— У тебя усталый вид, Чарльз, — заметил Христофер. — Как ты смотришь на то, чтобы вместе с Эдит провести с нами воскресенье? — Он посмотрел на жену. — Прокатимся до Гаддена, а после устроим пикник. Будем только мы и дети. А какой там сказочный воздух!

— О да. — Чарльз ждал, что Эдит откажется, но она молчала. — Спасибо за приглашение. Что касается меня… Мы подумаем, где взять лодку. Но нам пришлось одолжить на время кошку, и, думаю-, мы не сможем оставить ее одну на весь день.

— Кошку? — оживилась Фрэнсис. — Вы одолжили кошку?

— Да. Мы подозреваем, что у нас завелись мыши, и хотим это проверить, — улыбнулась Эдит.

Фрэнсис задала еще пару вопросов про кошку, после чего разговор перешел на другую тему.

Киска сейчас наверху, подумала Эдит. Она всегда прячется в спальне, когда в доме появляется кто-то незнакомый.

Когда Вильсоны ушли, Эдит рассказала Чарльзу о том, что снова увидела на кухне зверька, и о том, что кошка на него не прореагировала.

— Да, это действительно проблема. Зверек бегает бесшумно. — Чарльз нахмурился. — Ты уверена, что видела его?

— Так же уверена, как и в том, что видела его прежде, — сказала Эдит.

— Дадим кошке еще пару дней.

На следующее утро в субботу Эдит спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак, и остолбенела. На полу гостиной лежала юма, мертвая, с распоротым брюхом, без головы и хвоста. Точнее, хвост был отгрызен, и от него остался лишь короткий обрубок длиной два дюйма. Шерсть была бурая, а там, где пропиталась кровью, почти черная.

Эдит поднялась обратно в спальню.

— Чарльз!

Чарльз щурился со сна.

— Что случилось?

— Кошка поймала его. Он лежит в гостиной. Спустись посмотреть. Я не могу на него смотреть. Правда не могу.

— Конечно, дорогая, — сказал Чарльз и откинул одеяло.

Через несколько секунд он был внизу. Эдит спустилась следом.

— Хм. Довольно большой, — заметил Чарльз.

— Что это?

— Не знаю. Возьму совок.

Чарльз сходил на кухню за совком.

Эдит стояла рядом и смотрела, как он поддевает тушку совком, помогая себе свернутой газетой. Чарльз вгляделся в запекшуюся кровь, в разорванное горло и торчащие из него кости. На лапках были коготки.

— Что это? Хорек? — спросила Эдит.

— Не знаю. Правда не знаю. — Чарльз торопливо завернул зверька в газету. — Я выброшу его в мусорный бак. За мусором ведь приезжают в понедельник, да?

Эдит не знала.

Чарльз вышел через кухню во двор. Громыхнула крышка мусорного бака.

— Где кошка? — спросила Эдит, когда он вернулся.

Чарльз мыл руки над кухонной раковиной.

— Не знаю.

Взяв швабру, он прошел в гостиную и подтер пол в том месте, где лежал зверек.

— Крови было не много. Я вообще ее тут не вижу.

Они завтракали, когда через открытую парадную дверь вошла кошка. Эдит открыла дверь настежь, чтобы проветрить гостиную, хотя никаких запахов не чувствовалось. Кошка бросила на них усталый взгляд, приподняла голову и мяукнула. Это был первый звук, который она издала с того времени, как появилась в доме.

— Хорошая киска, — ласково проговорил Чарльз. — Кисуля молодец.

Он попытался погладить ее по спине, но кошка увернулась и прошествовала на кухню, где ее ждал завтрак — филе тунца.

Чарльз посмотрел на Эдит и улыбнулся. Она попыталась улыбнуться в ответ. Доев через силу яйцо, она так и не притронулась к жареному хлебцу.

Эдит взяла машину и отправилась за покупками. Все вокруг плыло точно в тумане. Она узнавала какие-то лица, здоровалась, но делала это машинально. Когда Эдит вернулась домой, Чарльз лежал на кровати в одежде, заложив руки за голову.

— А я-то думала, где ты! — сказала Эдит.

— Прости, меня сморило. — Он сел.

— Пустяки. Если хочешь, подремли.

— Я собирался навести порядок в гараже, убрать паутину и подмести. — Он поднялся. — Ну как, дорогая, ты рада, что мы избавились от этой твари, чем бы она ни была?

— О Господи! Ну конечно. — Однако Эдит по-прежнему была в подавленном состоянии и чувствовала, что Чарльз испытывает то же. В дверях она в нерешительности остановилась. — Мне только не дает покоя мысль: что это было?

Если бы нам удалось увидеть голову, подумала Эдит, но промолчала. Может, голова зверька еще обнаружится в доме или во дворе. Ведь не могла же кошка разгрызть череп.

— Похоже, это был хорек, — сказал Чарльз. — Теперь можно вернуть кошку назад, если хочешь.

Они решили позвонить Фэрроу завтра.

Кошка, казалось, улыбалась, когда Эдит, проходя мимо, глядела на нее. Улыбка была усталой. А может, усталость была в глазах? Все же кошке, как-никак, девять лет. Теперь у нее был другой вид, точно она знала, что выполнила свой долг, хотя и не видела в этом особой заслуги.

Эдит чувствовала, что кошка и юма как-то связаны между собой. Оба — животные и оба знали свою роль. Один, тот, кто сильнее, — охотник. Другой — добыча. Кошка наверняка и прежде видела юму, а может, и ловила ее. Более того, она не боялась зверька так, как боялась его Эдит и даже — Эдит чувствовала это — Чарльз. Размышляя об этом, Эдит пришла к выводу, что не любит кошку, угрюмую, скрытную, себе на уме. Да и кошка явно платила им тем же.

В воскресенье около трех Эдит уже собралась было позвонить Фэрроу, но Чарльз опередил ее, сказав, что позвонит сам. Эдит сидела на диване с воскресной газетой в руках и прислушивалась к разговору.

Чарльз поблагодарил Фэрроу за кошку и сказал, что она поймала что-то крупное, вроде белки или хорька. Но так как они с Эдит не могут оставить кошку у себя — даже такую милую, — спросил, можно ли ее принести обратно, скажем, около шести.

— Ну… в общем, понимаете, все уже сделано. Мы вам очень благодарны… Я, конечно, спрошу на работе, не нужна ли кому хорошая кошка.

Чарльз положил трубку и расстегнул воротничок.

— Фу! Аж пот прошиб. Ну и зануда. В конце концов, зачем я буду говорить, что нам нужна кошка, если она нам не нужна. Правда?

— Конечно. Но все же нам следует отнести им бутылку вина или что-нибудь вроде этого. Как ты считаешь?

— Безусловно. Хорошая идея. У нас есть вино?

Неоткупоренной оказалась только бутылка виски, которую Эдит и предложила.

— Они оказали нам большую услугу, — заметила она.

Чарльз улыбнулся.

— Это уж точно!

Он завернул бутылку в зеленую бумажную салфетку, в какую обычно заворачивают бутылки в магазине, и положил в корзину вместе с кошкой.

Эдит идти к Фэрроу отказалась и попросила Чарльза поблагодарить их от нее. После этого она снова уселась на диван и раскрыла газету, но читать не смогла, как ни старалась сосредоточиться. Эдит оглядела комнату, тихую и пустую, посмотрела на лестницу, на дверь в столовую.

Теперь его больше нет, детеныша юмы. Почему Эдит решила, что это был детеныш, она не знала. Но всегда думала о нем как о маленьком и вместе с тем злобном существе, знающем о жестокости мира, мира людей и животных. Шея у него была разодрана кошкой. Голова так и не нашлась.

Эдит все еще сидела на диване, когда вернулся Чарльз.

Он вошел в гостиную и устало опустился в кресло.

— Ну, знаешь! Они ни за что не хотели брать ее обратно.

— Это еще почему?

— Ты ведь знаешь, это не их кошка. Они подобрали ее из сострадания, когда уехали соседи. Укатили в Австралию и не взяли кошку с собой. Бедное животное.

Эдит невольно покачала головой.

— Я правда не люблю кошек. И к тому же она слишком стара, чтобы привыкать к новому дому.

— Пожалуй. Во всяком случае, у Фэрроу она не умрет с голоду. Как ты смотришь на то, чтобы попить чайку?

Чарльз рано лег в постель, намазав мазью правое плечо. Он боялся развития ревматизма.

— Я старею, — проговорил Чарльз. — Или, может, это сегодня я чувствую себя старым.

Эдит испытывала такое же гнетущее чувство. Глядя на себя в зеркало в ванной комнате, она подумала, что морщинки под глазами вроде бы стали глубже. Пожалуй, сегодняшний день был слишком напряженным для воскресенья. Но страх наконец-то ушел из дома. И это главное. Он не давал покоя Эдит почти две недели.