Мы с Джейн прочитывали одну бумажку за другой. Первая удивила меня тем, что в ней были какие-то расчеты. Сверху было написано имя: «Харриет Дженкинс». Далее шли цифры, судя по всему, даты, а напротив какие-то небольшие суммы в фунтах стерлингов. В итоге за без малого двадцать пять лет Харриет Дженкинс выплатил Эбигейл Уинтертон около трехсот фунтов.

— Как думаете, что за история скрывается за этими цифрами? — спросил я Джейн.

Она рассмеялась.

— Харриет Дженкинс знаменит во всем приходе своими розами. Ему доставались почти все призы на цветочных фестивалях, а годы, что стоят здесь, соответствуют тем годам, когда Эбигейл была там главным судьей.

— Скромная благодарность, вы полагаете? — цинично произнеся.

— Ну разумеется, Саймон. Не взятка, конечно, но все же… — Джейн рассмеялась. — Надо признать, у Харриет действительно прекрасные розы.

Похожие записи на другом листке привлекли мое внимание.

— А что за история с Дианой Дей?

Джейн призадумалась.

— Ах да, как же я могла забыть, она же разводит пекинесов. Так что это, надо полагать, за орденскую ленту на собачьем шоу.

Должно быть, на разведении пекинесов денег можно заработать больше, поскольку суммы были выше на порядок.

— А что мне сделать, чтобы стать судьей на каком-нибудь фестивале, Джейн? Это, похоже, недурной бизнес.

Джейн страдальчески улыбнулась мне:

— Ради нашей с тобой дружбы, Саймон, я надеюсь, что это была шутка.

— Ну разумеется, Джейн, как вы могли подумать?!

Подобных счетов было множество, и некоторые имена были незнакомы даже Джейн. Видимо, активность Эбигейл Уинтертон распространялась и за пределы графства.

Помимо этого, было немало газетных вырезок, преимущественно о различных несчастных случаях, связанных с кем-то из местных. Джейн заметила, что некоторые из этих местных уже уехали издеревни. Очевидно, они решили, что легче переехать, чем терпеть вторжения Эбигейл Уинтертон в их личную жизнь.

Несколько вырезок касались Эверарда и Саманты Стивенс. В одной из них говорилось о побоях, которые Саманта нанесла мужу и какой-то певице из хора, застукав их с поличным. Надо отдать ей должное, она все-таки могла поставить супруга на место. Я сообщил Джейн о своей находке и заметил, что Саманта Стивенс вполне способна на насилие.

— Очень интересное наблюдение, Саймон, — согласилась Джейн. — За ней стоит приглядывать.

Мы снова вернулись к газетной вырезке, повествующей о смерти Лестера Клидеро.

— Интересно, а это здесь при чем? — спросил я.

— Нам придется заглянуть на огонек к полковнику Клидеро и разузнать побольше о его семье. Может, с этим связана какая-то история, а может, это просто ужасная семейная трагедия. — Джейн постучала пальцем по бумажке. — Я никогда не бывала у них дома. Он достаточно скрытный человек, хотя и участвует иногда в деревенской жизни. Но вот что я точно знаю, так это то, что он страстный огородник. — Она посмотрела на меня. — Твой сад в ужасном состоянии, Саймон, ты не находишь? Не пора ли позвать кого-нибудь на помощь?

На лету уловив ее идею, я с энтузиазмом закивал:

— Конечно, конечно. А теперь, когда я знаю, что полковник настоящий профи в этом деле, я попрошу его дать мне пару дельных советов. Гениальная мысль, Джейн!

— Пожалуй, можно позвонить ему и напроситься на чашечку чаю или пригласить к себе, — предложила Джейн.

— Но вы ведь и сами эксперт по части садоводства, — заметил я. — Во всяком случае, если судить по вашему саду, так оно и есть. Не покажется ли странным полковнику Клидеро, что я обратился к нему, а не к вам?

Джейн прищурилась и посмотрела на меня.

— Нет, Саймон, — сказала она. — Мне кажется, он так не подумает. — Она вздохнула. — Во-первых, я не сама работаю в саду, а нанимаю помощников. Я не эксперт, Саймон, увы. Во-вторых, он мужчина, и для него будет естественным, что другой мужчина — в данном случае ты, Саймон, — обратился к нему, а не к женщине, в данном случае ко мне.

Что ж, с этим не поспоришь. Я решил, что так и сделаю, а пока сосредоточился на следующей скандальной бумажке. В коллекции Эбигейл Уинтертон таких было несколько, но эта была первой, которую мы решили рассмотреть поближе. Это походило на письмо, точнее, на его копию. Это письмо было датировано сроком восьмилетней давности и подписано неким Алистером Хинричем, который, если верить написанному, был одним из кембриджских преподавателей. Письмо было адресовано Джайлзу Блитерингтону, и в нем профессор Хинрич скорбел по поводу некорректного поведения Тревора Чейза по отношению к Джайлзу. Далее профессор заверял «дорогого мальчика», что поспособствует восстановлению честного имени Джайлза и посодействует его возвращению в Кембридж. Какова бы ни была причина, но Джайлз отклонил предложение, поскольку так и не вернулся в Кембридж. Впрочем, не исключено, что Хинрич пообещал больше, чем мог сделать.

Главное, я нашел веское основание верить версии Джайлза насчет их отношений с Тревором Чейзом. Я подумал и изложил свои соображения Джейн.

— Сразу скажу, что Тревор знал, где живет Джайлз, до того, как купил здесь магазин. Он приезжал на Рождество к семейству Блитерингтон после первого семестра. Так что Тревор соврал, и это факт. А раз он соврал в этом, то я склонна полагать, что он соврал и насчет всего остального. — Она замолчала на какое-то время. — Джайлз, конечно, избалованный мальчик и привык, чтобы все было так, как он хочет, но в целом он вовсе не злой. Пожалуй, я верю в его версию произошедшего.

— Но если все обстоит именно так, — сказал я, — не кажется ли вам, что у нашего Тревора появляется мотив для убийства Эбигейл Уинтертон?

— Если все узнали бы правду, то Тревор Чейз претерпел бы страшное унижение, — согласилась Джейн. — Семейство Блитерингтон живет здесь с момента основания Снаппертон-Мамсли, а это, уж поверь мне, многого стоит. Леди Прунеллу терпят не только за то, что она леди, но и потому, что она делает много полезного для деревни. Жители деревни изгнали бы Тревора. И он определенно смог бы убить, чтобы этого избежать. А может быть, он просто устал от шантажа. Вероятен и такой вариант.

Я согласился с Джейн. Она знала его, несомненно, лучше, чем я. Для него все это могло оказаться бесспорным мотивом для убийства. Но не стоит исключать, что у кого-то были мотивы и посильнее.

Мы снова вернулись к чтению. Нам попалась статья в оксфордской газете о венчании Невилла Батлер-Мелвилла с Летти Кливеринг. Новобрачные провели свадебное путешествие в Дании, где они и познакомились за год до того, если верить статье.

Ни мне, ни Джейн невдомек было, как это связано с Эбигейл Уинтертон, но у меня возник один вопрос.

— Эбигейл Уинтертон ничего не знала о них на тот момент, так зачем она вырезала эту статью? Да еще из оксфордской газеты.

— Сначала отвечу на твой последний вопрос, Саймон. Эбигейл выписывала газеты отовсюду. А что до ее интереса к Невиллу, что ж, он почти местный. Он вырос в соседней деревне, так что не исключено, что Эбигейл знала его с детства. — Она указала на статью о свадьбе. — А к тому времени как они с Летти поженились, Невилла уже назначили святым отцом в наш приход. Он приступил к исполнению своих новых обязанностей сразу, как только они вернулись из свадебного путешествия. С тех пор они никуда больше не ездили.

Пока Джейн рассказывала, мои глаза блуждали по статье, но тут я наткнулся на такое, что не смог сдержать восклицания.

— Боже правый, Джейн, вы только посмотрите на это!

Глава 21

Предмет, на который пал мой взор, оказался письмом, и на этот раз оригиналом. Я мельком просмотрел содержание. Написано оно было несколько лет назад некоей Партенопой Фоксуэлл, которая знала о маленькой страстишке Эбигейл к просматриванию чужой почты. Я прочел его снова, на сей раз более обстоятельно и в компании Джейн.

«Дорогая Эбигейл, как и всегда, твое последнее письмо наполнило меня томительным чувством ожидания. Ты всегда умудрялась позабавить меня, бедную одинокую женщину, единственным развлечением которой остается перемывание косточек одному соседу за кружечкой эля с другим. Как я тоскую по развеселому образу жизни, который ты, судя по всему, ведешь в Снаппертон-Мамсли!