Сознавала ли Агата, что повторяет те викторианские отношения матери и ребенка, которые определяли ее собственное детство? сказка вечером, перед приходом мужа, а в остальное время чтобы «из детской ни звука». Но в одном она не воплотила для своей дочери свой же идеал счастливого детства — у Розалинды не было Дома.
Поймав удачу, она попробовала хотя бы оставить неудобный Лондон: «Я хотела, чтобы мы подыскали небольшой коттедж в пригороде, откуда Арчи было бы нетрудно ездить каждый день на службу в Сити и где Розалинда играла бы на просторной лужайке у дома, а не была привязана к жалким островкам травы между домами, и нам не приходилось бы водить ее за тридевять земель в парк. Я мечтала жить в пригороде. Мы решили переехать, если удастся найти недорогой коттедж».
Арчи вполне одобрил идею переезда, его доход составлял почти две тысячи фунтов в год, что являлось уже полной обеспеченностью — он мог с гордостью смотреть в лицо теще, ибо преуспел сверх всяких ожиданий. Но для него понятие «природа» теперь неразрывно связалось с «полем для гольфа». Его жена, лишенная любимых воскресных прогулок по окрестностям Лондона, превратилась в «гольфную вдову». А после того, как Арчи приняли в престижнейший Саннингдейлский гольф-клуб, его судьба решилась окончательно:
«Я ничего не имею против того, чтобы жить за городом, — сказал Арчи. — Мне это даже нравится, и Розалинде будет хорошо. Сайт любит природу, и ты, я знаю, но если так, есть только одно место, где мы можем жить, — это Саннингдейл.
— Саннингдейл?! — с тревогой переспросила я. Это было не совсем то, что я имела в виду, говоря о пригороде. — Но это же страшно дорогое место. Там живут только богачи».
Но он был непреклонен, а она — естественно — уступила. Конечно, о коттедже в таком месте нельзя было и мечтать. Они нашли викторианскую усадьбу, уже разделенную на четыре квартиры, и за разумные деньги сняли одну из них. Розалинда могла теперь дышать воздухом, не уходя от дома на две мили, и кататься на велосипеде, не рискуя постоянно угодить под машину. А ее мать получила свой гонорар в 500 фунтов от «Ивнинг ньюс» и…
«— Почему бы тебе не купить автомобиль?
— Купить автомобиль?! — Я посмотрела на него в изумлении. Автомобиль — последнее, о чем я могла помыслить. Ни у кого из наших друзей автомобиля не было. Я продолжала считать, что автомобили — это для богатых: они проносились мимо со скоростью двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят миль в час, в них сидели дамы в шляпах с шифоновыми шарфами, завязанными под подбородком, и мчались они в какие-то неведомые мне дали.
— Автомобиль?! — переспросила я. Думаю, в тот момент я была похожа на зомби.
— Почему бы и нет?
А почему бы и в самом деле нет? Это было в пределах наших возможностей. Я, Агата, могла позволить себе иметь автомобиль, собственный автомобиль! Должна признать абсолютно честно, что из двух событий в жизни, приведших меня в наивысшее волнение, одним была покупка автомобиля: моего любимого „морриса каули“ с носом бутылочкой.
Второй раз я испытала такой же восторг сорок лет спустя, будучи приглашенной самой королевой на ужин в Букингемский дворец!»
Разумеется, водил машину Арчи. Его расположение духа после переезда стало великолепным, семейная жизнь снова обоим доставляла такую же радость, как в их первой лондонской квартире. Он с увлечением учил жену управлять автомобилем, проявляя чудеса терпения и внушая уверенность в себе. Он ставил перед нею серьезные задачи и заставлял их решать, и если ему требовалось поехать в город, она обязана была отвезти его на станцию — и никаких возражений!
«— Я совершенно не умею разворачиваться, — продолжала я приводить свои доводы. — И вообще машина всегда едет не туда, куда, мне кажется, она должна была бы ехать.
— Тебе не придется разворачиваться, — уверенно заявил Арчи. — Ты прекрасно крутишь баранку — а больше ничего и не надо. Если поедешь с разумной скоростью — все будет в порядке. На тормоза ты жать умеешь.
— Этому ты меня научил в первую очередь, — согласилась я.
— Разумеется. Не вижу причин для беспокойства.
Думаю, никто, кроме Арчи, не доверил бы мне тогда машину. Ему же всегда казалось само собой разумеющимся, что я могу делать многое, о чем сама не догадываюсь. „Конечно, ты это умеешь, — говорил он бывало. — Почему бы, собственно, тебе этого не уметь? Если ты постоянно будешь думать, что ты того не умеешь, сего не умеешь, ты никогда ничему и не научишься“».
Осмелев, Агата стала разъезжать сама, даже отправлялась в Эшфилд за матерью и катала ее по неизведанным местам. Свобода передвижения, которую доставила ей машина, не поддавалась описанию. По воскресеньям приезжала Нэн Уотс со вторым мужем, заядлым гольфистом. Гостей-негольфистов Арчи не соглашался принимать, дабы не лишиться любимого субботнего развлечения. Все было чудесно, но вдруг ушла Сайт, пожелавшая продолжить карьеру за границей и со временем достичь положения гувернантки. К Розалинде взяли французскую швейцарку, оказавшуюся бездарным педагогом. Она доводила девочку до бешенства тупостью, не умела справляться с ее дурным настроением и вмиг превратила детскую в ад. Розалинда вела себя безобразно, Агата нервничала, но муж, как обычно, помог ей взглянуть на положение с правильной стороны:
«— Что мне делать? — спрашивала я у Арчи. — Она просто чудовище. Я наказываю ее, но от этого ничего не меняется. Ей начинает нравиться мучить бедную девушку.
— Мне кажется, бедной девушке это достаточно безразлично, — отвечал Арчи. — В жизни не встречал более апатичного существа».
Няню уволили без лишних извинений, и впредь в романах Агаты Кристи француженки стали синонимом педагогической беспомощности. Теперь миссис Кристи мечтала о шотландке на должность секретаря-гувернантки. Она нашла ее по объявлению — Шарлотт Фишер, в дальнейшем Карло. Розалинда, словно по мановению волшебной палочки, превратилась в послушную девочку, а ее мать начала учиться диктовать свои произведения ради максимальной скорости сочинительства. Ей страшно хотелось поскорее избавиться от каторжного контракта у Джона Лейна. Тот допустил одну промашку: в договоре стояло слово «книга», а не «остросюжетный роман». Она принесла ему повесть на мистический сюжет по своему раннему рассказу. Как она предвидела, повесть отвергли, но условие контракта было ею тем самым выполнено (вместо отвергнутой повести Лейн вынужденно опубликовал сборник ее журнальных рассказов о Пуаро), после чего осталось представить только один роман. Не желая напрягаться, она надиктовала веселый и беззаботный «Замок Чимниз» — и гора упала с плеч. Новый договор, по совету Корка, она заключила с издательством «Коллинз» и осталась ему верна на всю жизнь (там-то уже понимали, кто к ним пришел! и думали вперед на полвека).
«Тот счастливый период был отмечен и многими другими удачами. Розалинда пошла в школу, и ей там очень нравилось. У нее появились милые друзья. У нас были славная квартира и сад, у меня — мой любимый „моррис каули“ с носом бутылочкой и Карло Фишер, и в доме царил мир. Арчи жил и дышал только гольфом, только о нем мечтал, думал и говорил; наладилось у него и здоровье, расстройства на нервной почве стали реже. Все было прекрасно в этом лучшем из миров…»
Они завели собаку — терьера Питера, отложили рождение второго ребенка на неопределенное будущее, так как сейчас Арчи было некогда: он играл в гольф. И вообще бесконечно любил Розалинду, возился с ней, когда отвлекался от работы и гольфа. Он по-прежнему не желал иметь сына, а другой дочери ему не требовалось. Агата «усыновила» Питера, относясь к нему как к ребенку. Для полнейшего идеала семейной жизни осталось приобрести-таки собственный дом, что в окрестностях Саннингдейла было непросто. Они нашли подходящий по цене, размеру и с хорошим садом, но с ужасной репутацией, отчего и упала его цена.