Понятно, что в Наутле на Эскаланте насели по настоящему, а главное, на вполне законных основаниях. В результате Эскаланте был тяжело ранен, а в руках врага осталось шесть кастильских трупов и один конский, головы от которых, судя по всему, показали уже всей стране, а теперь еще носят и по столице. Это было объявление войны, и, судя по торжественным шествиям вокруг дворца, столичные жители это уже понимали.

— Нельзя нам сейчас отсюда высовываться, — мрачно прокомментировал новости Альварадо.

— Да, знаю я! — закричал Кортес. — Уж получше тебя соображаю! Ты бы лучше сказал, что мне можно!

— Без башки остаться можно, — мрачно отозвался Альварадо, — если на меня будешь орать…

Это Кортеса отрезвило. Не без труда пропустив мимо ушей сказанное, он оглядел капитанов и принял решение:

— Сегодня никуда не прорываемся. Как бы ни сложилось, а Мотекусоме деться некуда, — только нам помогать.

Верховный судья очень боялся, но статус обязывал идти с докладом к Мотекусоме именно его. Тщательно собрав бумаги и торжественно простившись с женой и специально приглашенными детьми, он двинулся во дворец и, старательно преодолевая острое желание развернуться назад, вошел в парадный вход. Разулся, набросил на плечи служебную накидку и, пройдя по коридору бесконечное число шагов, оказался в комнате для приемов. Коснулся ковра у ступней Мотекусомы, затем — губ и по праву близкого родственника присел на скамейку.

— Я пришел с докладом, Великий Тлатоани, — сухо известил он.

— Говори, — разрешил Мотекусома.

Верховный судья кинул осторожный взгляд в сторону напряженно замершего Кортеса и достал из футляра послание из Наутлы.

— Наши границы в провинции Наутла беззаконно нарушили войска твоих высокочтимых гостей — кастилан.

Марина и Агиляр беспрерывно переводили белому от напряжения Кортесу.

— Решать, конечно, тебе, — продолжил Верховный судья, — но в такой ситуации высокочтимых гостей следует выслать за пределы Союза. Таков закон.

Кортес побледнел еще сильнее, а Сандоваль и Альварадо побледнели и поправили спрятанные под накидками арбалеты.

— Когда кастилане возместят нанесенный Наутле ущерб, ты снова сможешь принять их, как гостей, — тщательно проговаривал заученный текст Верховный судья. — Но сейчас им следует удалиться. Для их же безопасности.

— Это все? — тихо спросил Мотекусома.

— Все.

— Тогда иди.

Верховный судья поднялся, задом попятился к двери, а едва оба переводчика донесли суть сказанного, Кортес подскочил.

— Как это иди?! Альварадо! Догнать!

Верховный судья охнул и прибавил ходу, а, расслышав позади тяжелые шаги, схватился за сердце и, прихрамывая на обе ноги, побежал изо всех сил. А когда ему оставалось лишь завернуть за угол и преодолеть последние полтора десятка шагов, арбалет тенькнул, и меж лопаток судье вошла маленькая стрела с крепким железным наконечником.

Когда Альварадо притащил Верховного судью за ногу, в комнате воцарилась гробовая тишина.

— Т-ты зачем это сделал? — выдохнул Кортес.

— Убегал, — коротко объяснил Альварадо и все так же, за ногу поволок труп через комнату. — Куда его? К тем троим?

Ошарашенный Кортес лишь махнул рукой. И тогда Мотекусома что-то произнес.

— Он говорит, если бы Альварадо его не убил, у вас было бы целых трое суток, — быстро перевели толмачи.

— А теперь сколько? — как очнулся Кортес.

— Сутки. Дольше Высший совет Союза ждать не будет.

— Чтоб им в аду жариться! — охнул Кортес и оглядел капитанов. — Так. Берем Мотекусому и — к нам, в старые апартаменты. А когда солнце сядет, будем прорываться.

Капитаны мрачно кивнули и ухватили Великого Тлатоани подмышки.

— Кортес, — дернула его за рукав Марина. — Возьми его жен!

— Зачем они мне нужны? — отмахнулся Кортес и вдруг задумался. — А, может, детей взять?

— Дети принадлежат Мотекусоме, а женщины — племенам! — волнуясь, объяснила Марина. — Возьми жен! Пока у Кортеса женщины всех племен, никого из кастилан не тронут!

— Берем всех! — решил Кортес и повернулся к Ордасу. — Давай сюда арбалетчиков! Человек двадцать, думаю, хватит.

По ведущему в гарем темному коридору арбалетчики во главе с Кортесом шли медленно, осторожно и на ощупь. Но когда они достигли женской половины, у входа в гарем громоздилась баррикада и матрасов, а из щелей меж матрасами — повсюду! — торчали направленные в них наконечники стрел.

— Сантьяго Матаиндес! — обернулся Кортес к арбалетчикам. — Вперед, ребята!

— Бей индейцев! — заорали арбалетчики и в строгом порядке — впереди стреляющий, позади заряжающий — стронулись и пошли.

Засвистели стрелы, и Кортес, прикрывшись деревянным щитом, двинулся вслед за строем. И тут же понял, что все идет не так! Арбалетчики падали один за другим — кто пораженным в глаз, кто — в ухо.

— Матерь Божья! Что это?!

Он впервые встретил индейцев, никого не пытающихся ранить, чтобы затем взять в плен и еще живыми принести в жертву. Воспитатели просто убивали.

— Назад! — заорал он и увидел, что команда была излишней, — арбалетчики уже отступали.

— Они убивают!

— Педро убит! Диего убит!

Кортес чертыхнулся и спешно отступил вместе со всеми.

— Эй! — повернулся он к толмачам. — Скажите им, что сопротивление бесполезно. Пусть уходят, пока мы их не прикончили.

Марина послушно прокричала короткий приказ и тут же повернулась к Кортесу.

— Они не уйдут.

— Значит, умрут, — процедил Кортес и повернулся к арбалетчикам. — Готовься, ребята! Матаиндес!

— Нельзя! — дернула его за рукав Марина. — В женщин попадешь!

— Отстань, — выдернул руку Кортес.

Марина яростно зашипела, схватила его за воротник и с неожиданной силой развернула к себе.

— Каждая женщина — одно племя! Сколько женщин, — столько племен! Сколько мертвых женщин, — столько племен врагов!

Кортес вырвался… и замер. Кто-то говорил ему, что у Мотекусомы триста семьдесят жен.

«Бог мой…»

Он и подумать не мог, что этот союз так огромен.

— Я сама все сделаю, — прошипела Марина и шагнула вперед. — Сиу-Коатль!

— Куда ты?! — заорал Кортес, но было уже поздно.

Марина вышла в самый центр усеянной трупами арбалетчиков площадки и начала звать. Она кричала и кричала и умолкла лишь, когда из-за груды матрасов вышла женщина — лет пятидесяти.

Кортес прикусил губу; он определенно ее где-то встречал.

Марина подошла к женщине, что-то произнесла, и та мотнула головой. Переводчица ткнула рукой в сторону Кортеса и повысила голос. Женщина не соглашалась.

Кортес развернулся и тронул ближайшего арбалетчика.

— Найди капитанов, скажи, пусть ведут сюда Мотекусому.

Тот кивнул и скрылся в темноте. А Марина уже перешла на крик. Она кричала на женщину, как на непонятливого ребенка, показывая то в сторону кастилан, то в сторону одинаковых корпусов гарема… но добиться ничего не могла. А потом привели Мотекусому.

Капитаны зажали его между щитов, так чтобы ни у кого и в мыслях не было посягнуть на Тлатоани — единственную и последнюю их надежду.

Марина подбежала, начала кричать сквозь щиты прямо в лицо Мотекусоме, снова показывая то на арбалетчиков, то на корпуса гарема, то на Сиу-Коатль. И, кажется, Мотекусома все понял.

— Сиу-Коатль, — подозвал он.

Женщина медленно двинулась с места. Раздвигая руками ошарашенных арбалетчиков, подошла к самым щитам и замерла.

— Сиу-Коатль, — задыхаясь от возбуждения, перевела Кортесу Марина. — Если женщин убьют, союза не станет. Сделай это, Сиу-Коатль.

И тогда главная распорядительница над всем гаремом дрогнула. Она вернулась назад, что-то горестно прокричала, и воспитатели, все — зрелые, сильные мужчины, один за другим стали выходить из укрытий, бросать оружие в кучу и становиться на колени лицом к стене.

— Что ты им сказала? — прошипел переводчице в ухо Кортес.