Но особенно приятно было сознавать, что все эти чувства разделяет и Дмитрий, что ему также доставляет удовольствие общество Тропининой, и он также делает все, чтобы показать свое искреннее расположение к ней

Словом, давно в квартире Зорина не было такого теплого, задушевного застолья, давно он не испытывал такой острой пьянящей радости, как сегодня, сидя рядом с любимой женщиной и видя счастливые глаза сына.

Впрочем, разговор за столом шел далеко не на гастрономические темы.

– Я согласен, Татьяна Аркадьевна, – говорил Дмитрий, подвигая к Тропининой вазу с фруктами, – врачи больше, чем кто-либо, делают для сохранения и совершенствования человечества, если рассматривать это в, так сказать, биологическом аспекте.

– Благодарю вас, я достану, – улыбнулась Тропининa. – Но что значит в биологическом аспекте?

– А то, что ведь вы одинаково лечите и хороших людей и, простите, подонков. Между тем здоровый подонок куда опаснее для общества, чем больной.

– Замечательно, Дмитрий Андреевич! – рассмеялась Тропинина.

– Да, не смейтесь. Его, подонка, мало вылечить. Его надо еще научить уважать законы человеческого общежития, вложить в него хотя бы крупицы элементарной человеческой культуры. И здесь медицина...

– Вы слишком примитивно смотрите на обязанности врача, Дмитрий Андреевич, и вообще, как мне кажется, плохо представляете процесс вкладывания в человека этих «крупиц культуры». Вы что же, полагаете, врач должен лечить, физик – исследовать строение вещества, а какой-то профессионал-воспитатель – учить основам культуры?

– В принципе, да. А вы со мной не согласны?

– Нет, не согласна, даже убеждена, что если в нашем обществе и осталось еще немало, как вы выразились, подонков, то не последнюю роль в этом сыграло именно то заблуждение, что за культуру человека отвечают лишь воспитатели. А ведь это обязанность любого гражданина: и инженера, и научного работника, и, конечно же, врача...

– Если заставить их читать лекции о правилах хорошего тона?

– Нет, если убедить их честно относиться к своей работе и не забывать об этой обязанности – воспитывать культуру окружающих каждым своим поступком, каждым словом, каждым движением души. Я думаю, вы не будете возражать, что одним из начальных элементов культуры является чувство благодарности, чувство ответной признательности, чувство необходимости сделать добро за добро.

– Да, пожалуй... .

– Но ведь в этом отношении врач может сделать куда больше, чем любой воспитатель. Я имею в виду, конечно, настоящего врача, а не такого, из кабинета которого пациент выходит с перекошенным от гнева лицом. Впрочем, таким человек покидает иногда и магазин, ателье, кабинет начальника, просто напарника по работе. А сколько детских душ коверкается в самом раннем возрасте только потому, что они наталкиваются на беспричинную грубость! Сколько молодых людей становятся отъявленными хулиганами оттого лишь, что какие-то дяди или тети не посчитавлись с их человеческим достоинством!

– Гм... В ваших рассуждениях что-то есть. Но возьмем другую сторону вопроса. Что стал бы делать современный врач без той техники, создание которой не обошлось без нас, физиков? Без всех этих электрокардиографов, аппаратов «искусственное сердце», «искусственная почка»?

– Я ни в коем случае не хочу принизить роль физиков в общей борьбе за светлые судьбы человечества, – мягко улыбнулась Тропинина. – Я хочу только сказать, что некоторые ваши открытия.,.

– Понятно! Но ведь даже физики, работавшие в Лос-Аламосе, создавшие свою атомную бомбу, руководствовались весьма гуманными мотивами: хотели обезопасить мир от ядерного оружия, которое, как они полагали, разрабатывалось в фашистской Германии.

– Вот, вот! Как раз об этом мы говорили в свое время с Андреем Николаевичем. Создали бомбу против бомбы! А не лучше ли было им создать нечто такое, что исключило бы саму возможность применения атомного оружия?

– Ликвидировать возможность радиоактивного распада, хотите вы сказать?

– А почему бы нет?

– Но ведь тогда не появилось бы ни атомных электростанций, ни атомных ледоколов. Да и сама проблема термоядерного синтеза, на который сейчас уповает все человечество...

– Ну, зачем так мрачно, Дмитрий? – вступил в разговор молчавший до сих пор Зорин. – Можно ведь было бы останавливать радиоактивный распад лишь на определенное время, в определенном месте, при определенных обстоятельствах.

– Вон чего вы захотели! Но ведь материя живет по своим законам.

– А разве мало законов, которыми люди уже научились управлять? – снова заговорила Тропинина. – Вы во? сегодня, в начале вечера, так интересно рассказывали о нейтрино и слабых взаимодействиях. Так, может, это и есть ключик к регулированию процессов радиоактивного распада?

Дмитрий заерзал на стуле:

– Вы хоть кого заставите проговориться, Татьяна Аркадьевна. Я не могу сказать вам, конечно, всего. Но поскольку, как я полагаю, здесь собрались очень близкие люди, на которых можно положиться, то должен признаться, что наша лаборатория как раз и занята этой проблемой. Но проблема не из простых. Пока мы лишь подбираемся к ней. Есть кое-какие обнадеживающие разработки. Есть интересные экспериментальные данные. Есть вера в успех. Большего я, к сожалению, сказать не могу.

– А ничего большего нам с Андреем Николаевичем и не нужно. За одно то, что вы сказали, я готова расцеловать вас.

– А если я поймаю вас на слове, Татьяна Аркадьевна? – рассмеялся Дмитрий.

– Зачем ловить? – она встала из-за стола и поцеловала Дмитрия в щеку. – Желаю вам успехов, Дмитрий Андреевич! И хватит, наверное, на сегодня научных дискуссий. Включите, пожалуйста, магнитофон. Андрей Николаевич, приглашаю вас на танец!

...Потом они вместе провожали ее до автобуса и медленно шли обратно по темным безмолвным улицам, и оба молчали, перебирая в памяти все детали этого чудесного вечера, – каждый по-своему, каждый наедине с собой, и оба знали, что этой ночью им долго не удастся заснуть.

А полчаса спустя, когда они уже готовились ко сну, в прихожей зазвонил телефон.

– Да, – снял трубку Зорин. – Дмитрия Андреевича? Но тот уже сам подскочил к телефону, зажал ладонью

трубку:

– Кто это, опять тот женский голос? Скажи, что меня нет. И не будет! Ни завтра, ни послезавтра, ни через не делю!

Зорин удовлетворенно кивнул.

– Его нет дома, – сказал он в трубку. – Да. Нет, не знаю, не могу сказать. Нет, я не увижу его в ближайшие дни. Всего вам доброго, – он повесил трубку, хлопнул сына по плечу. – Спокойной ночи, сын!

2

– Ну, как понравилась тебе наша гостья? – спросил на другой день Зорин, убирая остатки завтрака и поглядывая через открытую дверь на сына, который в задумчивости мерил шагами паркет гостиной.

– Понравилась! Это не то слово, папа. Я даже не представлял, что могут быть такие изумительные женщины! - воскликнул Дмитрий. – У тебя что, все врачи такие?

– Нет, такой врач у меня один. И боюсь, вообще другой такой женщины не встретишь.

– Определенно! Слушай, папа, ты говорил, по воскресеньям вы с ней выбираетесь в горы?

– Да, иногда она приглашает меня.

– Она? Почему она тебя, а не ты ее?

– Так сложилось у нас. Я, как ты знаешь, никогда прежде особенно не увлекался горами.

– А теперь?

– Теперь понял, что ничто так не укрепляет сердце, как вылазки в горы,

– Папка, не хитри! Я еще не забыл, что ты все-таки врач-кардиолог. Но, кроме шуток, если в это воскресенье, послезавтра, вы соберетесь с ней пойти, то, мсжет быть, прихватите и бедного скучающего отпускника?

– Это я тебе обещаю, сын, – рассмеялся Зорин, проходя к нему в гостиную. – А чем займется сегодня мой «бедный скучающий отпускник»?

– Хочу съездить в Пятигорск, навестить кое-кого из старых друзей.

– Тогда до вечера! – Зорин взглянул на часы и, быстро уложив в портфель бумаги, вышел.

– Привет Тропининой! – крикнул ему вслед Дмитрий.