Майор Устиян выслушал его с сочувствием, сказал:
— Это хорошо, что сомневаетесь. А то иные, прыткие, и не ведают, что это такое — сомнения в себе. — И неожиданно жестко проговорил: — Вы свободны, лейтенант. Можете идти…
Алексей не понял, что означает это «вы свободны», то ли его отпустил майор из своего кабинета, то ли удовлетворил его просьбу об увольнении. Он возвратился к себе, снова открыл Дело, читал его все с той же тяжелой ненавистью к палачам. На последнем листе он прочитал, что палач осужден к исключительной мере наказания, приговор приведен в исполнение.
Вот так и шли у Алексея эти изначальные в его работе дни — в сомнениях и раздумьях. В первый же свободный вечер он забежал к Олегу Морозу. У того в делах был порядок, он по-прежнему собирал материалы по НЛО и на работе преуспевал — получил патент на какое-то изобретение. Алексей познакомился с его женой, вполне симпатичной девушкой. Олег сообщил последнюю информацию о любимых своих неопознанных объектах, которую, как он сказал, чуть доверительно понизив голос, получил из первых рук. Что это за «руки», уточнять не стал.
О своей работе Алексей сказал ему кратко:
— Буду заниматься розыском бывших военных преступников.
— Неужели таковые сохранились? — изумился Олег. — Я думал, их давным-давно вывели под корень.
— К сожалению, нет.
— Но ведь столько лет прошло! Кому они сейчас нужны, эти гнилые пни? Сами перемрут…
«Ну вот, — подумал Алексей, — у Олега такие же настроения, как, к сожалению, у многих: мол, зачем тратить силы и энергию на экс-палачей, сами втихомолку передохнут в своих берлогах, они ведь как одряхлевшие змеи, еще шевелятся, но ужалить уже не могут. А то, что зло, такое страшное и опасное, не может оставаться безнаказанным — это, мол, уже из области теории, благих пожеланий».
— Слушай, — неожиданно для себя рассердился Алексей, его очень задело какое-то несерьезное представление Олега о том, чему он посвящает если не жизнь, то, во всяком случае, ближайшие годы. — Слушай, я проведу сейчас очень жестокую параллель, ты не обижайся, ладно?
— Валяй, — добродушно согласился Олег. Его жена Тая с интересом прислушивалась к разговору.
— Представь себе, у тебя и Таи родится сын…
— А чего представлять? — заулыбался Олег. — Скоро у нас появится маленький Олежек…
Алексей заметил уже, что Тая по квартире ходит хотя и легко, но вразвалочку и все тянется к соленому на столе. Он заколебался, но решил все-таки довести до конца свои параллели.
— Родился у вас сын, вы его растите, любите…
— Ох, как будем любить! — подтвердил Олег.
Алексей закончил свою мысль резко и жестко:
— И вот находится подлец, который лишает его жизни… Вы бы его простили даже через много-много лет? Забыли бы это? Или жили уверенностью, что закон, общество покарают негодяя?
— Ты что? — опешил Олег.
— Алеша, вы… вы… — Тая как-то сникла, сжалась при одной только мысли, что такое может произойти.
— Что я? — продолжал Алексей. — Конечно же, я от всего сердца желаю, чтобы ничего подобного не произошло ни с вами, ни с кем-либо другим. Но одних пожеланий в таком деле мало.
В комнате долго стояла тишина. Тая, хлопотавшая с чаем, пока говорил Алексей, опустилась на краешек стула да так и осталась сидеть — тихая, погрустневшая. Олег машинально поглаживал переплет сборника работ об НЛО, который перед этим показывал Алексею.
— Я как-то не подумал о твоей работе в таком плане, — проговорил он. — Нет-нет, конечно же, не ставил под сомнение ее необходимость. Однако казалось, что она не касается лично меня, моей семьи, — из другого мира, в котором обитают всякие «бывшие»: военные преступники, эсэсовцы, коричневые идолы и тому подобная нечисть.
— Военные преступники не могут быть «бывшими», — поправил его Алексей. — Я по аналогии с твоими НЛО, которые ты пытаешься установить, свои «объекты» иногда называю тоже сокращенно — НПО: Неопознанные преступные объекты. И если твои НЛО могут быть, могут не быть, то мои должны устанавливаться с абсолютной точностью.
Они еще недолго поговорили тогда, разговор не очень складывался, главное было сказано.
— Приезжай с Герой, — прощаясь, пригласил Олег.
— Обязательно, — пообещал Алексей. Говорить, что не виделся с Герой, не стал.
Прошло несколько месяцев, прежде чем Алексей почти избавился от той робости, с которой впервые вошел в старинный особняк на тенистой тихой улице. Но чем бы он ни занимался, какие бы поручения ни выполнял, он не забывал о наказе дяди Егора — хоть на краю света отыскать палачей рода Адабашей. А все его усилия пока ни к чему существенному не привели. Не удавалось нащупать хотя бы ниточку, ухватившись за которую, можно было бы увереннее вести поиск. Да и сложно все оказалось: ни свидетелей, ни каких-либо следов преступления.
Алексей в местном архиве изучил документы о партизанском движении в крае. Он читал воспоминания партизан и подпольщиков, донесения командиров партизанских групп, чудом уцелевший архив отряда «Мститель» — он читал все это, и героические деяния людей открывались ему.
Майор Устиян подсказывал, советовал, на что ему следует обратить внимание в первую очередь. Алексей поражался памяти майора — тот помнил мельчайшие подробности давно миновавших событий.
В одном из сборников документов, изданных областным архивом вскоре после войны, был опубликован Акт Чрезвычайной комиссии по установлению зверств немецко-фашистских оккупантов на территории области. В этом документе назывались населенные пункты, города, районы, и против каждого из них стояли три цифры: сколько всего там было замучено и расстреляно людей, в том числе мирных жителей и военнопленных. С трепетом отыскал он: «Адабаши — 176 человек». Под графой «военнопленные» здесь стояла черточка — прочерк. Да, так оно и было — только женщины, старики, дети легли в противотанковый ров, который вырыли своими руками, чтобы остановить чужеземное нашествие. Захватчики нелегко, но перешагнули через ров, их не остановили на этом рубеже, однако на других таких же рубежах их снова встречали огнем и мужеством. Пришел час, и их погнали обратно.
В воспоминаниях свидетелей зверств оккупантов, написанных сразу после освобождения области, по горячим следам, часто упоминался начальник особой зондеркоманды «Восток» майор Гайер. Однако в трофейных документах Алексей не нашел ни одного упоминания о дислокации на территории области во время оккупации такой зондеркоманды. Не удалось ничего обнаружить и о Гайере — словно бы его и не существовало, призрак да и только. Оставалось только предположить, что каратели сами себя называли командой «Восток», а официально у нее, очевидно, был номер, как и у других таких же «команд».
«Гайер» переводится с немецкого как «Коршун», удобно для клички. Возможно, и уцелевшие жертвы расправ, и бывшие полицейские принимали за фамилию именно кличку? Откуда было им знать фамилию эсэсовца довольно высокого ранга? Были разночтения и в звании палача. Одни его запомнили майором, другие утверждали, что он — подполковник. Или Гайер-Коршун делал быструю карьеру, или речь шла о разных лицах… В любом случае он тщательно заметал свои следы. Мешали и чисто временные обстоятельства: с тех дней прошло уже четыре десятилетия. Годы отделили прошлое плотной, почти непроницаемой завесой. Временами Алексею казалось, что пройти сквозь нее невозможно.
В беседе с Туршатовым Алексей упомянул о письме Ганса Каплера. Когда к ним в университет приехала студенческая делегация из Мюнхена, Ганс сразу понравился Алексею. Он был свойским парнем, его энергия и глубочайшая убежденность, что надо всем лечь на рельсы, чтобы остановить «ядерный экспресс», как он именовал гонку вооружений, вызывали глубокую симпатию. Он много рассказывал об антивоенных маршах молодежи, а на виске у него белел тоненький шрам — след кастета неонациста.
Алексей и Ганс много разговаривали о жизни, о тех проблемах, которые волновали их обоих. Конечно, зашел разговор и о судьбе рода Адабашей, о письмах Ирмы Раабе Егору, о том, что Алексей пытается найти следы карателей. Он рассказывал все это и вдруг прикусил язык: «Ганс — немец, зачем же я ему говорю о том, что, наверное, вызывает раздражение? Он ведь наш гость».