«Интересно, смогу ли я так же легко различать запахи, когда вновь стану девочкой?»

И тут она вспомнила, как странно чувствовала себя, когда проснулась сегодня утром.

«Я уже была не девочка Рена, а скорее просто собака. Вот от чего остерегала меня Идрес! Неужели мне будет все труднее с каждым днем удерживать человеческие мысли?»

Рена вообразила, что как-нибудь проснется и спокойно побежит по собачьим делам, даже не вспомнив, что когда-то была человеком.

«И это будет легко!» — с дрожью подумала она. Присев, Рена поглядела на маячившие далеко на западе горы.

«Поначалу, став собакой, я ни чуточки не испугалась. Но теперь понимаю, почему так ужаснулись Тайрон и Коннор».

Она припомнила, что Идрес велела немедленно возвращаться в Кантирмур, где чародеи смогут вернуть ей человеческий облик.

Рена снова повернула голову на восток, взглянула на следы, ведущие в глубь унылой равнины.

«Я не знаю, как далеко отсюда Эдранн и сколько мне потребуется времени, чтобы туда добраться…»

И она опять повернула голову на запад.

«А сколько времени займет путь назад? Не будет ли слишком поздно, если я отправлюсь за помощью к Галфриду?»

Она вдруг припомнила, почему Галфрид не смог пойти вместе с ними. Тайрон говорил, что у Андреуса повсюду раскинуты сети заклинаний, и стоит королевскому чародею просунуть лишь кончик мизинца за границу Сенна Лирван, как его тут же обнаружат.

«Никто не придет… кроме нас…»

И тут она вспомнила все. Два сражения. Связанных Тайрона, Идрес и Коннора, которых увозили на громадных конях лирванские солдаты.

«…Нет! Кроме меня!..»

Она вскочила и рванулась вперед. Сначала замерзшие, усталые и сбитые долгим бегом ноги слушались плохо. Голод и жажда не отступали. Но с каждым мгновением тепло входило в тело, мысли становились яснее.

«Только не думать о еде и усталости!»

Она думала о волшебных знаках, которые показывал ей Тайрон, когда они впервые вышли из Свободной Долины. Она повторила все, что услышала от Коннора об истории его страны. Припомнила кроканов и их незабываемый полет над горами. Она вспоминала обо всем хорошем, что было у них с Тесс в «Трех Рощах». И с удовольствием вспомнила, как счастлива была Тесс, что наконец вернулась домой, к родителям…

«Я не могу повернуть назад, так и не попытавшись спасти ее. Если же я за это время, стану настоящей собакой… что ж, это очень плохо. Но еще хуже будет, если я опять превращусь в девочку, зная, что оставила Тесс, предала ее…»

Она понеслась еще быстрее. Высокая трава по обе стороны дороги сливалась в сплошную серо-зеленую полосу.

Дорога пересекла поле, повернула вправо, и терпкий лошадиный запах послушно повернул вместе с нею. Вот дорога низким мостиком перекинулась через небольшую речку. Рена принюхалась. Вода не была заколдована. Она жадно полакала прямо с мостика, поджав передние лапы и вытянув шею, и понеслась дальше. Не давая себе передышки, она вспоминала, вспоминала, вспоминала…

Вскоре Рена увидела город за высокими стенами, окруженный просторными вспаханными полями. Теперь по дороге двигались отряды солдат, пешие и конные, крестьяне на повозках. Опасаясь быть раздавленной копытами коней, она сбежала с дороги на обочину. Никто не обращал внимания на маленькую бездомную собачонку. Только один солдат, развлекаясь, кинул в нее камнем.

Наконец она увидела, что дорога стремится прямо к высокой каменной ограде сторожевой заставы. Ворота были широко распахнуты. Рена остановилась, внимательно следя за всеми, кто входил внутрь и выходил наружу. Улучив момент, она вслед за несколькими всадниками и одной или двумя телегами проскользнула в ворота. Сбоку она увидела низкий длинный домик охраны с распахнутыми окнами. Покрутившись под окнами, Рена услышала доносившийся изнутри голос одного из стражников, который рассказывал остальным, что недавно привезли троих пленников, но не оставили здесь, а отослали прямиком в Эдранн. Кто-то другой, грубо гогоча, заявил, что не завидует этим голубкам, которые получат по заслугам уже в конце недели. Эти слова были встречены веселыми возгласами. Рена отбежала от сторожки.

Она не могла отыскать никаких следов друзей на этой затоптанной сотнями ног дороге, зато твердо знала, что Эдранн лежит где-то на востоке.

«Все, что мне надо сделать, это отыскать большую, обнесенную стеной крепость. Мрачную, неприступную, — сообразила она. — И там ждут меня Тесс, Тайрон, Идрес и Коннор».

Почуяв запах жареного мяса, Рена обежала домик вокруг и увидела раскаленную жаровню. На решетке остывали жареные цыплята. Подпрыгнув, Рена ухватила зубами цыпленка и кинулась прочь. Вслед ей неслись крики и проклятия стражников.

Мальчиков кинули в мрачную камеру, заперли и словно позабыли о них. Никто не являлся. Постепенно сгустилась тьма, а вместе с ней пришел и холод ночи. Ни воды, ни пищи им не принесли, а сумки, где еще оставалась горстка печенья, конечно же отобрали. Правда, Коннор нашарил по карманам немного сухих крошек, огарочек свечи и огниво.

Они разделили и слизали с ладоней крошки. Тайрон уныло пошутил, что можно спалить огарком свечи всю башню, но, увы, придется сгореть вместе с ненавистным Андреусом.

Коннор ничего не ответил. В камере воцарилась гнетущая тишина.

На Тайрона напала сонливость. Он попеременно то клонил голову на грудь, то нервно вздрагивал при каждом кажущемся ему шорохе. Наконец загрохотали тяжелые ботинки и загремели ключи. Шли стражники.

Когда камера осветилась неровным светом факелов, Тайрон увидел, как Коннор воинственно сжал кулаки. Стражникам это показалось ужасно смешным, и Тайрон был рад, что Коннор не понимает насмешек, которыми они его осыпали на лирванском языке.

Мальчиков выволокли из камеры. И четверо до зубов вооруженных стражников повели их по лестнице на самый верх башни. Андреус сидел в круглой комнате на стуле с высокой резной спинкой и потягивал вино из золотого кубка. В противоположном углу комнаты зловеще мерцали грани хрустального кристалла. Идрес здесь не было.

Андреус обратился к ним по-сирадайельски.

— Рассказывайте о себе, — потребовал он.

Тайрон кинул быстрый взгляд на Коннора, который замер с безучастным, каменным лицом. Он был таким же грязным, как Тайрон, со слипшимися волосами, свисающими на глаза, в синяках и ссадинах. Когда-то прекрасная серая туника Коннора теперь превратилась в лохмотья. И все же, несмотря на грязь, побои, исполосованную хлыстами одежду, Коннора выдавала подозрительно гордая и прямая осанка. А глаза его горели нескрываемой ненавистью. Поэтому Тайрон поспешил заговорить первым, пока Коннор опрометчиво не ляпнул что-нибудь неуместно вызывающее.

— Рена обещала нам огромную награду, — притворно захныкал он.

— Награду? — мягко переспросил Андреус. — За что?

— За то, что мы проникнем в замок… И кое-кого украдем.

— Кое-кого? — засмеялся Андреус. — Может быть, Терессу Рисадель?

Тайрон пожал плечами, лихорадочно придумывая, что бы еще сказать.

— Вы ее знаете? — продолжал допрашивать Андреус.

Тайрон опять пожал плечами, жалея, что не умеет так хорошо и быстро выдумывать, как Рена. Идрес уже наверняка сообщила Андреусу, будто мальчики пришли из деревни, где пряталась Тересса. Но должен ли он сказать, что знает ее, или это будет ошибкой?

Припоминая рассказы Рены о деревенской жизни, Тайрон попытался прикинуться простачком.

— Чистеньким с нами водиться не позволяли, — буркнул он. Пусть Андреус сам гадает, знают ли они Терессу или нет?

Но Андреус слушал молча, время от времени отхлебывая вино из тяжелого золотого кубка. Тайрон совсем разошелся. Ему даже стало доставлять удовольствие плести невесть что о глиняных горшках, огородных сорняках и простых деревенских играх. Как вдруг Андреус резко перебил его.

— Ты можешь ее узнать? — Он пристально посмотрел на Коннора. Тайрон открыл было рот, желая вмешаться, но Андреус жестом приказал ему молчать.

Коннор непонимающе поглядывал то на короля, то на приятеля.