Но вот уже три месяца, как приступы прекратились.

Почему?

Неожиданно Ральф пришел в себя. Он встал, не глядя на Вирджинию, и сказал, как бы между прочим:

— Мне кажется, нам пора отправляться домой. Солнце уже низко. Ты сможешь пройти остальную дорогу?

— Думаю, да, — несчастным голосом ответила Вирджиния.

Ральф вернулся к железнодорожному полотну, забрал уроненный пакет с новыми туфлями Вирджинии, принес его жене, заставил надеть туфли, но не помог и стоял, повернувшись к ней спиной, глядя на темные сосны.

Потом они шли молча по тенистой дороге в сторону озера. Так же молча он оттолкнул лодку в закатное чудо под названием Саурес. Они молча отчалили и поплыли вдоль серебристо-багряного берега, покачиваясь на волнах. В молчании Данморы проплыли мимо коттеджей, в которых звучала музыка и смех. Молча причалили в установленном месте позади Голубого Замка.

Вирджиния стала подниматься по скалистой дороге к дому. Несчастная, она опустилась на первый попавшийся дома стул и уставилась в окно под радостное мурлыканье Везучего и протестующий взгляд Банджо, так как первый попавшийся Вирджинии стул оказался его личным владением.

Ральф зашел через несколько минут. Он не подходил к ней близко, а просто стал сзади и ласково спросил, не стало ли ей хуже от всего пережитого. Вирджиния отдала бы назад год счастья, если бы могла честно ответить: «Да».

— Нет, — искренне призналась женщина.

Ральф ушел в камеру Синей Бороды и закрыл за собой дверь. Вирджиния слышала, как он ходил взад и вперед. Никогда прежде она не слышала этих шагов.

А час назад, всего только час назад она была так счастлива!

41

В конце концов, Вирджиния отправилась спать. Перед сном она перечитала письмо доктора Стинера. Оно немного успокоило ее. Такое спокойное, уверенное. Почерк отчетливый и твердый. Письмо не было написано человеком, который не ведает о том, что пишет. Спать тем не менее Вирджиния не могла. Она прикинулась спящей, когда вошел Ральф. Он сделал вид, что тоже идет спать. Но Вирджиния отлично знала, что он спит не более, чем она. Она знала, что Ральф лежит рядом и смотрит в темноту. О чем он думает? Хочет понять? Но что?

Вирджиния, которая провела много часов без сна у этого окна, сейчас, в эту несчастную ночь расплачивалась за свое счастье. Ужасный, зловещий факт вырисовывался перед ней из тумана подозрений, догадок и страха. Она не могла закрыть на это глаза, отогнать прочь, проигнорировать.

Вероятно, все-таки ничего страшного с ее сердцем нет, несмотря на то, что сказал по этому поводу доктор Стинер. Если бы было, то эти тридцать секунд убили бы ее. И бесполезно обращаться к письму доктора Стинера и его репутации. Величайшие специалисты тоже ошибаются. И доктор Стинер допустил такую ошибку.

Под утро Вирджиния забылась в тяжелом сне. Ей приснилось, что Ральф зло упрекал жену в том, что она обманула его. Во сне Вирджиния потеряла над собой контроль и сильно ударила мужа по голове скалкой. А скалка оказалась из стекла и от удара мелкими осколками разлетелась по полу. Вирджиния проснулась от своего крика, и когда поняла, что это всего лишь сон, испытала чувство облегчения, но через некоторое время над ней опять нависла жестокая реальность, еще более тяжелая от сознания того, что она обманула Ральфа.

Ральф ушел. Вирджиния знала, как иногда бывает, подсознательно, что мужа не было ни дома, ни в комнате Синей Бороды. В гостиной стояла удивительная тишина. Какая-то подозрительная тишина. Старые часы остановились. Ральф, вероятно, забыл завести их, что никогда не случалось с ним прежде. Комната без часов казалась мертвой, хотя в окно врывался солнечный луч и отблески танцующих волн, плещущихся за стенами дома.

Лодки не было, но машина стояла на месте на берегу под деревьями. Значит, Ральф ушел в лес. Он не вернется до ночи, а может быть, и до утра. Очевидно, он сердится на нее. Это его зловещее молчание, должно быть, означало злость, холодную, глубокую, оправданную. Вирджиния решила, что ей нужно сделать в первую очередь. Это решение подействовало на нее успокаивающе. Во всяком случае, странное оцепенение, охватившее ее, было хуже боли. У Вирджинии было такое состояние, как будто в ней что-то умерло. Женщина заставила себя приготовить завтрак и поесть. Механически она привела Голубой Замок в порядок. Затем надела шляпу и пальто, заперла дверь, спрятала ключ в дупло старой сосны и переплыла в лодке на другой берег. Она отправилась в Хайворт к доктору Стинеру. Она должна знать истину.

42

Доктор Стинер взглянул на женщину и начал рыться в своей памяти.

— Э-э-э… мисс… мисс…

— Миссис Данмор, — тихо сказала Вирджиния. — Я была мисс Вирджиния Джексон, когда приходила к вам в прошлом мае, почти год назад. Я хотела проконсультироваться насчет своего сердца.

Лицо доктора Стинера просияло.

— Да, конечно. Я вспомнил. Но меня нельзя обвинять за то, что я не смог узнать вас. Вы переменились невообразимо. И вышли замуж. Это пошло вам на пользу. Вы больше не выглядите таким инвалидом, как тогда, не так ли? Я помню тот день. Я был сильно расстроен. Весть о несчастье с сыном сразила меня. Но с ним теперь все в порядке, и с вами, я вижу, тоже. Я говорил вам, вы же знаете, что не о чем беспокоиться.

Вирджиния взглянула на него.

— Да, вы сообщили мне обо всем в письме, — медленно произнесла она со странным ощущением, что кто-то другой говорит ее голосом. — Что у меня ангина пекторис, в последней стадии, осложненная расширением артерий. Вы писали, что я могу умереть в любую минуту, что я не проживу больше года. — Доктор Стинер изумленно уставился на нее.

— Невероятно! — решительно заявил он. — Я не мог сказать вам этого.

Вирджиния достала из сумочки письмо и протянула его доктору.

— Мисс Вирджиния Джексон, — начал читать доктор Стинер. — Да, да. Конечно, я писал это… в том поезде… той ночью. Но я же сказал вам, что нет ничего серьезного.

— Прочтите ваше письмо, — настаивала Вирджиния.

Доктор Стинер развернул письмо, взглянул в него. На его лице появилось встревоженное выражение, он вскочил на ноги и нервно зашагал по комнате.

— Боже мой! Это письмо я адресовывал старой мисс Джейн Джаксон. Из Порт-Роуза. Она приходила ко мне в тот же день. Я послал ей не то письмо. Что за непростительная халатность! Но я был не в себе в ту ночь. Боже мой! И вы поверили мне… Вы поверили мне… нет, вы, вероятно, обратились к другому врачу…

Вирджиния встала, повернулась, странно взглянула на доктора и села снова.

— Я поверила вам, — обреченно сказала она. — Я не ходила ни к какому другому доктору. Я… я… но это слишком долго объяснять. Но я поверила, что скоро умру.

Доктор Стинер остановился перед Вирджинией.

— Я никогда не смогу простить себе. Я представляю, какой год вам пришлось пережить. Но выглядите вы так, что я не могу этому поверить.

— А это и не важно, — устало сказала Вирджиния. — Так, значит, с моим сердцем все в порядке?

— Ничего серьезного. У вас была так называемая псевдоангина. Она совсем не смертельна, полностью излечивается надлежащим лечением. А иногда приступом радости. Болезнь не очень беспокоила вас?

— Совсем не беспокоит с марта, — ответила Вирджиния. Она вспомнила удивительное чувство, охватившее ее, когда она заметила Ральфа, возвращающегося домой целым и невредимым после бури. Может быть, это и был «приступ радости», излечивший ее?

— Тогда вы практически здоровы. Я писал в письме, предназначавшемся вам, какие лекарства нужно принимать. И, конечно, я предполагал, что вам следует обратиться к другому доктору. Милая, почему вы не сделали этого?

— Я не хотела, чтобы об этом кто-то еще знал.

— Идиот, — откровенно признался доктор Стинер. — Не могу простить себе такой промашки. А бедная мисс Джаксон? Вероятно, она получила письмо, предназначенное для вас, в котором сказано, что с ее здоровьем ничего серьезного. Хотя какая разница? Ее случай безнадежен. Нет разницы в том, стала бы она предпринимать что-то или нет, это не принесло бы ей никакой пользы. Я был даже удивлен, что она прожила так долго: два месяца. Она приходила ко мне в тот день незадолго до вас. Мне не хотелось говорить той женщине правду. Вы думаете, что я — тупой бессердечный человек и мои письма достаточно безжалостны. Я не могу приукрашивать вещи. Но я становлюсь абсолютным трусом, когда нужно сказать в лицо женщине, что она скоро умрет. Я сказал ей, что мне нужно уточнить кое-какие симптомы, в которых я не до конца уверен, и обещал сообщить обо всем на следующий день. Но ее письмо попало к вам, взгляните: уважаемая мисс Джаксон.