Теперь онемел и дядя Роберт. Никогда в жизни никто не разговаривал подобным образом с ним, с Робертом Джексоном. А сейчас Вирджиния позволила себе это, да еще перед всеми людьми! Он беспомощно огляделся вокруг, чтобы определить, что думают по этому поводу остальные. Но все были шокированы не меньше его. Бедная миссис Джексон даже закрыла глаза, а ее трясущиеся губы шевелились, как будто она молилась. Может быть, так оно и было. Ситуация была из ряда вон выходящей, и никто не знал, как к ней отнестись. Вирджиния продолжала спокойно есть салат, как будто не произошло ничего особенного.

Тетя Эвелин, чтобы спасти свой вечер, немедленно начала рассказывать, как недавно ее покусала собака. Дядя Джефсон, чтобы поддержать ее, спросил, в каком месте ее укусила собака.

— Что пониже католической церкви.

При этом высказывании Вирджиния рассмеялась. Больше не смеялся никто. Над чем тут было смеяться?

— Это жизненно необходимое место? — спросила Вирджиния.

— Что ты имеешь в виду? — уточнила сбитая с толку тетя Эвелин, а миссис Джексон была готова поверить, что плохо молилась Богу все эти годы.

Тетя Патриция решила, что пришла ее очередь воздействовать на Вирджинию.

— Вурж, ты очень похудела, — сказала она. — Одни кости торчат. Ты пробовала хоть немного поправиться?

— Нет, — Вирджинии было нечего терять. — Но я могу подсказать Вам милое местечко в Порт-Роузе, где могут уменьшить число Ваших подбородков.

— Вир-джи-ния! — протест вырвался с губ миссис Джексон. Она хотела бы, чтобы ее голос звучал твердо и непреклонно, как всегда, но вместо этого прозвучал жалкий писк. И все-таки она не сказала: «Вурж».

— У нее жар, — сказала кузина Мелисандра дяде Роберту судорожным шепотом. — Мы думаем, что у нее уже несколько дней горячка.

— Она рехнулась, по-моему, — прорычал дядя Роберт. — А если нет, то ее надо наказать. Да, наказать.

— Как ты ее накажешь? — кузина Мелисандра была более разумна. — Ей уже двадцать девять лет.

— Оказывается, есть какое-то преимущество в том, что мне двадцать девять лет, — произнесла Вирджиния, краем уха услышав их разговор.

— Вурж, — обратился к девушке дядя Роберт. — Когда я умру, ты можешь говорить что хочешь. Но пока я жив, я требую уважительного к себе отношения.

— Но вы уже все мертвые, — сказала Вирджиния. — Весь клан Джексонов. Только некоторые из нас похоронены, а некоторые нет. Разница только в этом.

— Вурж, — сказал дядя Роберт, рассчитывая, что это может поставить Вирджинию на место. — А ты помнишь, как ты своровала клубничный джем?

— Конечно, помню, — ответила девушка. — Джем был вкусный. Я всегда жалела, что успела съесть мало джема до того мгновения, когда вы меня поймали. А сейчас посмотрите на профиль тети Патриции на стене. Вы не находите ничего странного?

Все, включая саму тетю Патрицию, взглянули в указанном направлении. Но поскольку повернулась и сама хозяйка профиля, то он исчез. Дядя Гэвин сказал великодушно:

— На твоем месте я бы не стал больше есть, Вурж. Это не значит, что мне жаль для тебя еды, но подумай, может быть, это будет лучше для тебя самой. Мне кажется, у тебя что-то с желудком.

— Не волнуйтесь за мой желудок, старина, — сказала Вирджиния. — Он в порядке. И я не собираюсь прекращать есть. Ведь так редко выдается шанс поесть хорошую пищу.

Впервые за все времена в Хайворте обратились к кому-то «старина». Джексоны решили, что эта фраза — изобретение Вирджинии и с этого момента стали опасаться ее еще больше. В этом выражении было что-то пугающее, по мнению бедной миссис Джексон, самым отвратительным во всем поведении Вирджинии было ее высказывание о том, что она редко ест хорошую пищу. Вирджиния всегда приносила матери только разочарования. А сейчас это был вообще ее позор. Женщина подумала, что ей лучше встать и уйти. Но она боялась оставить здесь Вирджинию.

Служанка тетушки Эвелин вошла, чтобы убрать грязные тарелки и приготовить все для десерта. Все с облегчением вздохнули и оживились. Они, не договариваясь, приняли решение больше не обращать внимания на Вирджинию и вести себя так, как будто ее не было рядом. Дядя Тримбал вспомнил о Ральфе Данморе. Вирджиния подумала, что кто-нибудь непременно вспоминал Ральфа Данмора на каждой встрече семейства Джексонов. Кем бы он ни был, его невозможно было проигнорировать. Вирджиния прислушалась к разговору и почувствовала, как забился пульс в кончиках пальцев.

Никто из Джексонов не сказал ни одного доброго слова о Ральфе Данморе. Обсудили все старые безумные россказни, вытащили древние, отслужившие свой век легенды об этом человеке, как фальшивомонетчике, разжалованном со своего поста клерка, вероломном убийце и тому подобное. Дядя Тримбал негодовал, как такой твари позволили жить в окрестностях Хайворта. он недоумевал, что думала по этому поводу полиция Порт-Роуза. В одну прекрасную ночь все могли оказаться убитыми в своих кроватях. Невероятно, как ему позволили после всего содеянного гулять на свободе.

— А что он такое сделал? — неожиданно спросила Вирджиния.

Дядя Тримбал уставился на девушку, совершенно забыв о своем решении игнорировать ее.

— Что! Что! Он сделал все!

— А что все? — настойчиво переспросила Вирджиния. — Что из того, что он сделал, вам известно наверняка? Вы все время ругаете этого человека. А что вы имеете против него?

— Никогда не спорю с женщинами, — сказал дядя Тримбал. — И мне совсем не хочется тебе что-то доказывать. Но что можно еще подумать, когда человек скрывается на острове, то появляясь, то на год пропадая, и никто не знает, где он бывает и как он живет, чем занимается, зачем нужны какие-то доказательства? Там, где такая таинственность, всегда скрываются преступления.

— И обратите внимание на само его имя: Ральф! — произнесла вторая кузина Ребекка. — Одного имени достаточно, чтобы обвинить его.

— Не хотела бы с ним встретиться на узкой дорожке, — прошипела кузина Джорджина.

— Как вы думаете, что он с Вами сделает? — спросила Вирджиния.

— Убьет меня, — торжественно ответила кузина Джорджина.

— Что, от безделья? Чтобы просто позабавиться? — предположила Вирджиния.

— Точно, — без всяких сомнений ответила кузина Джорджина. — Нет дыма без огня. Боюсь, что этот человек уже был преступником, когда впервые приехал сюда. Я чувствую, что ему есть что скрывать. Я редко ошибаюсь в своих предположениях.

— Преступник! Конечно, он преступник, — сказал дядя Тримбал. — Никто не сомневается в этом, — он уставился на Вирджинию. — Говорят, он отсидел в тюрьме срок за растрату. У меня это не вызывает сомнений. Говорят, он входил в ту банду, которая орудовала по банкам по всей стране.

— Кто говорит? — настаивала Вирджиния.

Дядя Тримбал повернул в ее сторону свой уродливый лоб. Что случилось с этой всегда послушной девушкой? Он решил, что лучше будет проигнорировать вопрос.

— У него типичный взгляд рецидивиста, — сказал дядя Роберт, — я заметил это с первого раза, как увидел этого человека.

продекламировал дядя Джефсон. Ему самому понравилось, как он процитировал стихотворение, и дядя Джефсон победно огляделся, как будто всю жизнь ждал этого шанса.

— Одна бровь Данмора изогнута дугой, вторая треугольником, — сказала Вирджиния. — Может быть, поэтому вы считаете его таким злодеем?

Дядя Джефсон поднял свою бровь. Обычно, когда дядя Джефсон поднимал бровь, мир прекращал свое существование. Но в этот раз он продолжал жить.

— Откуда тебе так хорошо известны его брови, Вурж? — спросила Корнелия достаточно злобно. Такое замечание привело бы Вирджинию в замешательство две недели назад, и Корнелия знала это.

— Да, откуда? — настаивала тетя Тримбал.

— Я видела его дважды и достаточно близко, поэтому смогла рассмотреть, — сказала Вирджиния сдержанно. — Мне кажется, его лицо самое интересное из всех лиц, какие я видела в жизни.