
– Но вы немедленно радируйте...
– Слушайте, пошли вы знаете куда со своим наставлениями?! Мне человеку помочь надо.
Он обработал Максиму рану, наложил на голову повязку:
–- Откуда он взялся, этот, мешок с дерьмом?
– Профессор. Из института...
– И как таких земля носит!
Они выбрались из накренившейся машины, присели на замшелый камень.
– Ну, что прикажешь делать, начальник? – обратился пилот к Саакяну.
– Я сказал, немедленно радируйте...
– Рация разбита!..
– Тогда... Неужели нельзя как-то все-таки связаться с базой, откуда-то позвонить?..
– Ближайший телефон в Вормалее, в трех днях пути отсюда.
– Но есть же какой-то способ дать знать о случившемся?! – вконец растерялся Саакян.
– Есть. Наши собственные ноги! – отрезал пилот. – И скажи спасибо своему подчиненному, что он мешок харчей захватил. А то бы все три дня на подножном корме...
– Ладно, не будем сгущать краски, – сказал примирительно Максим. – Пройдем сейчас к заимке Силкина, там все обсудим. Возможно, старик посоветует что-нибудь.
– Но я не вижу никакой заимки, – возразил Саакян, оглядывая обступившие их скалы.
– Она чуть дальше, по ту сторону котловины. Вон, видите дымок?
– Хорошенькое «чуть дальше»! Что у вас за странное представление о расстояниях. Это же два-три километра! И без всякой дороги?
– Тут должна быть тропа.
– Ну, ввязал ты меня в историю, Дмитрий Андреевич! – покосился Саакян на Зорина, старательно разглаживающего огромный синяк под глазом. – Знай я все это наперед...
– Так и я, Рубен Саакович, не мог предвидеть такого оборота. Зато сейчас в ваших руках будет нечто совершенно уникальное. Дайте мне ваш портфель.
– Лучше бы взял рюкзак у своего товарища, – буркнул пилот, – он ведь больше всех пострадал.
– Пустяки! - усмехнулся Максим. – Рюкзак мне только устойчивости придаст.
5
– Ну как ты тут, Танюша? Бее слушаешь свой диск, все пишешь? – ласково улыбнулся Силкин, снимая с плеч ружье и тяжело набитую сумку.