— … Следующая остановка — «Улица Партизан». «Улица Партизан» — следующая остановка, — ухватил остаток фразы диктора Сиф, выплывая из созерцательных раздумий. Пора выходить, свернуть на эту улицу Партизан и войти во двор третьего дома по левой стороне через ближнюю арку… Трамвай затормозил, Сиф встрепенулся и встал у двери, придерживаясь одной рукой за поручень.

— Остановка «Улица Партизан». Двери открываются, пассажиры, не забывайте свои вещи в вагоне! Следующая остановка… — Сиф не дослушал диктора и выпрыгнул, как только дверь отъехала в сторону. До поворота на нужную улицу оставалось метров десять, но так уж кто-то решил поставить козырёк остановки.

Улица Партизан была не улицей даже, а улочкой, с односторонним движением — правда, поди разбери, в какую сторону, с машинами по обочинам и большими, развесистыми липами вдоль домов. Наверное, подумалось Сифу, когда липа цветёт, здесь царит совершенно умопомрачительный запах…

Было тихо, даже прохожих немного. Сиф свернул на эту улочку и неторопливо пошёл вниз, разглядывая дома, — улица Партизан шла чуть под уклон. Липы зашелестели, словно переговариваясь между собой о неожиданном прохожем, воробьи, взъерошенные нахальные пичуги, оживлённо заголосили-зачвирикали, возбуждённо взмахивая крылышками и наскакивая друг на друга, если им казалось, что их не слушают. Рядом важно прохаживались голуби, по-гусиному переваливаясь и изредка басовито вскурлыкивая. «Ну неужели я такой выдающийся прохожий?» — с усмешкой подумал мальчик, в глубине души довольный учинённым, пусть и воображаемо, переполохом.

Третий дом был восьмиэтажным длинным корпусом с небольшим продуктовым магазинчиком на первом этаже у самой арки — словно неведомый волшебник перенес сюда отдел ближайшего универмага, втиснутый в пространство «пять на пять шагов», чтобы после очередного волшебства за хлебом было ходить недалеко. Сиф помедлил у этого магазинчика, размышляя, не купить ли, как порядочный культурный гость, какой-нибудь тортик размером этак в половину колеса любимой машины, но сообразил, что вовсе не знает вкусов Тиля. Да и вообще, к боевому товарищу положено заявляться с алкоголем, крепость которого прямо зависит от крепости дружбы. А в таком случае покупать придётся… Покупать придётся то, что ему никто в его возрасте не продаст.

На этом Сиф прервал свои размышления, и без того простояв с видом постигающего тайны нирваны буддиста у магазинчика приличное время, и решительно свернул прямо в арку.

«Третий подъезд, пятый этаж, направо и прямо ломиться в дверь», — повторил про себя указания друга мальчик, отыскивая взглядом нужную дверь. Третий подъезд спрятался за настоящими джунглями жасмина, кокетливо подмигивая из-за кустов обитой деревом дверью. В вожделенной тени зарослей расположилась скамейка и клумба с цветами, в эту пору — мелкими и рыжими, проказливо лезущими наружу, словно кипящая вода из кастрюли.

На скамейке сидел пожилой человек в светлом костюме, с виду — старичок-интеллигент из тех, что похожи на седую осеннюю реку, полную своей, неизвестной и непонятной молодежи жизни. Впрочем, такие люди и не чураются с детьми посмеяться — конечно, если шутка будет того достойна.

Старик, закинув ногу на ногу, читал газету, рядом к скамейке была прислонена изящная трость.

Сиф остановился перед подъездом, соображая, что не знает кода. Ждать же у дверей, пока кто-нибудь войдет или выйдет, было неприятно-глупо. Дилема…

В задумчивости, пытаясь решить соткавшуюся из воздуха и обретшую вид подъездной двери проблему, Сиф застыл, по привычке, незаметно перенятой у полковника, читая объявления. Тут старик поднял голову и поинтересовался твёрдым, но учтивым голосом уверенного в себе человека:

— Что привело сдария кадета в наши края?

Сиф вздрогнул и обернулся. Может ли этот пожилой человек с совершенно седыми волосами быть ему знакомым?.. Нет, лицо не вызывает никаких воспоминаний, да и причем тут «кадет» может быть?

— Не подпрыгивайте на месте, — старик улыбнулся очень радушно, словно добрый и важный хозяин гостю. — Видел я таких: погоны под курткой спрячут — и бегом с занятий в город.

— Простите, но я не кадет, — недоумённо возразил Сиф, помимо воли проникаясь к старику уважением — тот уважение внушал всем видом и речью, но вряд ли сам это замечал.

— Не кадет, говоришь? Некадеты, сдарий мой кадет, не щеголяют в столь юном возрасте армейской выправкой и не чеканят шаг, словно на плацу.

— Но я, правда, не кадет! — Сиф не удержал улыбки. Действительно, куртку на погоны набросил, но выправка и шаг не зависят от одежды — если, конечно, это не драные хиппейские джинсы и цветастая рубашка, в которых волей-неволей Сиф превращался в безмятежного Спеца. А сейчас ведь под курткой рубашка форменная — вот и прокололся перед стариком, только тот не так понял.

— А кто же тогда? — полюбопытствовал старик, поднимаясь со скамейки и протягивая руку за тросточкой, которая, как назло, укатилась почти к самой клумбе. Сиф наклонился, поднял её и протянул невольному собеседнику. «Пожилых людей надо уважать, Сиф, за их опыт и разум, а не презирать за физическую немощь», — нередко напоминал полковник, многозначительно поглаживая пряжку ремня. Раз получив «по всем фронтам тяжелой воспитательной артиллерией», мальчик больше никогда себе не позволял улыбок насчёт слепоты или слабости стариков. К тому же в этом старике чудился Сифу вовсе не пенсионер, проводящий всю свою оставшуюся жизнь на лавочке, а подтянутый забольский офицер средних лет — поди разбери, отчего.

— Кто же юный сдарий такой погонистый, если не кадет? — ещё раз спросил старик, благодарно принимая трость, и намеренно-ворчливо добавил: — И не вешайте мне лапшу на уши, что это было не неосознанное проявление уважения к чинам. У сдария кадета даже лицо немедленно стало подобающее уставу.

Сиф улыбнулся ещё шире:

— Сдарий офицер весьма проницателен, но я настаиваю, что я не кадет, — он развёл руками и, решив, что терять нечего, скинул куртку. — Честь имею служить в армии Российской Империи.

И пристукнул каблуками. Старик заинтересованно поглядел на погоны:

— Ого! Если память мне не изменяет, то передо мной, согласно знаками, стоит фельдфебель?

— Не изменяет, ваше благородие, — Сиф с ухмылкой употребил русское обращение без перевода.

— Ну, тогда прошу прощения, сдарий фельдфебель, — отозвался старик и представился с лёгким кивком: — Ивельский, Стефан Се?ргиевич, лейтенант инженерных войск в отставке.

— Лейб-гвардии фельдфебель Иосиф Бородин, — кивнул в ответ Сиф. — Но позвольте попрощаться: меня ждёт друг, а опаздывать… — он скривился.

— В таком случае идёмте, — Ивельский достал ключи и открыл дверь. Сиф возрадовался своей удачи и поспешил войти следом за стариком в полутёмный, словно в воздухе разилили чернила, подъезд.

— Здесь молодёжь у нас разбила лампочку, но не волнуйтесь, не споткнётесь, — старик толкнул следующую дверь и придержал её, пока Сиф заходил. — Сдарию фельдфебелю на какой этаж?

— На третий, — мальчик счёл, что скрытничать смешно и неразумно.

— Вот как? — удивился Стефан Сергиевич и даже остановился.

— А что в этом такого?

— Ничего, ровным счетом ничего, — пробормотал старик, но удивление не спешило сходить с его лица. — Ах, впрочем, неважно. Не слушай чудака-старика, он задумался о своём. Вот и лифт, прошу, — только он это произнёс, как, словно по волшебству, распахнулись двери лифта. Сиф и его новый знакомый вошли, и Ивельский нажал третью кнопку. Сиф обратил внимание, что пальцы у старика длинные и будто ломкие — точь-в-точь ветки засохшего дерева.

Лифт взмыл вверх, и вскоре оба офицера — русский мальчик и забольский пенсионер, стояли уже на этаже. Ивельский вновь издал удивленный возглас, когда Сиф решительно повернул направо и попробовал дверь, закрывающую вход в уголок с двумя квартирами. Закрыто.

— Экий вы шустрый! Здесь ключ нужен, — Стефан Сергиевич больше не выказывал удивления, словно смирившись с происходящим. — Подождите секунду, нужный найду.