Доктор Элмер Гентри разгуливал по палубе Скифии — колоритная, самоуверенная, мужественная фигура в синем костюме, фуражке яхт-клуба и белых парусиновых туфлях. Он шагал, размахивая руками и с пасторским благоволением поглядывая на своих спутников — конечно, таких же завзятых спортсменов, как и он сам.

Вот он остановился у шезлонгов, где сидела чета хрупких старичков — миниатюрная старая дама с голубыми жилками и ее супруг с тонкими руками и реденькой седой бородкой.

— Ну что, друзья любезные, как переносите плавание? — бодро рявкнул Элмер. — Вроде бы для вашего преклонного возраста неплохо?

— Да, благодарю вас! — ответила старушка.

Элмер потрепал ее по колену.

— Если могу чем-нибудь услужить, мамаша, только кликните — и я тут, — прогудел он. — Не стесняйтесь, заходите. Я, правда, особенно не распространялся об этом — неплохо, знаете, путешествовать, что называется, инкогнито, — но я священник, вот оно что, хоть и такой здоровенный малый, что не подумаешь. И помогать людям чем только можно для меня не просто долг, но и радость… Между прочим, по-моему, самая прелесть в океанском путешествии — это как раз возможность общаться с людьми, на досуге обмениваться мыслями, как считаете? Вы плывете за океан не первый раз?

— Да, но думаю, что последний! — ответила старая дама.

— Ну и хорошо, и чудесно! Я лично так полагаю, мамаша. — Тут Элмер похлопал ее по руке. — Мы кто? Американцы. Конечно, съездить разок-другой за границу — оно, может, и невредно: что еще так расширяет кругозор, как путешествие, верно я говорю? А все же у нас в Америке достигли такого уровня нравственной и материальной культуры, какой этим несчастным стареньким европейским странам и не снится. И в конечном счете подлинное счастье можно найти только в наших старых добрых Штатах, особенно когда речь идет о таких людях, как мы с вами, а не каких-нибудь там миллионерах, — эти-то, понимаешь, конечно, нахватают себе и замков и барахла и наймут кучу дворецких… Да, вот так-то. Ну ладно: стало быть, чуть чего надо, зовите, да погромче, договорились? Пока, друзья! Пошел вышагивать свои три мили!

Когда он скрылся из виду, хрупкая старушка сказала мужу:

— Фабиан, если эта личность заговорит со мной еще раз, я кинусь в воду! Гнуснейший предмет, какой я когда-либо видела в жизни! Скажи, милый… который раз мы плывем за океан?

— Да я, признаться, и счет потерял. В позапрошлом году был сто десятый.

— Не больше?

— Душенька, не будь так высокомерна.

— Но разве нет закона, который позволяет убить человека, если он назвал тебя «мамаша»?

— Дорогая, но ведь и герцог тебя так называет!

— Да, называет. Знаю. Именно это я в нем и не переношу! Милый, а как ты думаешь: это не слишком дорогая плата за свежий воздух, чтобы тебя называли «мамаша»? Когда это животное к нам подойдет снова, оно назовет тебя «папаша»!

— В первый и последний раз, душа моя!

— Ну что ж, — размышлял Элмер, — немного развлек старичков, хоть веселей им будет плыть. Черт, да это же самое важное — дать людям немного радости и веры, приободрить их на многотрудном жизненном пути.

Он проходил мимо кафе на открытом воздухе. За бледно-зеленым столом сидел сосед Элмера по салон-ресторану. С ним были еще какие-то трое, и перед каждым стаканчик виски с содовой.

— О, я смотрю, вы решили поддержать в себе бодрость духа! — милостиво заметил Элмер.

— Точно, а как же иначе, — отозвался его знакомый по салон-ресторану. — Присаживайтесь с нами, пропустим стаканчик!

Элмер сел. Над ним в почтительном ожидании склонился румяный официант-англичанин.

— Конечно, — подал голос Элмер — не мне, священнику, тягаться с такими крепкими спа-артивными ребятами, как вы, братцы. Разве что лимонадику хватить — это бы я еще, пожалуй, выдержал. — И, обращаясь к официанту: — Есть ли у вас что-нибудь в этом роде, приятель, или только сивуху держите для могучих мужчин?

Когда Элмер дал понять распорядителю, что не откажется председательствовать на концерте, распорядитель, весь в испарине от конфуза, объяснил, что, к величайшему сожалению, председательское место уже предложено достопочтенному Лайонелу Смиту…

Нельзя сказать, чтобы Клео была еще более бесцветна и оттого более несносна, чем обычно, но она страдала морской болезнью, и Элмер понял, что совершил ошибку, взяв ее с собой. На пароходе он с ней не поговорил и часу. Здесь можно было встретить так много интересных людей, так пополнить свой интеллектуальный багаж, общаясь с ними. Взять хотя бы того пассажира из Китая, у которого он набрался идей по крайней мере для десятка проповедей о миссионерской работе! Или профессора из Хиггинского пресвитерианского института, который объяснил ему, что ни один современный ученый не признает теории эволюции, или хорошенькую журналистку, которая так нуждалась в утешении…

Но если на пароходе Клео и могла бы еще пожаловаться на отсутствие внимания к ней, то теперь, оставшись наедине с нею в купе поезда Ливерпуль — Лондон, Элмер с лихвой наверстывал упущенное, старательно отмечая невыгодные особенности чужой страны.

— Ну и ну! Эти англичане и в самом деле отстали от жизни! Подумать только, вместо пульмановских вагонов, где видишь всех попутчиков и можешь завести знакомства, настроили каких-то клетушек. Лишний пример того, насколько в этой стране еще сильны сословные предрассудки… Что-то не очень мне нравятся эти города. С виду-то ничего: коттеджи, увитые диким виноградом, и все такое, но не чувствуешь, что город растет, развивается, шагает вперед, как у нас в Америке. Я тебе вот что скажу — кстати, думается, еще никто не высказал эту мысль, можно бы использовать ее в проповеди, — заграничное путешествие приносит наглядную пользу хотя бы в одном: начинаешь еще больше ценить, что ты американец!.. А-а, вот, кажется, уже и Лондон! Гляди-ка, ну и копоть, а?.. Хо-хо-хо… Так вот что в Лондоне называется вокзалом! М-да, прямо скажем, ничего особенного! А уж паровозишки-то, смех! Да американский машинист постыдился бы водить такие игрушечные поезда! И на весь вокзал ни кусочка мрамора!

В отеле Савой их чемоданы внес в номер слуга — проворный, улыбчивый юнец с пресловутым английским румянцем во всю щеку.

— Послушай, друг, — сказал преподобный доктор Гентри, — и много ты здесь зашибаешь?

— Простите, сэр, я что-то не совсем понимаю, сэр.

— Получаешь, говорю, сколько? Платят ничего?

— Ах, вот что! О, мне платят очень прилично, сэр! Чем еще могу быть полезен, сэр? Благодарю вас, сэр.

— Приветливый посыльный, нечего сказать, — пожаловался Элмер, когда мальчик вышел, — да к тому же и английский язык не понимает! Н-да, я, конечно, рад побывать в старой Англии, но если тут все такие дружелюбные, как этот; представляю себе, с каким удовольствием мы вернемся домой. Да будь это наш американский малец, мы бы сейчас с ним добрый час проболтали, я бы хоть расспросил кое о чем… Ну, нечего тут стоять, поторапливайся! Надевай шляпку и пошли хоть взглянем на город.

Они зашагали по Стрэнду.

— Ого! — значительно молвил Элмер. — Видела? У полисменов-то ремешки под подбородком! Хм… хм… Вот это, правда, совсем не как у нас!

— Да, очень интересно! — отозвалась Клео.

— Но сама улица — очень так себе. Столько слышал — можно подумать, что-то замечательное, а магазинишки… да у нас в Зените сколько хочешь улиц, где магазины куда лучше, — а уж про Нью-Йорк и говорить нечего. Никакого размаха у этих иностранцев! Просто радуешься, что ты американец!

Осмотрев магазин Свон и Эдгар, они пошли к Сент-Джеймскому дворцу.