— Я думаю, мне следует породниться с твоим вождем доном Карлосом Пятым, — с некоторым неудовольствием перевела Марина и с некоторым ужасом — Агиляр. — Я согласен взять в жены его сестру.

Наступила такая тишина, что стало слышно, как на далеком стадионе ревет восхищенная толпа. И вот тогда Альварадо захохотал.

— Ты?.. Го-го-го! Принцессу Священной Римской империи захотел?! Го-го-го!

Мотекусома встревожился.

— Ты правильно перевела? — повернулся он к Марине.

Та кивнула.

— Тогда над чем он смеется?

Марина глянула на Альварадо и с искренним недоумением пожала плечами.

— Я не знаю.

Альварадо уже буквально рыдал от смеха, и постепенно на лицах даже самых осторожные капитанов появлялись кривые усмешки.

— Хватит! — заорал Кортес. — Альварадо! Заткнись!

Альварадо еще несколько раз гыгыкнул… и все-таки стих.

— Думаю… — после долгой паузы протянул Кортес и посмотрел Мотекусоме прямо в глаза, — это невозможно. Все сестры и двоюродные сестры императора Священной Римской империи дона Карлоса Пятого замужем.

Встревоженный смехом Альварадо правитель задумался и тут же нашел выход:

— Ты говорил, что высокородная Донья Хуана, мать великого вождя Карлоса Пятого — вдова.

— Ну…

— Тогда, может быть, она согласится еще раз выйти замуж?..

Кортес прикусил губу, и Мотекусома успокаивающе выставил вперед ладонь.

— Никто не собирается нарушать ее благочестивый покой против ее воли, но в интересах прочного союза наших народов…

Марина и Агиляр все переводили и переводили, и Кортес все мрачнел и мрачнел, — он понятия не имел, как выйти из этого тупика. А потом Великий Тлатоани закончил, и Кортес был вынужден отвечать.

— Есть ведь и другой выход, — собравшись в комок, напомнил он, — ты можешь отдать своих дочерей нам. Все так поступают.

— И стать младшим в союзе? — иронично поднял бровь Мотекусома.

— Вступить в Священную Римскую империю это очень большая честь, — не согласился Кортес. — Даже младшим.

И тогда Мотексома улыбнулся.

— Я вот вспомнил, что рассказывал твой жрец, — перевели толмачи. — Если я не могу соединиться с Кастилией на равных, как брат с братом, то, может быть, мне стоит побрататься с правителем бескрайней Турецкой империи?

Кортеса как ударили в грудь.

«Сеньора Наша Мария! — охнул он, мигом вспомнив нетрезвые откровения хлебнувшего какао святого отца. — Ну, падре! Ну, болтун!»

— Или с «нечестивой» Хазарией? — еще больше повеселел Мотекусома. — А, может, лучше с франками? Вы, насколько я помню, с ними в состоянии вечной войны?

Капитаны сидели ни живы, ни мертвы.

«Он просто торгуется… — старательно успокаивал себя Кортес. — Надо просто что-нибудь придумать…»

— У Хазарии нет флота, — начал он с самого простого. — У франков постоянная смута… а Турки воюют с Персами, и не похоже, чтобы выигрывали…

Мотекусома озабоченно хмыкнул. Колтес определенно понимал, что вступать в союз со страной, в которой вечная смута или война, никому не выгодно. И тогда он вытащил последний, самый сильный козырь.

— Португалия, — хитро улыбнулся Великий Тлатоани. — Вот с кем можно договориться о союзе. Ни смут, ни войны, пироги не хуже ваших, а Тепуско и Громовых Тапиров у них, что звезд на небе. Ваш жрец так все красиво описал…

Кортес похолодел. Слухи о шпионских экспедициях Португалии бродили среди штурманов постоянно, и Мотекусома вполне мог стравить две великие страны между собой — за такой-то пирог! Чертов индеец выигрывал переговоры этап за этапом — с самого начала.

— Сеньор Кортес, — прокашлялись сзади, и Кортес обернулся.

Королевский нотариус протягивал ему бумагу.

— Это копия нашего договора с Португалией о разделе мира.

Кортес облегченно выдохнул, трясущейся рукой принял из рук запасливого нотариуса копию договора и протянул секретарю Мотекусомы.

— Португальцы сюда не придут никогда, — торжествуя, провозгласил он.

Мотекусома хмыкнул, внимательно осмотрел обе печати, поинтересовался, переведут ли ему текст, и, получив заверения, решил, что на этом сегодня лучше и закончить. Ему не удалось встать на равных, но совесть Тлатоани была чиста, — он сделал все, что мог.

— Хорошо, — кивнул он, — завтра я начну подбирать достойных жен для твоих вождей… вот только один вопрос…

Кортес победно оглядел капитанов и приготовился отвечать.

— Твои вожди… они в какой степени родства с Женщиной-Змеей Хуаной и ее благородным сыном Карлосом Пятым?

Кортес поперхнулся, косо глянул в сторону Королевского нотариуса и понял, что врать нельзя. По крайней мере, не в такой момент и не в такой компании — кто-нибудь когда-нибудь да донесет. И тогда Королевские альгуасилы выловят его и сунут в петлю, где бы он ни находился.

— Они не родственники императору. Они его преданные и очень родовитые вассалы.

Мотекусома выслушал перевод, растерянно моргнул и побагровел.

— Наемники?.. Так вы для Дона Карлоса — никто?!

В лицо Кортеса ударила кровь, но он сдержался и принялся судорожно соображать, как донести до этого дикаря простую мысль: служба императору больше, чем любое родство!

И тогда рассмеялся Мотекусома — горько, навзрыд.

— Я думал, что кастилане — достойные люди, — быстро переводили белые от ужаса толмачи, — а мне предлагают отдать моих дочерей самым обычным воинам…

Альварадо вскочил, но Кортес тут же остановил его яростным жестом.

— Сидеть!

Мотекусома сидел и мотал головой, словно никак не мог понять, что теперь делать, а потом как очнулся, — встал, метнул в ставших свидетелями его позора секретарей испепеляющий взгляд и развернулся к Кортесу.

— Прошу вас покинуть столицу. Немедленно.

Кортес принял решение мгновенно.

— Альварадо! К дверям! — заорал он.

Огромный Альварадо мигом перегородил выход и в следующую секунду насадил вздумавшего бежать за помощью секретаря на кинжал.

Второй секретарь метнулся в другую сторону, и его, почти автоматически, принял Гонсало де Сандоваль. Сбросил захрипевшего, схватившегося за лезвие бумагомараку на ковер и развернулся к Кортесу.

— И что теперь?!

Кортес, даже не слушая, рванулся к Мотекусоме.

— Т-с-с, — ласково, как ребенку, произнес он и, не отрывая лезвия от высочайшего горла, сорвал жалобно звякнувший золотыми бляшками пояс — вместе с оружием. — Не надо.

И тогда простоявший все это время у стены Повелитель дротиков Иц-Кау-цин побежал прямо на него.

— Взять его! — заорал Кортес.

Иц-Кау-цин получил арбалетную стрелу в плечо, пошатнулся, на удивление легко уклонился от меча Веласкеса де Леона, отскочил и снова кинулся спасать Мотекусому, и лишь тогда получил еще одну стрелу из арбалета — точно в ухо.

— Че-орт… — болезненно простонал Кортес. — Вот че-орт…

Он уже чуял, во что вляпался.

— Глянь, что там, снаружи! — крикнул он Веласкесу де Леону.

Веласкес де Леон с мечом наперевес помчался осматривать ведущий к парадному входу коридор, капитаны заметались по комнате, пытаясь понять, сколько же выходов здесь есть, и лишь Гонсало де Сандоваль остался там, где и стоял, — над трупом секретаря. Но вид у него был совершенно безумный.

— Что теперь делать, Кортес?! Я тебя еще раз спрашиваю! — заорал он. — Или ты глухой?!

— Нет, не глухой! — рявкнул Кортес и силой усадил ошеломленного Тлатоани на его скамейку. — Переведите ему: не будет вскакивать, останется жив.

Замершие толмачи стремительно перевели.

— Вот так… — выдохнул Кортес, захватывая севшего на скамейку и сразу ставшего ему ростом по грудь Тлатоани поудобнее. — Вот так…

— В коридоре никого нет, — ворвался запыхавшийся Веласкес де Леон, — а дальше, сам знаешь, — охрана.

И лишь тогда капитаны пришли в себя.

— Ты с ума сошел… — прошипел белый от ужаса Ордас.

— Помолчи, — оборвал его Кортес.

— Ты хоть видишь, во что нас втянул?! — взвился Ордас. — Мы же снова в ловушке! И это тебе не Чолула!