В романе «Сто лет одиночества» читатели выясняют, что комната Мелькиадеса функционирует как само литературное пространство и что историю, которую мы читаем, Мелькиадес написал за сто лет до этого. В конце романа «Любовь во время чумы» Флорентино Ариса пишет длинное письмо Фермине Даса, которое само по себе mise en abyme[1132]: это не любовное письмо как таковое, а «пространное размышление о жизни, основанное на его личном опыте отношений между мужчиной и женщиной»[1133], которое она восприняла как «размышления о жизни, о любви, о старости, о смерти»[1134]. Масштабность данного произведения вкупе с его поразительной доступностью для читателя означает, что в некоторых отношениях эта книга — продолжение романа «Сто лет одиночества», которым так и не стал роман «Осень патриарха».

Гарсиа Маркес закончил книгу фразой «Всю жизнь» и отослал рукопись в Барранкилью Альфонсо Фуэнмайору, чтобы тот прочитал ее вместе с Херманом Варгасом. Кармен Балсельс получила экземпляр рукописи в Лондоне и, как говорят, два дня, читая роман, лила слезы. Гарсиа Маркесу нужно было встретиться со своим агентом, чтобы обсудить деловые вопросы, но он решил заехать в Нью-Йорк по пути в Европу. Его давний друг Гильермо Ангуло находился в Нью-Йорке в качестве колумбийского консула; там же был и фотограф Эрнан Диас. Гарсиа Маркеса переполняло волнение: мало того что он только что закончил очередной роман, который служил для него новой отправной точкой, он еще и осваивал компьютер на заре компьютерной эры. Ты сделал резервное копирование? А дискеты надежные? Как их уберечь от порчи и хищения? Он остро сознавал, что он один из первых всемирно известных писателей — возможно, первый, — написавший крупное произведение на компьютере. В сопровождении Мерседес, Гонсало и племянницы Алехандры Барча он вылетел в Нью-Йорк. Дискеты, на которых хранился его роман, он повесил на шею — ни дать ни взять Мелькиадес, нашедший философский камень, с которым он не в силах расстаться ни на минуту[1135].

Гарсиа Маркес повел младшего сына в «Скрибнерс» — один из самых известных нью-йоркских книжных магазинов, мимо которого в 1961 г. он каждый день ходил на работу. Эрнан Диас был в шоке, не увидев в магазине романов его знаменитого друга но, как выяснилось, они все стояли в отделе классики. Работники магазина, сообразив, кем является тщедушный человечек в клетчатом пиджаке, бросились к нему за автографами. На улице прохожие подходили к нему, пока он с наслаждением ел под оком фотографа традиционный нью-йоркский хот-дог. Потом он пошел в специализированный магазин, где за несколько минут распечатал на принтере первые шесть экземпляров своей книги — и это привело его полное изумление, как будто впервые в жизни увидел лед[1136].

Таким образом, осенью 1985 г. с дискетами на шее Гарсиа Маркес прилетел в Барселону и отдал лично в руки свою рукопись Кармен Балсельс. Писатель остановился в гостинице «Принцесса София». Как он и опасался, его номер взломали и обворовали, но журналистам он сказал, что, по его мнению, грабители охотились не за рукописью романа «Любовь во время чумы».

Гарсиа Маркес все еще находился за пределами Колумбии, когда там наступил один из определяющих политических моментов в ее истории XX в. Нарастала напряженность в отношениях между правительством и Движением 19 апреля. 3 июля группировка М-19 заявила о прекращении перемирия, которое заключил с герильей Бетанкур, и над страной нависла угроза катастрофы. (Многие повстанцы считали, что Бетанкур не стремится к длительному мирному процессу, а заманивает их в историческую ловушку.) 9 августа Гарсиа Маркес сам сказал, что министр обороны, Мигель Вега Урибе, должен подать в отставку из-за обвинений в применении пыток. 28 августа полиция убила нового лидера М-19 Ивана Марино Оспину, возглавившего движение недавно, после гибели друга Гарсиа Маркеса, Хайме Батемана. Наконец, 6 ноября боевики М-19 захватили Дворец правосудия в Боготе, в котором размещался верховный суд, тем самым дав толчок череде событий, которые ужаснут телезрителей по всему миру, наблюдающих за развитием драмы на телеэкранах. Несчастный брат президента, Хайме, недавно ставший жертвой похищения, снова оказался на виду. Колумбийская армия ввела в город танки и тяжелую артиллерию, положив конец двадцатисемичасовой осаде, за которой в оцепенении наблюдал весь мир. Во время штурма погибли до ста человек, в том числе председатель верховного суда Альфонсо Рейес Эчандиа. Судье Умберто Мурсиа, когда он пытался бежать прострелили ногу, после чего он отбросил эту ногу — она оказалась деревянной — и убежал из объятого пожаром внутреннего двора. Наряду со многими другими были убиты и лидеры повстанческого отряда в частности Андрес Альмаралес. Ходили упорные слухи, что не Бетанкур, а военные стояли во главе этих событий — споры по этому поводу не утихают и по сей день, — и позже Бетанкур сказал мне, что молчание Гарсиа Маркеса он расценивает как «дружественный акт»[1137]. А неделю спустя Колумбию встряхнуло еще одно бедствие — извержение вулкана Невадо-дель-Руис, в результате которого был погребен под потоком грязи, снега и пирокластических веществ город Армеро и погибли как минимум двадцать пять тысяч человек.

Трагедия во Дворце правосудия стала последней каплей для Гарсия Маркеса. Незадолго до этого он купил в Боготе новую квартиру, куда перевез значительную часть своего гардероба и других вещей, но сам еще не переселился. В тот самый момент, когда в колумбийской столице начались боевые действия, он собирался вернуться в Боготу, но вместо этого улетел в Париж. Там он обо всем хорошенько поразмыслил, отказался от плана возвращения в Колумбию и вернулся в Мехико, где недавнее землетрясение вызвало большие разрушения, но морально воодушевило его обитателей. К этому времени у Гарсиа Маркеса уже созрел новый проект — роман о Боливаре; в сентябре 1985 г. он провел первую встречу с историком Густаво Варгасом.

И вот 5 сентября, после ряда бедствий в Колумбии, вышел в свет роман «Любовь во время чумы». Эта книга поразила читателей и критико всего мира, ибо она олицетворяла нового Гарсиа Маркеса, писателя, который каким-то образом трансформировался в современного романиста XIX столетия, прозаика, который теперь писал не о власти, а о любви и о власти любви. Опубликованный почти через двадцать лет после «Сто лет одиночества» роман «Любовь во время чумы» стал второй его книгой, доставившей критикам и читателям почти абсолютное удовольствие. Успех этого произведения подтолкнул Гарсиа Маркеса переключиться в своем творчестве на сферу человеческих и личных отношений и сделать эту тему средоточием своей возобновленной деятельности в области кино[1138]. Благодаря роману «Любовь во время чумы» его имя стало ассоциироваться не только с любовью, привязанностью, цветами, музыкой, едой, друзьями, семьей и т. п., но также с ностальгией по прошлому, с дорогами и реками ушедшей эпохи: запахом гуайявы и ароматом воспоминаний. Поскольку он писал об общечеловеческих ценностях, ему удавалось в своем завораживающем повествовании исследовать более темные стороны жизни, которые он всегда имел в виду.

Даже El Tiempo была обезоружена: в номере от 1 декабря, еще до того, как «Любовь во время чумы» была издана, газета предсказала, что эта книга «принесет любовь в чумную страну». Немногие из критиков — очень немногие — встретили роман отрицательно. В целом произведение имело бешеный успех. Взять хотя бы необычайно хвалебный отзыв — и это была типичная реакция — Томаса Пинчона, самого большого скептика из всех знаменитых писателей, когда «Любовь во время чумы» появилась на английском языке. Пинчон сказал, что нужно иметь невероятное мужество, чтобы писать про любовь в нынешнее время, но Гарсиа Маркес «великолепно справился с задачей»: