А дальше — пропуск в ее воспоминаниях более чем в полгода. Арчи уехал из злосчастного Стайлса сразу после проведенного на пределе нервов дня рождения Розалинды, потом вернулся и попытался снова жить в семье, снова уехал… Агата боролась за сохранение брака если не ради себя, то ради ребенка. Но ее борьба, ее страдания, ее страхи теперь не принадлежали ей самой, за каждым ее шагом уже следили восторженные поклонники и жадные до сенсаций журналисты: «Именно тогда, полагаю, я начала испытывать отвращение к прессе, к журналистам и толпе. Безусловно, это несправедливо с моей стороны, но в тогдашних моих обстоятельствах вполне естественно. Я чувствовала себя словно лисица, которую лающая свора собак настигает в ее собственной норе. Мне всегда была ненавистна публичность любого рода, теперь меня так выставляли напоказ, что порой жить не хотелось».
И сенсация состоялась. В начале декабря газеты Великобритании и Америки сообщили читателям ошеломляющую новость: Королева детектива пропала! ее автомобиль со всеми вещами найден брошенным, следов миссис Кристи нет, полиция ведет расследование. Заместитель главного констебля графства Суррей (явный поклонник детективов) уверил себя, что произошло убийство, в котором виновен — естественно! — муж. И хотя представитель полиции графства Беркшир считал, что произошло добровольное исчезновение, возобладала первая версия. Кристобаль Кристи получил от невестки письмо, где та упоминала даже место своего пребывания, но ему не поверили: сочли, что защищает брата выдумками. За полторы недели Арчи прошел через ад. Его открыто подозревали в убийстве, ему пришлось совершить невыносимый акт публичности — сделать заявление для прессы, выразив уверенность в том, что жена жива и не покончила с собой.
В убийстве заподозрили даже преданную Карло, на которую вдобавок свалилась забота о Розалинде. Вместе с тем искали следы самоубийства, прочесывали Англию в поисках или тела, или самой женщины. Через одиннадцать дней ее нашли живой и здоровой на вид в одном из отелей старинного водолечебного города Харрогита в Йоркшире, где она проходила курс оздоравливающих процедур под именем Терезы Нил. Арчи снова вынужден был сделать заявление для прессы, выдвинув версию амнезии. Но очищенный от клейма убийцы, он тотчас навлек на себя смешки: мол, покрывает любовную интрижку жены.
Она никогда не дала никаких разъяснений. Но поскольку это исчезновение так и осталось единственной таинственной историей в жизни создательницы стольких таинственных историй, в версиях никогда не было и нет недостатка. Одни полагают, что это была продуманная попытка обрушить на неверного мужа обвинение в убийстве, — совершенно невероятно, потому что неспортивно. Можно убить человека, но подбросить при этом улики против невиновного — это уже за пределами кодекса чести, на котором воспитывали англичан ее круга. Лишь самые недостойные убийцы в романах 1930-х годов заранее готовят козлов отпущения.
Другие приписывают ей «диссоциативную фугу» — временную амнезию, которая проходит сама через минуты или недели, не оставляя в памяти событий периода амнезии. Это хорошо объяснило бы, почему она никогда не упоминала обстоятельств исчезновения.
Третьи подробно, по минутам, восстанавливают все ее действия и разговоры («сидела в одиночестве с отсутствующим видом», «закуталась в шубу», «подняла дочкиного Синего мишку» и пр.), но все это является более или менее художественной реконструкцией предполагаемого, ведь наблюдать это никто не мог, а сама Агата Кристи, ее дочь и близкие никогда не прибавили ни слова к официальной версии об «амнезии».
А может быть, все проще: потрясенная публичностью скандала, в страхе перед путавшим тогда даже безвестных людей кошмаром бракоразводного процесса, она просто пожелала скрыться, передохнуть, укрепить нервы доступными ей средствами? Она записалась под чужим именем и фамилией соперницы. Результат амнезии? или измученный мозг находившейся, бесспорно, в состоянии нервного срыва женщины уцепился за первое вспомнившееся имя? К фамилии Нил она не имела предубеждения: позднее в романе «Карман, полный ржи» ее носит очень симпатичный инспектор.
Все эти версии весьма интересны, но гораздо интереснее другое. Задумывается ли кто-нибудь, почему так много шума вокруг этого исчезновения? да потому, что Агата Кристи жила в Англии. Исчезни французская знаменитость, все только посмеялись бы, как ловко она провела журналистов. В Америке газеты легко возбудили бы национальную истерию и кампанию под лозунгом «Ты можешь найти ее!», но после обнаружения пропавшей сенсация в две недели сошла бы на нет. В Англии она не забывается вот уже 90 лет и не исчезнет, пока не исчезнет сама Англия.
Э. Бульвер-Литтон в «Кенелме Чиллингли» рассуждал, что человек, о чьем исчезновении из дома сообщалось в полицейских объявлениях, просто не имеет права «пропасть и опять объявиться, вместо того, чтобы оказаться убитым. Все газеты напустились бы на него… именем общественной благопристойности потребовали бы исчерпывающих объяснений, почему он цел и вернулся, но никаких объяснений не приняли бы: жизнь, может быть, и спасена, но репутация потеряна». Такая огласка преследовала бы человека всю жизнь «неопределенными намеками на преступные наклонности или помешательство». Это строки из классического викторианского романа, но ничего не изменилось за полвека: возвращение исчезнувшего человека живым по-прежнему губило его репутацию. Так и произошло с Агатой Кристи, по каким-то причинам пожелавшей побыть не там, где ее привыкли видеть, и скрыться от журналистов. На время ей это удалось, но всю жизнь — и после смерти — это добровольное исчезновение именно преследовало ее «неопределенными намеками на помешательство».
Однако сенсационность исчезновения и готовность журналистов и биографов бесконечно обсуждать его причины заставили упустить из виду один немаловажный момент. Страдания Агаты Кристи, так тяжело переживавшей кризис в семейной жизни, очевидны. Но никто, кажется, не задался вопросом: а что все это значило для него? Муж оставляет жену — самое обыкновенное дело, стоит ли об этом размышлять? тогда стоило.
Развод в 1920-е годы был событием из ряда вон выходящим, редким, приковывавшим нездоровое любопытство даже к никому не известным персонам и имевшим самые неприятные последствия для тех, кто прошел через его унижение и публичный позор. И Арчи Кристи, который так заботился о своем социальном положении, так стремился сделать состояние, достичь достойного и стабильного положения, был так добропорядочен в душе и респектабелен в поведении, — неужели он этого не понимал? Разводы после войны постепенно становились чаще, но не в среде деловых людей, которые обязаны были любой ценой избегать пятен на репутации (для политиков это остается в силе по сей день). Признаваясь перед судом в измене, он, во-первых, лгал под присягой, поскольку заявлял о несуществовавшей связи с нанятой женщиной. Ложная клятва на Библии — преступление перед Богом, а это немало! Но божественная кара если и последует, то не скоро. Земная кара ждала его тотчас.
Виновный в разрушении семьи, он навсегда губил свою профессиональную репутацию надежного делового партнера; никогда бы не смог войти в правление какой бы то ни было фирмы или стать председателем любой комиссии; его не приняли бы ни в какой клуб, а в своем клубе он стал бы парией (до войны его просто оттуда исключили бы); на встречах однополчан его бы уже не приветствовали с прежним радушием; его перестали бы приглашать в хорошее общество, и он не имел бы ни тени надежды быть когда-либо принятым ко двору; священник отвел бы ему и его новой жене худшие скамьи в церкви (а еще недавно даже не допустил бы к причастию); торговцы отказали бы ему в кредите; родственники разорвали бы всякие отношения; соседи относились бы с подозрением или неприязнью. Перечитайте под этим углом зрения роман «По направлению к нулю» и почувствуйте атмосферу всеобщего осуждения, окружавшую разведенного человека, а ведь там речь идет о богатом спортсмене-любителе, а не о бизнесмене, стремящемся сделать карьеру в Сити. Наконец, он лишался отцовских прав и возможности хоть издали видеть Розалинду, а вместе с тем большая часть его доходов уходила бы на содержание дочери и бывшей жены. Конечно, он мог сохранить каких-то друзей, в основном из числа таких же разведенных, но они ни в малейшей степени не могли компенсировать ему то, что он терял. То был полный жизненный крах.