— Слушай меня внимательно, — сказал он, приняв от бармена стаканчик, — повторять не буду. Мое слово, как приговор суда, окончательное и обжалованию не подлежит. Если не веришь, спроси у любой собаки, кто такой Майкл. Короче, если не хочешь неприятностей… — От этого слова у Вирджинии задрожали руки. — В общем, не вздумай шутить с Алексом, моим лучшим другом.

Он медленно глотал вино и совсем не смотрел в сторону Вирджинии.

— Ты вроде благородная, поэтому я хочу тебе кое-что объяснить, — продолжал Майкл. — Алекс… Этот мальчик спас мне жизнь. Ты понимаешь это? Спас жизнь! Это даже больше, чем если бы он был моим сыном. Но у него есть одна страсть: любит баб. В прошлом году… без меня… Хватит. Баста! Я должен был подумать, что все повторится, когда он положил на тебя глаз. Но разве за всем уследишь? Сначала он терпел… боролся со своей глупостью… Но молодость… И потом… он такой бесхитростный, этот малыш, он распустил себя. Но ты не думай, что Алекс поверил в твою болезнь. Чепуха. Сегодня мне удалось его удержать, но он был слишком возбужден…

Майкл углубился в свои размышления, и Вирджинии показалось, что он забыл о ней.

— Одним словом, — сказал он наконец, — ты меня поняла, детка. Можешь идти. Я еще посижу. — Он снова положил руку ей на плечо и посмотрел на нее своими страшными неподвижными глазами.

Нужно действовать! Вирджиния чувствовала это каждым нервом, а потому преисполнилась решительности. Еще один день — и она станет рабыней этих опасных мужчин, от которых не знала, чего ожидать, однако догадывалась, что шутить они не намерены.

Сразу же из кафе Вирджиния побежала к миссис Эллен.

— Я ухожу! — заявила она ей с порога.

— Вы встретились с вашим другом? Он увозит вас отдыхать? — спросила та, не понимая, что речь идет об окончательном уходе.

— Да, да, — нетерпеливо подтвердила Вирджиния, решив не вдаваться в объяснения. Предположение миссис Эллен подтолкнуло Вирджинию к мысли уехать из Нью-Йорка. Нет, даже не уехать — убежать! В ней все еще жил страх, рожденный встречей с Майклом. Однако просто покинуть дом миссис Эллен было недостаточно. Вирджиния больше не хотела и не могла дышать тем же воздухом, что и ее преследователи. Тем более что наступало лето, и Ральф уже давно мечтал уехать к себе на остров. Вирджинии и самой вдруг безумно захотелось сейчас же оказаться там и спрятаться в их безопасной лесной хижине, в своем забытом Голубом Замке. Как она могла отказаться от него, предать свою мечту, Ральфа, рядом с которым она впервые вздохнула полной грудью?

Дома Вирджиния никак не могла дождаться, когда же придет Ральф, чтобы поскорее решить вопрос об отъезде, и выбежала ему навстречу, едва он появился на пороге. Хотя Вирджиния подготовилась к разговору с мужем, в ее голосе чувствовалось нетерпение, и Ральф с недоумением посмотрел на нее, когда она, стараясь скрыть возбуждение, заговорила:

— Ральф, милый, почему мы до сих пор сидим в Нью-Йорке? Разве тебе не хочется уехать отсюда на остров, в наш Голубой Замок.

Не меньше, чем желание Вирджинии отправиться на Саурес, Ральфа удивило упоминание о Голубом Замке. Ему не верилось, что этой изменившейся Вирджинии их скромный лесной домик покажется теперь Голубым Замком.

— Оказывается, ты еще помнишь о своем Голубом Замке, — сказал он, и Вирджиния уловила в его тоне иронию. На миг она почувствовала холодок в груди. До какой же степени Ральф разочаровался в ней, что даже иронизирует над ее давней мечтой, хотя она и осталась далеко в прошлом! Но Вирджиния решила сделать вид, что ничего не заметила, только бы уехать, уехать как можно быстрее.

— Не надо, Ральф, — тихо попросила Вирджиния.

— Хорошо, — согласился Ральф, — мы можем отправиться на этой же неделе.

— А мы не можем уехать завтра же, мне хочется побыстрее попасть на свой остров?

— Ну что ж, можно и завтра, — кивнул Ральф.

70

Ночью Вирджиния спала плохо: ей чудилось, что открывается дверь и в ее спальне появляются то Алекс, то звероподобный Майкл, а то они оба вместе нависают над ней, и она, холодея от ужаса, ждет, что сейчас войдет Ральф, увидит ее гостей и все поймет. Даже во сне Вирджиния чувствовала свое учащенное сердцебиение, тошноту, очевидно вызванную ни на миг не отпускающим ее нервным напряжением. В эту ночь даже терзавшие ее долгие месяцы кошмарные видения исчезли, и, очнувшись еще до рассвета, она поднялась и стала торопливо собирать вещи. Уехали они утром, сразу после завтрака.

Едва их машина миновала окраины Нью-Йорка и покатила по дороге на Буффало, Вирджиния преобразилась. Внутреннее напряжение отпустило ее, и даже черты лица смягчились, а в глазах появилось умиротворенное выражение. Ральф время от времени поглядывал на жену и удивлялся, насколько благотворно действует на нее дорога: она даже замурлыкала себе под нос какую-то веселую мелодию и расслабленно откинулась на спинку сиденья. Раскосые колдовские глаза Вирджинии снова приобрели мечтательное выражение, и внезапно Ральф узнал в ней ту самую лесную фею, какой она была когда-то в их первый год совместной жизни на Сауресе.

В Хайворте Ральф с Вирджинией сразу же заехали к кузине Джорджине, чтобы забрать Банджо и Везучего. Коты уже освоились на новом месте и встретили прежних хозяев не очень любезно. Банджо фыркал и тряс головой, пока его несли к машине. Подросший Везучий в негодовании пытался вырваться из рук Вирджинии.

Кузина Джорджина не знала, где усадить дорогих гостей, и с радостными восклицаниями бегала вокруг. Еще бы! Они заехали к ней, а не к кому-нибудь другому из родственников. Даже у матери еще не были. Своей проницательностью кузина Джорджина приобрела невиданный авторитет среди своих родственников, а уж как она выросла в собственных глазах — и говорить нечего. Но ведь это и справедливо: она оказалась поумнее, чем все остальные. В то время как другие отвернулись от Вирджинии, когда она ушла из дома ухаживать за бедной малюткой Фанни Грин, а потом вышла замуж за Ральфа де Брикассара, не кто иной, как она, кузина Джорджина, проявила к Вирджинии сочувствие и даже подарила одну из своих лучших вышивок. Теперь-то все поняли, что с Вирджинией надо было вести себя по-другому, даже Мэри Тримбал всегда, когда надо и не надо, напоминает всем, как они с Корнелией были добры к Вирджинии, и та их тоже выделяла среди других родственников. Может, и выделяла, хотя этого никто не замечал, но приехали-то они не к ней, а к кузине Джорджине, пусть и за кошками, но и их они отдали не кому-то другому. В общем, кузина Джорджина была на седьмом небе от счастья.

— Ты стала настоящей красавицей, Вур…, о прости, я по привычке хотела назвать тебя старым именем, — воскликнула кузина Джорджина, — милочка, сразу видно, что муж любит тебя, ты так похорошела.

Вирджиния улыбалась кузине, хотя ее оговорка «Вурж» сразу же напомнила ей ее другую кличку: «Таинственная Незнакомка». Получается, что вся ее жизнь проходит под разными прозвищами, из которых единственное — «Лунный Свет» — согревало ей душу.

71

Весть о том, что Вирджиния и Ральф вернулись и опять поселились отшельниками на своем острове, мгновенно облетела Хайворт, и Джексоны стали готовиться к приему своих знатных родственников. Миссис Джексон и кузина Мелисандра летали, как на крыльях, хотя их самолюбие было уязвлено тем, что прошла уже неделя, как де Брикассары прибыли на остров, но до сих пор Вирджиния, не говоря уж о Ральфе, в их дом и носа не кажет. И все-таки миссис Джексон наняла работниц, чтобы они вычистили и вымыли дом, старый Саймон заново отремонтировал крыльцо. Увядший опять куст розы постригли и удобрили. Миссис Джексон и кузина Мелисандра теперь никуда не отлучались, опасаясь не оказаться дома, когда придет Вирджиния. Все остальные родственники тоже как бы мимоходом по несколько раз в день забегали в дом на Элм-стрит в надежде встретить там Вирджинию и пригласить их с мужем к себе в гости.

Вирджиния приехала в дом матери только через две недели. Ральф с раннего утра ушел в лес, он теперь пропадал там целыми днями, и Вирджиния решила, что пора уже навестить мать. Она была сама за рулем их дорогой шикарной машины, и весь Хайворт так и прилип к окнам, когда она проезжала по улицам.