- Опять в город, Кристофер? - спросил молодой человек. - Всё еще никак не переберешься в Верн насовсем?

  - Мое почтение, ваша милость. Никак не переберусь. Жене жаль оставлять хозяйство.

  - Ну-ну, а кто это с тобой? - молодой человек с любопытством бросил на меня внимательный взгляд.

  - Путешественник из дальней страны. Вот везу показать нашу столицу.

  - Очень хорошо. Путешественников в Верне любят. Особенно тех, кто с деньгами!

  Молодой человек развернул коня и послал его вперед. Оруженосец рванул следом. Мне показалось, или молодой граф в самом деле на миг обернулся на скаку, глянув еще раз на меня?

  - Кто это? - спросил я.

  - Молодой граф Казимир, - ответил Крис, напяливая шляпу. - Наша деревня на их землях.

  - С тобой, я смотрю, он приветлив.

  - Когда он был мальчишкой, то я прислуживал ему в графском замке. Да и господа, приехав в Верн, останавливаются в таверне у нашего родственника, где и я сам.

  - У них нет своего дома в Верне?

  - Нет. По моим соображениям, сейчас молодой граф уже, наверное, в седьмой раз двинулся покорять принцессу Виолетту.

  - Тоже претензии на королевский трон?

  - Пожалуй, трон ему меньше всего нужен. Безнадежно и страстно влюблен. А скольких женихов он своими руками отвадил от принцессы, то это знают лишь королевский лейб-медик да местные костоправы.

  - Экий завязывается узелок!

  - Что-что?

  - Ничего. Скажи-ка, любезный Кристофер, а где это ты научился так складно, совсем не по-крестьянски изъясняться?

  - Так там же, в господском замке. Учили молодого графа, и я попутно тоже учился.

  Незаметно за разговорами мы и оказались у городских стен. Кованые ворота широко распахнуты. А локтях в пятидесяти от них в стене низкая и широкая арка, забранная толстой решеткой. В проем арки ныряет не очень широкая, но, похоже, довольно полноводная река. Проследив мой взгляд, Крис пояснил:

  - В городе нет колодцев, но в каждый дом из реки приходит вода, - и чуть подумав, добавил: - и не только.

  Что означает это "и не только", я понял чуть позже.

  Двое стражников у городских ворот приветствовали нашего возницу как старого знакомца:

  - Привет, Крис! Гони солентино за ввоз товара!

  Возница нехотя полез в свой бездонный карман, но вдруг передумал:

  - Я везу в город богатого иностранца. Стало быть, по закону мне положена от города награда в пятую часть его платы мне за провоз.

  - Ладно, ладно, сколько он тебе заплатил?

  - Пять солентино.

  - Да ты с ума сошел! Где ты видел такие цены за попутный подвоз?

  - Синьор, - произнес один из стражников, обращаясь ко мне, - сколько вы заплатили этому мошеннику?

  - Еще не заплатил, но заплачу пять солентино, как только проедем городские ворота. Так уж договорились.

  - Надо же, с невнесением пошлины за ввоз в город товара получается шесть солентино за час пути! Даже если ты вез попутчика от самой своей деревни. Проезжай скорее, пока мы тебя не поколотили за грабеж иностранцев!

  Мы въезжаем в ворота и останавливаемся в тени городской стены.

  Я вручаю Крису серебряную монету, которую он принимает с облегченным вздохом, и спрашиваю:

  - Хочешь заработать еще одну?

  - Еще бы! А что делать?

  - Во-первых, мне нужна пища и пристанище на ночь, а ты упоминал что-то о родственнике жены - владельце таверны. Во-вторых, ты покажешь мне город. Согласен?

  - Конечно. Только мне сначала нужно развезти товар.

  - Вот и поедем вместе.

  Крис тронул вожжи, и мы с грохотом и тряской покатили по выложенной булыжником мостовой. От широкой площади у городских ворот расходились веером три улицы локтей по 20-25 шириной каждая. Мы свернули в правую, полого поднимающуюся вверх. Грохот колес стал намного тише, а тряска почти пропала. Улица вымощена ровным, почти плотно подогнанным друг к другу желтоватым, тесаным камнем. Короткая трава, прорастающая меж камней мостовой, создает изящный, приятный глазу дорожный узор.

  - Это улица ремесленников и торговцев. Она называется Рыночной, - пояснил Крис. - Каждая поперечная ей улочка принадлежит разным ремесленным цехам и торговым гильдиям. В Верне нет рыночной площади. Вместо площади - эта улица.

  На улице чисто и спокойно, несмотря на обилие людей в похожих на театральные платьях и костюмах, двигающихся туда-сюда вдоль каменных и деревянных домов с лавками. Одни куда-то спешат, а другие останавливаются у лавок и придирчиво рассматривают выставленные товары. Мы сворачиваем на улочку с висящим на углу замысловатым железным сапогом и останавливаемся у третьего от угла дома. Крис соскакивает с повозки, и я тоже. Надо осмотреться, поразмяться.

  Из дома выходит сухопарый старик в кожаном фартуке и подходит к повозке. Крис скидывает на мостовую несколько мешков. Старик развязывает один из них, вытаскивает из него коричневую шкуру, тискает, мнет ее, разглядывает на свету и даже нюхает. Наконец он удовлетворенно кивает головой и жестом приглашает нас войти в дом.

  Большая комната со столом-прилавком. Запах кожи и, наверное, дегтя, которым намащивают дратву. По стенам полки с образцами кожи и готовой обувью. За распахнутой дверью в другую комнату видны несколько мастеров, сосредоточенно работающих шилом и молотком. Цены на кожи, видимо, оговорены заранее, и хозяин мастерской уже отсчитывает Крису монеты. Его взгляд случайно падает на мои кроссовки, и рука с очередной монетой замирает на полпути. Крис оборачивается, понимающе кивает и говорит старику:

  - Иностранец. У них всё не как у нас.

  Старик молча кивает, заканчивает расчет и подходит ко мне.

  - Синьор не сочтет за оскорбление, если я униженно попрошу посмотреть его башмаки.?

  - Не сочтет, не сочтет, - отвечаю я, мигом скидывая кроссовки.

  Старик ставит их на прилавок и начинает сосредоточенно рассматривать, поворачивая из стороны в сторону, прощупывая и заглядывая внутрь.

  - A-di-das, - прочитывает он по слогам, - Великий мастер этот Адидас! Нигде не видно прошивки подошвы, а легкость и мягкость какая! Словно воздушные. А кожа-то, а кожа-то вéрха какова! И подметка по твердости чуть ли не каменная и в то же время почти прозрачная. Шкура дракона?

  - Не знаю, - честно признался я, - может быть.

  - Продайте мне. Готов заплатить за это чудо две... нет, три дексты.

  - Даже не просите!

  - Четыре!

  - Не могу - подарок.

  Чуть ли не на бегу напяливаю кроссовки и вскакиваю на козлы. Крис уже там и подстегивает лошадей. Последнее, что успеваю заметить, - это чуть не плачущий старик-сапожник с выражением лица как у ребенка, которому только что не купили удивительную игрушку.

  - Пять, - доносится нам вслед.

  - Теперь куда? - спрашиваю Криса.

  - К виноторговцам, - и в удивлении вертит головой. - Пять декст! Надо же отказаться! Видно, ты и в самом деле не беден.

  Молчу. Сворачиваем в улочку с виноградной гроздью на углу и сразу же останавливаемся. Из дома выскакивают пара здоровенных парней и без всяких разговоров пристраивают к повозке доски, скатывают три бочки, которые мгновенно исчезают в распахнутых воротах. Переваливаясь с боку на бок, из ворот выплывает фигура, сама похожая на бочку. Маленький, толстый и лысый мужчина степенно подкатывает к повозке и протягивает Крису деньги, которые мгновенно исчезают в его бездонном кармане.

  - Теперь к портным - к Льюису, - и мы сворачиваем в улочку с гигантской иголкой на углу. Непривычная для человека советского мира чистота, обилие цветов на окнах и одна за другой - портновские мастерские и лавки торговцев тканями в непрерывном ряду. Подкатываем к одной из них. Я помогаю Крису снять с повозки оставшиеся мешки. Сами затаскиваем их в двери. На полках многоцветье маленьких и больших рулонов тканей и тонких кож, наверное, со всего света. Здесь тоже запах кожи, но приправленный уже не дегтем, а воском.