— Ты цепляешься к словам, не более чем словам. Как ты думаешь, что такое сила? — спросил Соломон.

— Не вижу, какое это имеет значение. Он один из вас, пусть даже отступник, но все равно он такой же, как вы, и не такой, как все остальные. Вы говорили, что Тридцать шестьобладают безграничной силой.

Соломон покачал головой.

— Исмаил такой же, как мы, это верно, но делает его таким свободная воля. Мы — люди, прошедшие через искушение иной реальностью и отвергшие ее. А он не захотел отвергнуть, но это не означает, что мы можем его контролировать.

У Майкла упало сердце.

— Иными словами, вы намерены быть фаталистами, в то время как миллионы людей умирают, когда хаос охватывает чуть ли не весь мир? Я понимаю.

Нахмурившись, он обвел взглядом комнату, задавая себе вопрос, неужели это и есть то, к чему в конце концов свелась трехтысячелетняя мудрость. Его голова инстинктивно повернулась, когда он ощутил удар в левый бок. Толчок потряс все его тело, чуть не сбив с ног. Одновременно раздался оглушительный грохот.

«Он следил за мной».Времени у него было только на одну эту мысль. Развернувшись и удержавшись от падения, Майкл увидел, как вся стена кабинета, выходившая на улицу, разом осела. Комнату в считанные секунды заволокло кирпично-цементной пылью. Стена превратилась в груду камней, и он увидел улицу, темноту и спокойствие которой нарушал лишь горевший в отдалении фонарь.

— Оставайся на месте! — велел Соломон.

Он не отрываясь всматривался в проем в стене. В тот же миг на груду кирпичей, не обращая внимания на густые клубы пыли, взобралась человеческая фигура. Майкл тут же понял, кто это. Теперь невидимость не сможет послужить ему защитой, ведь ничто не мешает Исмаилу обрушить на них весь дом. В отчаянном броске Майкл кинулся на темную фигуру, и в ту же секунду у него над ухом раздался звук выстрела.

Не обращая внимания на гул в голове, Майкл упал на Исмаила сверху. Они пару раз перекатились, сцепившись, прежде чем Майкл понял, что его противник недвижим. Он не сопротивлялся; он вообще не делал ничего. Над ними стоял Соломон с револьвером.

— Можешь больше не стараться, — сухо сказал он.

Майкл сел, оттолкнув тело. Исмаил откатился на кучу кирпичей, раскинув руки.

— Так хорошо? — спросил Соломон.

Краем глаза Майкл увидел, как, сойдя с лестницы, в комнату ворвалась Белла, одетая во фланелевую ночную рубашку, и в ужасе застыла с открытым ртом.

— Как вам удалось его убить? — изумленно спросил Майкл.

Соломон хладнокровно положил револьвер в ящик стола и повернул замок.

— Ты имеешь в виду, как это оказалось возможным? Все люди смертны. Я никогда не говорил, что он не может умереть. Не стоит злоупотреблять предположениями.

Пощупав пульс на руке Исмаила, Майкл поднялся. Из аккуратного отверстия, проделанного во лбу Пророка пулей небольшого калибра, сочилась кровь. Болезненное головокружение смешалось у Майкла с нахлынувшим облегчением.

— Я все еще не могу поверить…

— Увидеть — значит поверить. Это ведь общее правило, не так ли?

Соломон подошел к Белле и обнял ее.

— Пожалуйста, возвращайся к себе в комнату. Упакуй чемодан, — успокаивающе сказал он ей. — Этот молодой человек способствовал тому, что это дело на нас свалилось. Теперь нам следует ждать визита военных. Я хочу, чтобы ты ушла отсюда.

Слова раввина оправдались почти сразу же. На темной улице появился армейский джип, и на куче кирпичей возникли двое израильских военных полицейских с оружием наизготовку.

— Повернуться спиной, руки вверх! — пролаял шедший впереди.

Белла запричитала; Майкл побледнел. Окружавшие его галлюцинации и насилие породили у него ощущение, что и сам он более не реален. Слишком быстры были перемены, происшедшие за последние два часа. Полицейские окружили дом и заставили его обитателей стоять снаружи до извещения коронерской службы.

Как унесли тело Исмаила, Майкл не видел. Его вместе с Кельнерами поместили в грузовик и увезли в участок Кишле близ Яффских ворот. Обычно там занимались делами туристов, вроде карманных краж и потерянных дорожных чеков. С наступлением темноты это место будто вымерло — не было никого, за исключением нескольких случайных посетителей, пришедших за справками по поводу утраты паспорта. Последние пялились во все глаза на то, как дежурный сержант регистрирует троих молчащих задержанных в наручниках. О дальнейшей судьбе Кельнеров Майкл так и не узнал. Незадолго до рассвета за ним явилась Сьюзен; как бы то ни было, когда он расписывался в получении своих бумажника и ремня, полицейские уведомили его, что он не обвиняется ни в каком преступлении. У них были показания раввина, и, если он признает себя виновным на судебном процессе, Майкла даже не будут привлекать в качестве свидетеля.

Испытанию Пророком пришел конец.

Вероятно, из-за гибели своего авангарда, дьявол так и не явился. Исчезновения Исмаила оказалось недостаточно Для прекращения иерусалимских беспорядков — по крайней мере немедленного. Вражда и кровопролитие продолжались три месяца, постепенно сходя на нет, точнее, до поры до времени затаиваясь в своих старинных укромных Уголках. Несмотря на отдельные вспышки терроризма, тут же дававшие пищу для газет, Израиль считал себя вправе претендовать на звание одной из самых безопасных стран мира. Полиция и армейские подразделения были начеку и обладали должным опытом; они очистили до конца месяца Иерусалим от иностранцев, усилили охрану границы с Западным Берегом и сделали все для восстановления гражданского спокойствия. Был даже восстановлен Купол Скалы, процесс реконструкции которого был воспринят всеми как признак скорого выздоровления города.

Майкл и Сьюзен были отправлены домой в числе первых, что в их случае означало возвращение к своей работе. Они обсудили перспективы немедленного переезда Сьюзен в Пальмиру, но, когда в разговоре всплыла тема брака, между ними встало нечто холодно-настороженное. Это удивило обоих. Не то чтобы речь зашла о возвращении к прежним отношениям, но былой порыв сошел на нет. Исмаил что-то изменил в них обоих, однако теперь его уже не было. Они были как солдаты, объединенные окопным братством, но понимающие, что с окончанием войны придет конец и этому братству, дающему ощущение прочной, но недолговечной близости.

Поэтому в конце концов Сьюзен взяла билет на ближайший рейс в Александрию. На следующий после пасхального воскресенья день Майкл провожал ее в аэропорту «Бен-Гурион».

— Ты уверена, что так будет лучше? — спросил он.

Она пронзила его испытующим взглядом, чуть ли не обвиняющим в попытке переложить тяжесть принятия решения на ее плечи. Однако оба они были далеки от эмоциональных игр, скрывающих истинные мотивы поступков. Оба знали, что им будет нелегко даже просто вновь привыкнуть к обычному миру, без всяких дополнительных осложнений. Они расстались молча.

Майкл ехал назад в новом джипе, заменившем утраченный в их приключениях с Юсефом. Он постарался пересечь наиболее неуютную часть пустыни ночью, коротая жаркие полуденные часы в придорожных кафе или, если ему случалось углядеть привлекательную вади, дремля под сенью пальм. При всей своей негостеприимности, сейчас пустыня действовала на него умиротворяюще — для восстановления сил ему нужно было насладиться абсолютным покоем. Что же до пустыни, то она, казалось, никак не отреагировала на все происшедшее, смиренно приняв и утаив его в себе.

Вернувшись ночью, он подвергся расспросам Николая, добавив ряд деталей к просочившимся в лагерь медпункта газетным новостям и несколько приукрасив наиболее невероятные моменты своей истории. По сравнению со всеми теми фантастическими событиями, что едва не поглотили Целый мир, скромная лепта Майкла не имела никакого значения. Непосредственной задачей сейчас было снять лагерь и перевезти медпункт к новому месту назначения близ Алеппо. С головой погрузившись в работу, вновь вовлекшись в рутину лечения сотен пациентов ежедневно, Майклу удалось отогнать прочь свои видения. Лежа без сна в палатке, он слушал по ночам радио, поначалу напряженно ожидая, что мир вот-вот захлестнет некая духовная волна. Как бы то ни было, Исмаиловы чудеса и его явление возле Купола практически мгновенно посеяли семена апокалиптической лихорадки. Но, когда за этим не последовало ничего, человечество вернулось к своим прежним путям, и, что бы ни думали по поводу всего этого разные фанатики, обычные люди вновь погрузились в спячку.