Он услышал смех на лестнице и посмотрел туда. Жаклин уходила рано, наверняка с одним из своих знаменитых и денежных знакомых. Спору нет, у нее талант уносить золото с хорошо охраняемых приисков, даже алмазы у «Де Бирса».[65] Мужчину, который был с ней, он видеть не мог, тот шел с другой стороны от Жаклин, странно отвернувшись.

Потом на какое-то мгновение он его увидел, их глаза встретились. Седеющий оператор почувствовал, как у него, словно от удара, перехватило дыхание. Он не мог поверить своим глазам, всматриваясь в лицо, в голову, которую видел в последний раз много лет тому назад. Да и тогда только в темноте, потому что они работали ночью… погибли ночью.

О Боже, это был он! Из претворившихся в жизнь — смерть — кошмаров за тысячи миль отсюда. Это был он!

Оператор поднялся из-за пульта словно в трансе. Снял свой наушник-микрофон и уронил. Едва наушник стукнулся об пол, пульт зажегся сигналами вызовов, ответом на которые был лишь неразборчивый гул. Оператор сошел с площадки пульта и заторопился по проходу, чтобы получше рассмотреть Жаклин Лавье и сопровождавшего ее человека-призрака. Призрак этот был убийцей — страшнейшим из всех, кого ему довелось знать, — и вот он появился. Ему говорили, что это может произойти, но он не верил. Теперь пришлось поверить. Это был тот самый человек.

Он отчетливо видел обоих. Видел его. Они дошли до середины прохода, направляясь к выходу. Он должен остановить их. Остановить ее! Но выскочить и закричать означало бы смерть. Мгновенную, с пулей в голове.

Они подошли к дверям. Тот раскрыл их и вывел ее на мостовую. Седовласый выбежал из своего укрытия и через поперечный проход добежал до витрины. На улице тот остановил такси, открыл дверцу и пригласил Жаклин в машину. О Боже, она уехала!

Оператор повернулся и со всех ног бросился к лестнице. Он столкнулся с двумя удивленными клиентами и продавцом, взбежал по лестнице, кинулся через антресоли в коридор к открытой двери студии.

— Рене, Рене! — закричал он, врываясь туда.

Бержерон с удивлением выглянул из-за мольберта:

— Что такое?

— Этот человек с Жаклин! Кто он? Сколько он здесь пробыл?

— А? Вероятно, американец. Его зовут Бригс. Жирный телок, сегодня он неплохо поработал на ваш валовой доход.

— Куда они направились?

— Я не знал, что они куда-то пошли.

— Она ушла с ним.

— Наша Жаклин сохранила хватку, не так ли? И здравый смысл.

— Найди их! Уведи ее!

— Зачем?

— Он знает! Он убьет ее!

— Что?

— Это он! Могу поклясться! Этот человек — Каин!

Глава 15

— Этот человек — Каин, — решительно заявил полковник Джек Маннинг, словно ожидая, что по меньшей мере трое из четырех сидящих за столом заседаний в Пентагоне штатских будут ему возражать.

Каждый из них был старше его по возрасту, и каждый считал себя более опытным. Ни один не был готов признать, что армия раздобыла информацию там, где их собственная организация потерпела неудачу. Был и четвертый штатский, но его мнение в расчет не бралось. Он был членом Комитета конгресса по надзору, его привечали, но всерьёз не принимали.

— Если мы теперь не начнем действовать, — продолжал Маннинг, — даже с риском раскрыть все, что узнали, он снова выскользнет из сети. Одиннадцать дней тому назад он был в Цюрихе. Мы убеждены, что он и теперь там. И это Каин, джентльмены.

— Сильно сказано, — заметил лысеющий, похожий на птицу специалист из Совета национальной безопасности, прочитав справку об операциях в Цюрихе, которая была роздана всем сидящим за столом. Его звали Альфред Джиллет, это был эксперт по проверке и оценке кадров. Он считался в Пентагоне человеком способным, мстительным и со связями.

— Я нахожу это странным, — добавил Питер Ноултон, один из заместителей директора Центрального разведывательного управления, мужчина на середине шестого десятка, сохранивший стиль, внешность и манеры члена «Лиги плюща»[66] тридцатилетней давности. — По нашим источникам, в это самое время — одиннадцать дней тому назад — Каин находился в Брюсселе, а не в Цюрихе. Наши источники ошибаются редко.

— Вот что сильно сказано, — вмешался третий штатский, единственный из сидящих за столом, кого Маннинг действительно уважал. Он был старше всех, бывший олимпийский чемпион по плаванию Дэвид Эббот, чей интеллект равнялся его физическим достоинствам. Он приближался к семидесяти, но по-прежнему сохранял прямую осанку, остроту ума, хотя лицо, изборожденное жизненными превратностями, которых он никогда бы не открыл другим, это лицо выдавало его возраст. Он знает, о чем говорит, подумал полковник. Хотя теперь он был членом всесильного Комитета сорока, в ЦРУ он работал со времени его возникновения. Его коллеги по разведывательной работе дали ему кличку «Молчаливый Монах тайных операций».

— В мое время в Управлении, — продолжал Эббот, усмехнувшись, — источники чаще подтверждали друг друга, нежели вступали в противоречие.

— У нас разные методы проверки, — настаивал заместитель директора. — Простите, мистер Эббот, но наша система передачи информации действует практически мгновенно.

— Это передача, а не проверка. Но я не буду спорить, похоже, что у нас расхождения налицо. Брюссель или Цюрих.

— Данные насчет Брюсселя бесспорны, — настаивал Ноултон.

— Давайте послушаем, — сказал Джиллет, поправляя очки. — Мы можем вернуться к цюрихскому заключению, оно перед нами. Наши источники также имеют что предложить, хотя их сведения не опровергают сообщения о Брюсселе и Цюрихе. Это случилось около полугода тому назад.

Седовласый Эббот посмотрел на Джиллета:

— Полгода тому назад? Я не помню, чтобы СНБ сообщал что-либо о Каине полгода тому назад.

— Это не получило полного подтверждения, — отвечал Джиллет. — Мы стараемся не обременять Комитет непроверенными данными.

— Снова сильно сказано, — вставил Эббот.

— Конгрессмен Уолтерс, — обратился полковник к человеку из Надзора, — есть у вас какие-нибудь вопросы, прежде чем мы пойдем дальше?

— Да, черт возьми, — протянул сторожевой пес конгресса от штата Теннесси, переводя умный взгляд с одного присутствующего на другого, — но поскольку я тут новичок, продолжайте беседу, а я решу, когда мне вступить.

— Отлично, сэр, — сказал Маннинг, кивнув представителю ЦРУ Ноултону. — Так что там насчет Брюсселя одиннадцать дней тому назад?

— На площади Фонтанов был убит человек, тайный посредник в торговле бриллиантами между Москвой и Западом. Он действовал через одно из отделений «Русалмаза», советской фирмы в Женеве, осуществляющей все подобные сделки. Мы знаем, что это один из способов, каким Каин переводил свои фонды.

— Что связывает это убийство с Каином? — с сомнением спросил Джиллет.

— Первое: способ. Орудием послужила длинная игла, с хирургической точностью всаженная в жертву на многолюдной площади. Каин применял это орудие раньше.

— Это верно, — согласился Эббот. — Примерно год тому назад один румын в Лондоне и еще один всего за неделю до него. В обоих случаях подозрения сходились на Каине.

— Подозрения, но не доказательства, — возразил полковник Маннинг. — То были высокопоставленные политики-невозвращенцы. Ими мог заняться КГБ.

— Или Каин с гораздо меньшим для Советов риском, — возразил человек из ЦРУ.

— Или Карлос, — повысил голос Джиллет, — ни Карлос, ни Каин политикой не занимаются. Оба работают по найму. Почему всякий раз, когда совершается убийство с заметными последствиями, мы приписываем его Каину?

— Потому что всякий раз, — отвечал Ноултон, не скрывая снисходительности, — информированные источники независимо друг от друга сообщали одну и ту же информацию. Поскольку информаторы между собой не знакомы, вряд ли тут может быть совпадение.

— Все это слишком ладно сходится, — упорствовал Джиллет.

— Вернемся к Брюсселю, — вмешался полковник. — Если это был Каин, то зачем ему убивать брокера из «Русалмаза»? Он же его использовал?