Эта «рабочая лошадка» Красной Армии вынесла на себе много боев с войсками АДА, оставаясь на вооружении еще много лет после окончания войны с Альянсом. Неприхотливость в обслуживании, дешевизна и технологичность производства в сочетании с отличными ТТХ надолго определили место этого замечательного танка в строю. Причем не только в стройных рядах армий Советского Союза, но и всего мира – от Китайской Народной Республики до Южно‑Американской Федерации.

Многократно модернизируясь, Т‑44 еще много десятилетий верой и правдой нес свою службу по защите нашей Родины.

Но «не танками едиными» – так, перефразируя слова маршала Буденного, можно сказать про советские механизированные бригады, оснащенные, помимо танков, боевыми машинами пехоты.

БМП «Лаврентий Берия» впервые поучаствовали в бою еще во время советско‑германского конфликта, постоянно модернизируясь и совершенствуясь. Уже к концу сорок третьего года на вооружение Советской Армии принимается третья модификация этой замечательной машины, являющаяся радикальным шагом вперед.

ЛБ‑1 и ЛБ‑2 были легкими и дешевыми машинами, предназначенными для увеличения мобильности и боевых возможностей пехотных подразделений, но не имеющих возможности защитить себя при встрече с танками противника. Их спасением была многочисленность – машины, технологичнее и дешевле ЛБ‑2, у Советской Армии не было еще долго.

В то же время ЛБ‑3, созданная на основе Т‑44, по сути своей уже была своего рода танком (все‑таки вес – больше 30 тонн!), предназначенным для доставки пехотного отделения непосредственно к месту столкновения, поддержки в ходе боя, а также для защиты от средних танков врага.

Так, пятидесятисемимиллиметровая автоматическая пушка С‑60Т (также разработки Грабинского КБ) с селективным боепитанием, при использовании разработанных в НИИ Вооружений и Боеприпасов (г. Будущее) подкалиберных снарядов, уверенно пробивала лобовую броню американского танка «Першинг» с 850 метров (бортовую – с 1200).

При этом толщина и качество брони БМП ЛБ‑3 позволяли ее экипажу уверенно чувствовать себя в противостоянии с врагом как на открытой местности, так и в городских боях.

В последнем случае надо отметить особенно ценное свойство С‑60Т – эта пушка имела довольно высокий уровень возвышения (поскольку при проектировании предполагалось, что она сможет использоваться для постановки заградительного огня ПВО), что позволяло применять ее против целей на верхних этажах зданий.

В качестве вспомогательного вооружения использовались крупнокалиберный пулемет ДШКМ и спаренный с орудием ПДТ. Впоследствии БМП ЛБ‑3 получила в свое распоряжение еще одно грозное оружие – управляемые ракеты «Малютка».

Несмотря на то что наиболее массовой БМП в Советской Армии был и остается ЛБ‑2 и его последующие модификации (как уже говорилось, это определялось ее ценой и технологичностью, а также умением плавать), именно БМП‑3 стала настоящим символом механизированной пехоты, служа ей надежным укрытием в боях и удобным средством передвижения на маршах.

Еще одним неоспоримым «знаком качества» советских танковых войск был (и, пожалуй, в определенной степени остается) «еж» – официальное название ЗСУ‑4‑30. Эта весящая почти тридцать две тонны уникальная машина, предназначенная для целей ПВО (и уверенно с этими целями справлявшаяся!), с успехом использовалась против вражеской бронетехники, пехоты и укреплений. При этом «ежа» боялись даже вооруженные крупнокалиберными орудиями танки, ибо длинные очереди осколочно‑фугасных снарядов, выпускаемые советской ЗСУ, полностью уничтожали приборы наблюдения, повреждали ходовую часть, пушку, пулеметы. После чего вражеским экипажам ничего не оставалось делать, кроме как сдаваться, – ведь после подобной экзекуции грозная боевая машина становилась бесполезным инвалидом, требующим капитального ремонта…

Под конец необходимо вспомнить артиллерию, а именно ее подвижный вид – САУ. Легкобронированная «Акация», поступившая на вооружение в середине сорок четвертого года, успешно выполняла роль мобильного «Бога войны» в течение всей Третьей мировой войны. Ее старший собрат «Пион» – мощная САУ со 152‑мм орудием – появился уже к концу войны, и значительного воздействия на ход боевых действий не оказал. Но тем не менее послужил мощным средством для контрбатарейной борьбы, отлично зарекомендовав себя в полковых тактических группах.

Именно это оружие стало мечом и щитом танковых войск Советского государства, защищавшегося от небывалой в истории человечества агрессии…

26 августа 1946 года

Появление множества самолетов в ночном небе Британии прошло незамеченным. Три десятка Ил‑28, каждый из которых нес по две однотонные планирующие бомбы объемного взрыва, стремительно приближались к своей цели – заводам Роллс‑Ройса.

Казалось бы – ну что такого могут сделать шестьдесят бомб огромному моторостроительному производству? Особенно в ночном вылете.

Как оказалось несколькими часами спустя – очень даже много чего. Все‑таки точность этих красавиц превышала таковую обычных бомб (про которые какой‑то из летчиков‑шутников достаточно точно высказался: «Советские бомбы очень точны. Каждая гарантированно упадет на землю») на порядок.

Пилот ведущего «ила», майор Строганский, даже секунды не сомневался, когда получил такой приказ. Уж очень ему запало в душу высказывание одного из американцев в интервью какой‑то из английских газетенок. Когда того спросили, что он чувствует, когда сбрасывает бомбы на спящие города, тот ответил: «Сотрясание фюзеляжа». Шутник, блин.

Теперь советские ВВС, после нескольких «хождений в гости» самолетов Альянса на территорию Евразийского союза, решили нанести ответный визит.

Майор понятия не имел, что в тот же самый момент к базе английского флота в Скапа‑Флоу подлетает втрое большая группа «илов», вооруженных противокорабельными ракетами.

Да его это и не интересовало. Подходя к цели, он с каким‑то просто нечеловеческим спокойствием бросил в микрофон:

– Начали, – и приготовился к сбросу бомб.

«А ведь прав был американец. И правда чувствуется только лишь сотрясание фюзеляжа. Ну и немножко злорадства».

– Наш Советский Союз покарает весь мир капитала – жди, мы придем! – Строганский сам не заметил, как начал напевать переделанный советский марш из третьего Red Alert'a, первый раз услышанный им еще несколько лет назад в Москве. – Над Землей везде будут петь: свобода, братство – ныне и впредь.

Далеко внизу вспухли огромные огненные шары от тяжелых бомб.

На майора неожиданно накатила волна чуть ли не эйфории – и он даже не знал почему. Но хотелось петь громче и громче. Волевым усилием заставив себя успокоиться, пилот начал разворачивать машину на обратный курс.

Поднятые по тревоге ночные истребители английской ПВО обнаружили советские бомбардировщики слишком поздно, но все равно попробовали догнать. Не получилось. Русские самолеты неожиданно резко увеличили скорость и стремительно исчезли в небе над Ла‑Маншем…