7 (20) сентября 1919 года начинается атака города с форсированием двух речек. К Тимановскому для усиления подошли два бронепоезда: «Единая Россия» и «Офицер». Накануне ночью, починив железнодорожное полотно, ремонтная бригада дала возможность бронепоездам подойти к городскому вокзалу Курска и открыть огонь изо всех орудий и пулеметов. «Среди красных поднялась такая паника, что команда их бронепоезда „Кронштадт“ бросила состав… Без потерь „налетчики“ с этим ценным трофеем отошли назад…»[134]. И снова красная администрация, военные учреждения и части большевиков, охваченные паникой, покидали город. Иначе как безудержным бегством этот отход было назвать трудно. Обрадовавшись победе белогвардейцев, большая часть мобилизованных большевиками солдат начала с нескрываемым облегчением просто расходиться по домам: «Трудно передать словами, что представляло собой в этот день шоссе. Оно сплошь на всем протяжении до самого Курска было забито идущими нам навстречу красноармейцами. Это была целая армия здоровых людей, уроженцев юга России, с нескрываемой радостью возвращавшихся „к себе по домам“. Они шли к нам в тыл, никем не сопровождаемые. Их была армия, нас горсточка…»[135]. После краткого привала, части Тимановского прошли по городу, улицы которого были запружены народом: «То и дело раздавались возгласы: „Христос Воскресе!“, и на это в толпе же отвечали: „Воистину Воскресе!“ У большинства, как у жителей, так и у нас, были на глазах слезы…»[136]. А на следующий день генерал Кутепов уже принимал парад батальона корниловцев и двух Марковских батарей. На правах командира корпуса Кутепов сделал выговор Тимановскому за ослушание, однако в скором времени в знак признания его полководческого таланта Николай Степанович был произведен в генерал-лейтенанты.

Под Белгородом, в прилегающих селах, шла ожесточенная борьба: красные наносили ощутимые удары белым частям, в их тактике боев появились изменения, произошедшие с учетом полутора лет войны. Впервые белые части несли значительные людские потери: «Ужасную картину представляла утром церковная площадь Погореловки. Свыше ста убитых и раненых марковцев и красных лежало на ней… Без преувеличения, площадь вся была залита кровью. И не только площадь, но и соседские дворы наполнены ранеными и убитыми… Мобилизованы жители. Сестры и санитары перевязывают раненных и уносят убитых. Появляется какой-то корреспондент с фотоаппаратом. „Запрещаю! Если и сняли, не опубликовывать“, — сказал ему полковник Наумов. На одном дворе лежало несколько раненых… и среди них тяжело раненный их командир, капитан Верещагин. На его груди белел орден Св. Георгия. Капитан Верещагин и раненые рассказывали о схватке 7-й и 8-й рот на площади с резервом красных. К раненому Верещагину подошел красноармеец и сорвал орден, но тут оказался красный командир, который набросился на сорвавшего, напомнил ему о приказе и сам приколол обратно орден»[137].

Всего за месяц до описываемых событий корпус генерала Мамантова, в количестве 6600 человек при 12 пушках, разбил брошенную против них у Воронежа 40-ю большевистскую дивизию. На гребне успеха он пошел гулять по тылам красных, перерезав 11 августа 1919 года железную дорогу Грязи — Борисоглебск, взяв с налета сразу 3 тысячи красноармейцев в плен, а затем распустив пленных по домам. Мамантовцы двинулись дальше и захватили мобилизационный пункт большевиков, где находилось до 5 тысяч мобилизованных крестьян, ожидавших отправки в Красную армию. К великой крестьянской радости, Мамантов приказал распустить мобилизованных по домам с наказом больше не слушать мобилизационные увещевания большевиков. Пять тысяч человек моментально растаяли по окрестным деревням и селам, словно их и не было. На близлежащей станции казаки Мамантова без особого труда захватили несколько эшелонов с боеприпасами и имуществом. Завидев казачью лаву еще издали, охрана большевистских эшелонов сочла за благо тихо удалиться, не вступая с мамантовцами в пререкания.

Командование красных забеспокоилось затянувшимся рейдом по их тылам и стало высылать навстречу казакам красноармейские части, которые бывали по обыкновению разбиты или распущены по домам. 56-я красная дивизия группы Шорина, располагавшаяся в г. Кирсанове, бросилась наперерез Мамантову с единственной целью задержать продвижение его корпуса. В верховьях реки Цна шедшие в авангарде большевистские части натолкнулись на боковое охранение казаков, после короткой схватки с которым перестали существовать как таковые… Для охраны железнодорожной ветки Тамбов — Балашов была послана кавалерийская бригада 36-й советской дивизии. Войдя в соприкосновение с мамантовскими кавалеристами, коммунистическая бригада была рассеяна и пропала. 18 августа 1919 года корпус Мамантова атаковал и штурмом взял Тамбов. Потери большевиков составили 15 тысяч человек пленными, главным образом мобилизованными тамбовскими крестьянами, которые, как это уже случалось ранее, были распущены по домам. За время штурма корпус Мамантова понес потери убитыми и ранеными в количестве 20 человек… Содержимое большевистских вещевых и провиантских складов было роздано местному населению Тамбова. Штаб Южного фронта большевиков, располагавшийся в 70 километрах от Тамбова, был обеспокоен опасным соседством и выпустил приказ по войскам защищать город до последнего патрона. Агитаторы не жалея сил призывали горожан на борьбу с «белоказаками». Штаб Южного фронта напряженно ждал новостей из Тамбова. При поступлении таковых с указанием того, что казачьи разъезды замечены в нескольких верстах от Козлова, началось повальное бегство большевистских институтов власти в Орел. Мамантов вступил в Козлов, за которым потянулась целая вереница городков центральных губерний. То там, то здесь местным большевистским органам власти шли сообщения о том, что казаки Мамантова появились то в Рязанской, то в Тульской губернии. Троцкий в связи с создавшимся положением в Центральных губерниях, убыл в Москву. Прибыв в столицу, он немедленно выдвинул незамысловатый лозунг: «Коммунисты, на передовые посты!», призывая товарищей по партии в центральных русских губерниях противостоять «деникинской стае волков», однако это отчего-то не прибавило рязанским и тульским коммунистам особого воодушевления. В Москве, в ЦК, был поднят вопрос о создании Внутреннего фронта и найден командующий, некий Лашевич. Несколько губерний переводились на военное положение. Внутреннему фронту придавались дополнительно 3 дивизии, одна из которых была переброшена с Восточного фронта. В дополнение к этому Лашевичу были приданы латышские карательные части и непременный в таких случаях чекистский полк. Казаков Мамантова предписывалось в плен не брать. В корпусе Мамантова было не принято расстреливать пойманных коммунистов, комиссаров и чекистов без суда, поэтому всех их мамантовцы вели с собой за линию фронта и сдавали белому командованию в Харькове для последующего суда. Рейд Мамантова продолжался 40 дней и, оставив некогда занятые городки, поредевший на несколько тысяч шашек корпус переправился через Дон и, уничтожив по пути большевистский полк, соединился с корпусом Шкуро, наступавшим на Воронеж с юга, увозя в качестве трофеев обоз, растянувшийся за корпусом на 60 верст…

Шкуро вспоминал: «Я просил, чтобы мне было разрешено пробиваться на соединение с корпусом Мамантова для дальнейшего, по соединению, совместного рейда для освобождения Москвы… Однако Врангель и Кутепов сильно восстали против него. Врангель, вследствие своего непомерного честолюбия, не мог перенести, чтобы кто-нибудь, кроме него, мог сыграть решающую роль в Гражданской войне. Кутепов же опасался, что его правый фланг, вследствие моего ухода, повиснет в воздухе, и он будет отрезан от донцов… — Лавры Мамантова не дают вам спать, — сказал мне генерал Романовский. — Подождите, скоро все там будем… В разговоре с генералом-квартирмейстером Плющевским-Плющиком я сказал ему частным образом, что, невзирая на запрещение, на свой страх брошусь на Москву. — Имей в виду, — предупредил он меня, — что возможность такого шага с твоей стороны уже обсуждалась и что в этом случае ты будешь немедленно объявлен государственным изменником и предан, даже в случае полного успеха, полевому суду… Пришлось подчиниться…»[138].