— На что ты надеешься, варвар? — сурово сдвинул брови полководец.

— На волю Аллаха, — пожал плечами Амр, — на что же еще?

— Ты хочешь сказать, твой Аллах поможет тебе победить Византию? — саркастично поднял бровь Теодор.

— Почему только мой? — удивился Амр. — Разве ты сам не веришь в Единого?

Полководец поперхнулся.

— Не твое дело, варвар, в кого я…

Но Амр не дал ему досказать.

— И разве победа Единого над Византией, над Аравией, да над кем угодно… не должна радовать каждого, кто в Него верит? Тебя в том числе?

Теодор открыл рот да так и замер.

— Твоя империя нарушила главные заповеди, которые нам оставил Господь, — напомнил Амр. — Ты не можешь этого отрицать.

Теодор мгновенно собрался и поджал губы.

— Это ты нарушил закон, а не империя.

— Да, — легко согласился Амр, — с того дня, как умерли принцесса Мария и сын пророка Ибрахим, я — преступник перед людьми. Но не перед Ним.

Теодор насупился.

— Скажи, брат, — подался вперед Амр, — ты знал, что в Аравии умирают люди? Мои люди. Люди Аиши. Люди Сафии. Люди Пророка.

Полководец молчал.

— Конечно, ты знал, — закивал Амр, — вы все знали. Но вы продали нас за горсть перца и корицы. Потому что вы забыли то, что заповедал человеку Бог.

Теодора передернуло.

— Уж, не ты ли собираешься нас учить Его словам заново?

— Нет, — покачал головой Амр, — все, чему вас надо научить заново, уже сказал Мухаммад. А я только воин. Но, будь уверен, я прослежу, чтобы каждый человек, которого я встречу, знал, что слово Единого не погибло вместе с твоей совестью.

То, что Ахилл мертв, Ираклий узнал, как только добрался до разгромленной приливной волной Александрии — от обычного судейского чиновника.

— Тело обыскали? — первым делом поинтересовался Ираклий. — Там были бумаги.

— Обыскали, император, — кивнул чиновник, — никаких бумаг на теле не оказалось.

— А кто убил? Что скажете?

Чиновник хмыкнул.

— Знаю точно, что это не разбойники. Вашего посыльного пытали. Они видели, что у него нет языка, и явно хотели заставить что-то написать. Правая рука была в чернилах. Более ничего сказать не могу. Сами понимаете, что здесь творилось.

Ираклий обвел взглядом самый богатый город Ойкумены. Пустое место там, где стоял маяк. Рухнувший театр. Дома без крыш. Пустые, покрытые илом улицы. Ираклий хорошо представлял, что здесь творилось, — ад. Однако то, что у Ахилла отняли папирусную четвертушку с адресом Елены, грозило обернуться еще худшим.

Ираклий поблагодарил чиновника и повернулся к градоначальнику.

— Что с Теодором и Амром? Хоть что-нибудь известно?

— Амр грузит зерно, — сразу ответил тот. — Купеческое берет в долг под честное слово, а твое, император, объявил военной добычей и конфисковал, чтобы кормить рабочих.

— Каких рабочих? — не понял Ираклий.

Градоначальник неловко кашлянул.

— Он восстанавливает Траянский канал.

Ираклий обмер. Этот варвар вел себя так, словно пришел сюда навсегда!

— А что с нашим флотом? И вообще с походом? Какие известия?

— Флот большей частью уцелел, — кивнул градоначальник. — Как мне пишут, морские крепости курейшитов, как и предполагалось, защищать некому, поэтому их просто жгут. Часть флота благополучно дошла даже до Хинда. Еще неделя-полторы, и вся индийская торговля станет нашей.

Ираклий отпустил градоначальника и задумался. Формально он одерживал верх: взятие пролива под контроль теперь дело нескольких дней, а с каналом Амр ничего сделать не сможет — просто потому, что путь из Нила загораживает неприступный Родос. Был там правда еще один небольшой канал из моря в Нил — от Бусириса, но в том, что в Амр в этот город не войдет, Ираклий был уверен. Просто потому, что через неделю вся Нильская долина превратится в море. И, тем не менее, Ираклий тревожился. Как пропажа Елены, так и смерть Ахилла были крайне тревожными сигналами Сверху, а он всегда прислушивался к подобным сигналам.

Голубое пламя Иерусалима будущие пророки прошли относительно легко, — уж говорить и петь их в монастыре научили, хотя, конечно же, с тем, что исходило от Мухаммада, их расположенные чуть ниже гортани мистические «колеса» голубого сияния ни в какое сравнение не шли. Ну, а на пламени цвета индиго взвинченных мальчишек — одного за другим — поразил истерический приступ. И лишь когда он погрузил их в царственный аметистовый цвет, наступила тишина.

Нет, они, разумеется, все так же бормотали псалом, а Симон все так же бил в барабан, однако фиолетовое сияние последнего шквала огня, последней — аметистовой — стены, закрывающей Иерусалим от смертного человека, источало такой глубокий покой, такую царственную величавость, что Симону даже показалось, что все позади.

«Или нет?»

Симон мог наблюдать только внешние, самые общие проявления их пути, но когда тишина стала всеобъемлющей, стало ясно, что мальчишки в Иерусалим прошли — все, до единого.

— Господи! Кто ты?! — испуганно вскрикнул один из послушников.

Симон прищурился. Он уже видел, кого архангел Джабраил выбрал в числе первых.

— Не бойся, — подбодрил он мальчишку, — доверься ему. По сути, он это — ты сам.

Послушника выгнуло, и Симон невольно собрался в комок; именно в этот миг архангел вскрыл будущему пророку грудную клетку, чтобы вынуть и обмыть его слабое, местами черное человеческое сердце в светлых струях источника Зам-Зам.

«Пора…» — понял Симон.

Его собственное сердце глухо колотилось. Кто-кто, а уж Симон понимал, во что ввязывается.

— Спроси Джабраила, — глухо попросил он, — как мне найти Елену.

— Так же, как ты зажег небо… — сипло выдавил мальчишка.

Симон обмер, и в следующий миг земля дрогнула, грудь юного пророка опала, а рядом лежащий послушник выгнулся — точно так же.

— Господи Боже! Ты кто?!

— Не бойся, — торопливо вмешался Симон, — это архангел. Спроси его, как сделать Елену Царицей Цариц.

Парня затрясло, и тут же снова дрогнула и земля, а Симон сжал стучащие зубы. Джабраилу определенно не нравилось вмешательство обычного проводника, которым являлся сейчас Симон, в его отношения с пророками.

— Она и так Царица Цариц…

Симон оторопел, — выходило так, что Елену не придется возводить на имперский престол, и тут же выгнулся третий послушник.

— Уф-ф-ф…

Симон сжался. Он часто водил монахов сквозь слои погруженного в морок бытия, но это никогда не сопровождалось такими ясными знамениями. А главное, Симон прямо сейчас использовал в своих целях тех, кто уже не принадлежал миру. За такое могли и покарать.

— Спроси Джабраила, — через силу заставил себя потребовать он, — что мне с ней делать? Зачем Елена пришла в мир?

— Елена… родит… Спасителя… — внятно произнес только что ставший пророком юнец.

Симон опешил. Он знал, что Спасение невозможно. Да, пророки регулярно предрекали приход Спасителя. Да, он регулярно приходил — строго по пророчествам. Но Всевышний долго слова не держал и снова принимался карать.

— А если пророчества не исполнить?..

И в тот же миг Симона подбросило вверх и ударило спиной о стену.

Когда тряхнуло в третий раз, Амр вышел во двор и взобрался на толстую крепостную стену — как раз напротив Родоса. Комета так и висела над землей, и от нее время от времени отделялись тонкие, мигом исчезающие за горизонтом огненные нити.

— Что, Амр, боишься?!

Амр оторвался от созерцания небес и нашел взглядом крикнувшего. На крепостной стене, на той стороне канала — точно напротив — стоял Феодосий, комендант Родоса.

— Иногда жутковато… — честно признал Амр.

— Наши мудрецы говорят, это всего лишь камни, — громко проговорил Феодосий. — Только раскаленные, такими иногда плюются горные свищи.

Амр пожал плечами. Он слышал от умных людей, что это падающие звезды. Но и это предположение его не устраивало. Будь то камни или звезды, но прежде чем упасть с неба, они должны были сначала где-то висеть. Однако то, что тяжелое не может просто висеть в воздухе, у них в деревне понимали даже дети.