Иеракс решил пройтись по старым улицам пешком. Благо, что Фирнберг был одним из немногих городов, где можно прогуливаться не боясь испачкать лапы. Все вымощено и все сточные канавы закрыты каменными плитами.
Во многих трактирах герцогства грифона могли покормить за счет ордена и охотно предоставить ночлег, но в самом городе были заведения специально для рыцарей ордена и грифонов, где крылатый мог чувствовать себя как дома. Там всегда можно встретить кого-то из друзей и соратников.
Одна из таких знакомых таверн располагалась с северной стороны города, встроенная в стену террасы между средним и верхним городом. И само расположение уже указывало, что там часто бывают не последние в ордене люди.
Грифон предусмотрительно отряхнулся от дождевой воды прежде чем толкнуть лапой тяжелую дверь.
Иеракс давно хотел послушать разговоры и узнать что сейчас волнует его знакомых. В последнее время меняется многое. А как выспится после долгого полета то можно зайти к магистру.
Один из услужливых помошников трактирщика сразу же подошел с блюдом подогретой воды и помыл усевшемуся перед столом грифону передние лапы, как привилегированному посетителю.
Под массивными каменными сводами витал аромат прожаренного мяса, Иераксу было уютно и спокойно, приятно грело предчувствие сытного ужина.
Крылатый позволил себе выпить перед ним крохотную рюмочку настойки и даже вторую. Пил он очень осторожно. Несмотря на размеры, грифону хватало чтобы опьянеть даже меньшего количества спиртного чем человеку. А обычная грифонья гордость не позволяла выглядеть глупо. И никого не удивляло что грифоны в любом состоянии ведут себя достойно, предпочитая скромно помалкивать если хоть немного пьяны.
Но вот уши позволяли Иераксу слышать разговоры в любом углу помещения.
Рыцари ордена прекрасно понимали что в таверне могут присутствовать шпионы герцога, но привычка скрывать разговоры пока не появилась. А прознатчики сюда должны захаживать часто, здесь же собирались не ремесленники выпить вечером пива, а люди опытные, знающие положение дел. Ведущие порой сложные беседы о разном. Больше всего военные жаловались, что Феобальд смещает с должностей опытных командиров и заменяет своими людьми. Не теми, кто умеет воевать, а теми, кто больше клянется в верности герцогу. Увеличил жалование судьям, страже, тем кто следит за порядком.
— Что не нравятся мне эти постоянные разговоры герцога о единстве, — тихо говорил один из уже сильно седых командоров ордена.
Иеракс прекрасно понимал что человек имел в виду.
В Фирнберге феодал мог годами сопротивляться центральной герцогской власти, рассчитывая на свой каменный замок. На строительство замков рыцари не жалели ни каких средств, понимая в них средство обеспечения безопасности и самостоятельности. Цеплялись за малейшие тонкости выражения своей свободы. Политика герцогства всегда была полна договоров и компромиссов между властью и рыцарями.
— Крестьяне пугливы и раболепны во всех государствах, — пояснил пожилой рыцарь. — Но здесь хотя бы владельцы замков могут чувствовать себя независимо, чувствовать свое достоинство, а вместе с ними не скатываются до состояния холопов и все остальные. Мы знаем, что есть страны, где и рыцари, где и важные вельможи склоняются перед государем как рабы. У них нет самостоятельности. Там правит противный постоянный страх и доносы. А жизнь простолюдина для этой власти ничто.
— Почему у нас тоже должно стать так? — спросил его собеседник.
— Это зависит от того насколько сильно поддастся орден… я не понимаю, но среди капитула есть те, кто готов поддержать герцога. Грифоны могут штурмовать любые самые неприступные замки.
— Вы же знаете, что грифоны крайне неохотно ввязываются в междоусобные войны. Их больше волнует оборона герцогства от внешних врагов, которые представляют угрозу всей стране потому, что в этой стране живут их семьи, детеныши. А мятежи отдельных рыцарей внутри страны они подавлять не любят. С ними отдельно каждый раз приходится договариваться, они вступают в бой только когда убеждены что нарушена справедливость. Это же не люди. Крылатые в нашей бескрайней стране прекрасно могут жить и без денег. Принципы и свои представления о совести для них важнее, я их хорошо знаю. Это не значит, что грифоны не любят золотые монеты, охотно берут и, хехе… в отличие от ворон, умеют отличать дорогое от просто блестящего, но для них есть ценности гораздо важнее.
— Он чужак! В Фирнберге герцог всегда был просто самым могущественным рыцарем, предводителем рыцарства, а не их господином. Нынешний считает себя хозяином страны, будто мы его крепостные. Он привык к порядкам своего государства.
— Если он получил право наследовать престол герцогства из-за династического брака, то это еще не значит, что он может считать себя нашим господином. Этот брак был одной из самых главных ошибок прежнего герцога. Не мог он что ли зятя из местных рыцарей найти? — Согласился собеседник.
— А еще появляются на улицах какие-то молодые люди, называют себя сторонниками герцога и начинают что-то громко нести про то, что наша страна должна быть великой, что у нас должен быть великий правитель. Наше величие и без этих герцогских угодников подтверждено веками самостоятельной жизни, когда человек понимает, что может рассчитывать на себя, а не молить о помощи власть! Это толпы холопов хотят великого правителя, а сильные люди сами предпочитают быть великими.
Грифон положил голову на лапы, прикидываясь уставшим, но слушал внимательно, стараясь не особо выдавать интерес движением ушей. Впрочем, здешние посетители вряд ли стали бы скрывать свои разговоры от грифона, грифонарии привыкли, что крылатые на их стороне. Да и подобным недовольным ворчанием никого сейчас не удивишь.
Но усталость от дневного полета действительно требовала отдыха.
В городе Иеракс всегда мог найти место где расположиться на ночлег. Если не считать верхней цитадели и помещений грифоньей стражи, то оставались еще привычные с детства места.
Еще маленьким грифон хорошо знал огромные чердаки герцогского замка, где можно найти немало уютных местечек. Правда летом там жарковато, прогревается на солнце шифер-плитняк. Но с утра до вечера непоседливый грифон летает и прогуливается, а ночью каменная крыша быстро остывает.
Не боящемуся холода грифону не доставляет неудобства ночевка там до глубокой осени. Тем более, что можно прижаться поближе к каминной трубе и ночуй хоть зимой.
Позевывая, грифон прошелся под массивными стропилами старого чердака и удовлетворенно отметил, что приятно когда в мире существуют места, остающиеся неизменными даже через годы.
Иеракс проснулся поздно, мечтательно полежал, потянулся, вытягивая долговязые лапы, поднялся и стряхнул с себя паутину. Посмотрел на пол, обнаружив на досках многолапый силуэт протертый в пыли лежавшим грифоном. И стал отряхиваться тщательнее еще и от пыли. Потрогал, проверяя не осталась ли паутина на ушах и кисточке хвоста. После чего решил, что надо бы сходить в залы ордена.
Для этого он непринужденно спланировал вниз и подошел к твердыне ордена с парадного входа, куда его с почетом впустили стражи, поблескивающие металлом.
Доспехи рыцарей Фирнберга сочетают в себе кольчугу и латы. Стальной нагрудник и наплечники поверх кольчуги. Стальные наручи. Такое сочетание кольчуги и пластинчатых лат делает доспех очень удобным, и при этом дает отличную защиту.
Иеракс шел, бесшумно ступая по каменным плитам орденского зала грифонариев.
Стены и заметно выступающие из них контрфорсы высокого зала не скрывали суровость тесаного камня, который намеренно обработали грубовато.
Чувствовалось, что за высоченными окнами темнело. Сейчас сквозь полупрозрачные стекла сочилась вечерняя синь, а в зале мерцали светильники. Составленные из множества мутных толстых стекол, громадные окна сильно рассеивали свет и на полу даже днем не появлялся характерный решетчатый узор.
В Фирнберге раньше всех научились делать стекло, но даже здесь полностью прозрачные крупные стекла не изготавливались в больших количествах. И здесь окна собирали из множества мутноватых стекол размером не больше ладони, укрепленных в решетке. Они пропускали свет, но увидеть сквозь них почти ничего не возможно.