– Первым начнет свое движение Южный фронт маршала Рыбалко при поддержке Второго экспедиционного корпуса Роммеля. Вам будет противостоять группа армий под командованием генерала Абрамса. Думается, вы должны будете без особых проблем сломить его сопротивление и выйти на оперативный простор. Затем в дело вступает маршал Баграмян. – Командующий разгромившей Турцию группировкой советский военачальник приосанился и, постучав по карте пальцем, улыбнулся:

– Врежем янки на севере так, что только перья полетят. Вон из Италии Брэдли уже турнули – здесь повторим не хуже, раз уж одного раза было недостаточно.

– Верю, – кивнул Жуков. – Ну а затем, как только Альянс попробует перебросить резервы, наступают и все остальные силы. Маршал Рыбалко, от успеха вашего продвижения зависит общий успех этой операции. Мне необходимо, чтобы выход к побережью Красного моря произошел в течение двух, максимум трех недель. Если у вас получится – все потуги Эйзенхауэра в обороне станут бесполезны. Ему поневоле придется оставить Палестину и отходить в Египет, к Суэцкому каналу. А это фактический успех в зимней кампании.

Рыбалко кивнул, заметив только, что все это уже неоднократно обсуждалось.

Жуков тем не менее продолжил:

– Объединенное Стратегическое Командование согласовало эту операцию с наступлением Индийского фронта маршала Конева и Китайских фронтов маршалов Чуйкова и Малиновского. Так что с тех театров перебросить сюда хоть кого‑нибудь Альянс не сможет. Да и ударить в грязь лицом перед коллегами не хочется.

Полководцы заулыбались.

– Теперь по союзникам. Рыбалко поддерживает Роммель, Баграмяна – четыре моторизованные дивизии Паулюса.

– Чего‑то Германия нам не слишком помогает, – недовольно отметил кто‑то из офицеров.

– Не согласен, – Жуков отрицательно мотнул головой. – В Италии их помощь была велика, а сейчас они готовятся к масштабной операции в Северной Африке и захвату Мальты, так что их ограниченное участие на данном этапе понятно. Да нам, в общем‑то, и так сил хватает.

Ладно, теперь по пленным. Люди Берии закончили возведение временных лагерей. Куда кого отправлять – все в пакетах, – маршал кивнул на лежащие перед командующими документы. – На этом наше совещание мы закруглим. На правах хозяина попрошу вас к столу.

Полководцы потянулись к выходу. Выходящий последним Жуков бросил взгляд на растянутую на столе карту. Его очередной триумф был близко.

«ТАНКОВЫЙ АРМАГЕДДОН»

«Крупнейшие сражения мировой истории», том 5 («Войны двадцатого века»). Издательство «Кругозор», Киев, 1994 г.

…Итогом стала сложившаяся уже к январю ситуация, требующая решительных действий обеих сторон. Американская промышленность, начавшая полномасштабный переход на военные рельсы, выдавала все больше и больше техники для армий Альянса, пытаясь количеством нивелировать качественное превосходство войск Евразийского союза.

Однако военное руководство АДА прекрасно осознавало, что это путь, ведущий в тупик. Было необходимо получить оружие, способное противостоять советским и немецким образцам если не на равных, то хотя бы приблизительно.

В танковом отношении это означало коренную модернизацию сильнейшего образца из имевшихся на момент вступления в войну на вооружении – М26 «Першинг». Особенно ясно это становилось ввиду того факта, что против «Пантеры‑2», Т‑44, Р‑45 и ИС‑7 наиболее распространенный танк «Шерман Файрфлай» шансов ни имел даже при соотношении четыре к одному в его пользу. И это при документально зафиксированном случае, когда ИС‑7 под командованием гвардии полковника Лавриненко в одном бою уничтожил двадцать девять единиц вражеской бронетехники! Поэтому, учитывая также и то, что «Шерман» обычно проигрывал даже и не предназначенной непосредственно для танкового боя машине (имеется в виду БМП «Лаврентий Берия‑3»), а после принятия на вооружение первых противотанковых ракет – и более ранним ее модификациям, выбор «Першинга» (способного справиться хотя бы с Т‑44 и, в некоторых случаях, с «Пантерой‑2») как основы для конструирования новой машины был не случаен.

Тем не менее созданный в кратчайшие сроки «Вашингтон», ставший фактически вершиной развития танковой промышленности Альянса, по‑прежнему проигрывал советским танкам, особенно в соотношении «стоимость‑эффективность». По большому счету, «Вашингтон» получил однозначное преимущество лишь над Т‑44 и примерно сравнялся с немецкими «кошками» последних серий (все же серьезно проигрывая им в технологичности и цене).

Но на момент появления «Вашингтона» в большом количестве на полях боев последний советский средний танк на направлениях основных ударов почти не использовался и реальных случаев столкновения с американским тяжеловесом практически не имел.

Подобное сравнение приведено неспроста. Важно понять, почему командование Альянса на Ближневосточном ТВД в лице Эйзенхауэра и Монтгомери приняло решение о попытке контрнаступления. Излишние надежды, возлагавшиеся на новый американский танк, сыграли здесь свою, пусть и не самую значительную, роль.

Наступление в рамках операции «Уран», начатое союзными войсками ранним утром 20 января, вызвало в руководстве Альянса состояние, близкое к паническому. Из Пентагона последовали указания о недопущении сдачи Иерусалима и открытия прохода к Суэцкому каналу…

…Надо отметить, что АДА задолго до этого судьбоносного дня наращивал ближневосточную группировку своих войск. Причем особое внимание уделялось бронетехнике и авиации – постоянное преимущество ЕС на поле боя генералам Альянса искренне поднадоело…

Естественно, что, даже не зная точную количественную оценку англо‑американских войск, маршал Жуков имел приблизительное представление о порядке этого числа. Кроме того, разведданные позволяли предположить, что наращивание противником сил только лишь ускоряется – как уже говорилось, США вступили в войну всерьез, начав масштабную мобилизацию населения и экономики.

Логичным выходом виделся быстрый удар при небольшом количественном превосходстве союзных войск. Также логичной выглядит и постановка задачи для фронта маршала Рыбалко – отрезав вражеские силы от снабжения по суше, маршал Жуков получал дополнительное тактическое и стратегическое преимущество…

…Таким образам, и Альянс, и Евразийский союз придавали Ближневосточному ТВД первостепенное значение в зимней кампании сорок седьмого года, и именно этим объясняется такое количество соединений, в том числе и бронетанковых, участвующих в описываемой битве…

…Становится понятна также и ожесточенность, с которой сражались войска противоборствующих сторон – в целях поднятия боевого духа главнокомандование АДА устроило бойню среди пленных солдат, инсценировав это как преступление СССР и распространив соответствующую информацию в своих рядах…

…Так или иначе, но на сравнительно небольшом участке сошлись в бою две крупнейшие армии, каждая из которых была буквально перенасыщена бронетанковыми соединениями, артиллерией и авиацией.

Это не могло не привести к сражению, уже в годы войны названному «Танковым Армагеддоном».