— Да, — отрешенно сказала Вирджиния, наблюдая за пальцем доктора. Этот палец имел гипнотический эффект на девушку.

— Первое, что я должен вам сообщить. Если вы оставите это… этот…

— Дом, — вмешался Старый Саймон. — Д-о-м. Побеспокойтесь о выражениях в своей речи, уважаемый.

— …это место и вернетесь домой, мистер Джефсон Джексон наймет хорошую сиделку, которая может заменить вас, приходить сюда и ухаживать за мисс Грин.

Несмотря на охвативший ее ужас, Вирджиния в душе улыбнулась. Дядя Джефсон, видно, и правда находит ситуацию совершенно безнадежной, если давит на эту ее струну. В любом случае, ее клан не может больше не замечать ее и не считаться с ней. Она стала слишком важна для них.

— Это мое дело, мистер, — сказал Саймон, — мисс Джексон может уйти или остаться, как она сама пожелает. Я произведу с ней частный расчет, и она вправе завершить работу, когда захочет. Мисс Джексон готовит мне еду, не забывает положить соли в кашу, никогда не хлопает дверью и никогда не болтает даром, когда ей нечего сказать. Это очень ценное качество в женщине. Вы понимаете, мистер. Я очень доволен мисс Джексон. Если ее не очень устраивает что-то, то она вольна уйти. Но ни одна женщина не войдет сюда, если ей будет платить Джеф Джексон. Или кто-либо другой, — голос Саймона звучал твердо, хотя и предельно вежливо. — Я размозжу ей голову. Передайте это с наилучшими пожеланиями от С. Грина.

— Доктор Леннон, сиделка — это не единственное, что нужно Фанни, — сказала Вирджиния искренне. — Она не настолько больна. Ей нужно общение. С кем-нибудь, кого она знает и любит, чтобы этот человек просто жил с ней. Вы можете понять это, я уверена.

— Я понимаю, мотивы, которые вами двигают, похвальны. — Доктор Леннон почувствовал, что у него и в самом деле очень широкий ум, особенно если принять во внимание, что в глубине души он совсем не считал мотивы Вирджинии настолько похвальными. Он не имел ни малейшего представления, зачем Девушке все это надо, но был уверен, что мотивы ее поведения были очень далеки от похвальных. Когда Леннон не мог чего-то понять, он просто осуждал это. Сама простота! — Но ваша первая обязанность — перед матерью. Вы нужны ей. Она умоляет вас вернуться домой, она простит все, если только вы вернетесь домой.

— Милый пустячок, — задумчиво произнес Саймон, насыпая на ладонь немного табака.

Доктор Леннон проигнорировал его замечание.

— Она умоляет, а я, мисс Джексон, — доктор Леннон вспомнил, что он был послом Иеговы, — я требую. Как ваш пастор и духовный наставник я приказываю вам пойти со мной домой, прямо сейчас. Возьмите пальто и шляпу и пройдите со мной.

Доктор Леннон потряс перед Вирджинией пальцем. Перед этим согнутым пальцем Вирджиния почувствовала себя совершенно беззащитной и начала сдаваться.

«Она уйдет, — подумал Старый Саймон. — Она уйдет с ним. Ах, сукин сын, сила этого парня-проповедника на женщин не так слаба».

Вирджиния была готова подчиниться доктору Леннону. Она должна пойти с ним, отказаться от всего. Ей предстоит снова стать Вурж Джексон и оставшиеся несколько дней или недель вести прежний образ жизни покорного, безропотного создания. Такова ее судьба, определенная этим могущественным, закостенелым пальцем. Ей не избежать этой судьбы, так же, как Старому Саймону предопределен его удел. Вирджиния смотрела на скрюченный палец пастора, как зачарованная пташка смотрит в глаза змеи. И вдруг…!

«Страх — это первородный грех, — неожиданно заговорил тихий, слабый внутренний голос в самой-самой глубине подсознания девушки. В основе всего дьявольского в мире лежит страх перед чем-нибудь».

Вирджиния встала. Над ней все еще довлел страх, но душа снова принадлежала ей самой. Она не могла предать внутренний голос.

— Доктор Леннон, — медленно сказала девушка. — В настоящее время у меня нет каких-либо обязательств перед матерью. Она хорошо живет, у нее есть общество и помощь, которые ей нужны. Я совсем не нужна ей. Во мне нуждаются здесь. Я намерена остаться.

— Вот молодец! — восхищенно сказал Старый Саймон.

Доктор Леннон опустил свой палец.

— Мисс Джексон, неужели не осталось ничего святого, что могло бы повлиять на вас? Вы помните дни своего детства.

— Прекрасно помню и ненавижу их.

— Неужели вы не понимаете, что будут говорить люди? И что они уже говорят?

— Могу представить, — сказала Вирджиния, передернув плечами. Неожиданно она совсем освободилась от страха. — Я не прислушивалась к сплетням чайных партий Хайворта и кружков кройки и шитья все двадцать лет. И, доктор Леннон, мне совершенно безразлично, что они скажут сейчас.

Так ни с чем ушел и доктор Леннон. Девчонка, которая не заботится об общественном мнении! На которую священные семейные узы не оказывают никакого сдерживающего воздействия! Которая ненавидела память о своем детстве!

Затем пришла кузина Джорджина, по своей собственной инициативе, потому что никто бы и не подумал посылать ее ввиду бесполезности этого дела. Она застала Вирджинию в одиночестве за прополкой маленького огородика, который девушка возделывала. Кузина Джорджина долго изливалась в извинениях, считая, что это принесет больше пользы делу. Вирджиния терпеливо слушала родственницу. Кузина Джорджина не была противной, мерзкой старухой, и Вирджиния спросила ее:

— Ты многому научилась в своей жизни, кузина Джорджи, не могла бы ты сказать, как приготовить суфле из трески, чтобы оно не было таким густым, как каша, и таким соленым, как Мертвое море?

— Нам остается только ждать, — сказал дядя Роберт. — В конце концов, Фанни Грин не продержится долго. Доктор Винер сказал, что она может умереть со дня на день.

Миссис Джексон плакала. Ей было бы намного легче, если бы Вирджиния вообще умерла. Она могла бы нормально оплакивать ее.

22

Когда Саймон Грин заплатил Вирджинии ее первую месячную зарплату — он делал это очень тщательно, расправляя каждую купюру, пахнувшую табаком и виски, — Вирджиния отправилась в Хайворт и истратила ее до последнего цента. Она купила уцененное красивое зеленое платье из крепа с поясом из малинового бисера, пару шелковых чулок, гармонировавших с платьем, и маленькую кокетливую зеленую шляпу с розой. Она даже купила совершенно глупую коротенькую, всю в шелковых ленточках и кружевах ночную рубашку.

Вирджиния дважды заходила в дом на Элм-стрит, — она никогда не вспоминала о нем как о своем доме — но ни разу никого не застала там. Очевидно, мать как всегда, сидела в своей комнате, раскладывала пасьянс и болтала. Вирджиния знала, что миссис Джексон болтает без умолку и никогда не проигрывает в карты. Знакомые, которых Вирджиния встретила в городе, смотрели на девушку очень сурово, холодно кланялись и отворачивались. Никто из них не остановился, чтобы поговорить с ней.

Вирджиния надела новое зеленое платье, когда пошла домой, но тут же сняла его. Она чувствовала себя почти голой и жалкой в платье с декольте и короткими рукавами. А малиновый пояс вокруг бедер казался ей совершенно неприличным. Девушка повесила платье в шкаф, чувствуя досаду за напрасно потраченные деньги. У нее никогда не хватит смелости надеть это платье. И мнение Фрэнка Стеджера по поводу страха не могло повлиять на ее убеждения в этом вопросе. В этом привычки и традиции оказались всемогущими. Поэтому она вздохнула и пошла встретить Ральфа Данмора в своем старом коричневом шелковом платье. Конечно, то зеленое платье очень шло ей, но она не хотела ловить на себе осуждающие взгляды, хотя в этом платье глаза казались коричневыми драгоценными камнями, а пояс придавал ее плоской фигуре совсем другой вид. Вирджинии так хотелось выйти навстречу Ральфу в своем новом платье! Но были вещи, которых даже Фрэнк Стеджер не мог предвидеть.

Каждое воскресенье Вирджиния ходила в маленькую независимую методистскую церковь, которая была расположена среди сосен в долине в небольшом сером здании, лишенном шпилей, макушек, куполов, лишь с несколькими провалившимися могилами, поросшими мхом могильными камнями на маленькой, смутно очерченной, покрытой травой площадке за церковью. Вирджинии нравился священник этой церкви. Он был совсем простым и искренним. Немолодой человек, живший в Порт-Роузе, он переплывал на незатейливой моторной лодчонке озеро, чтобы провести службу среди верующих заброшенного кирпичного завода по ту сторону холмов, которые иначе никогда бы не услышали слова Божьего. Девушке нравились простые службы и страстное песнопение. Она любила сидеть у раскрытого окна и смотреть в сосновый лес. Прихожан всегда было мало, как и последователей независимой методистской церкви, и они были в основной массе неграмотными. Но Вирджиния любила эти воскресные вечера. Впервые в жизни ей хотелось идти в церковь. По Хайворту распространились слухи о том, что Вирджиния превратилась в независимую методистку, от чего миссис Джексон слегла. Но Вирджиния совсем ни в кого не превращалась. Она ходила в церковь просто потому, что это ей это нравилось, а еще потому, что каким-то странным, необъяснимым образом помогало ей. Старый мистер Бауэр несомненно верил в то, что проповедовал, а это совсем другое дело.