Почему Париж? По каким-то необъяснимым причинам город притягивает его словно магнит.

Вы не беспомощны. Вы найдете дорогу… Доверяйтесь интуиции, в пределах разумного, конечно.

В Париж.

— Вы бывали в Цюрихе раньше? — спросил Борн заложницу.

— Нет.

— Надеюсь, вы понимаете, что врать ни к чему?

— Зачем мне врать? Пожалуйста, позвольте мне остановиться! Отпустите меня.

— Сколько вы уже в Цюрихе?

— Неделю. Конференция продолжалась неделю.

— Значит, с городом уже знакомы?

— Я почти не выходила из отеля. Не было времени.

— Расписание, что вывешено на стенде в холле гостиницы, не показалось мне таким уж насыщенным. Всего две лекции в день.

— Это приглашенные лекторы, их было не больше двух в день. Основная работа проходила на коллоквиумах… маленьких коллоквиумах. Десять — пятнадцать человек, разные страны, разные интересы.

— Вы из Канады?

— Да. Я работаю в Казначейском совете при канадском правительстве, в департаменте национального дохода.

— Значит, вы не медик?

— Я экономист. Университет Макгилл, Пембрук-колледж, Оксфорд.

— Потрясающе!

Внезапно она сказала довольно резко:

— Я обещала позвонить сегодня вечером в Канаду. Мое руководство ждет вестей. И если я не объявлюсь, они встревожатся и могут обратиться в полицию.

— Понятно. Об этом стоит подумать.

Борн вдруг сообразил, что все это время Мари не выпускала из рук сумочку. Он наклонился вперед и поморщился: боль снова напомнила о себе.

— Дайте мне вашу сумочку.

— Что? — Одной рукой она схватила сумку, тщетно надеясь ее удержать.

Борн протянул руку, его пальцы стиснули мягкую кожу.

— Следите за дорогой, доктор, — сказал он, вновь откидываясь на сиденье.

— Вы не имеете права… — Она замолчала, сознавая нелепость подобного замечания.

— Знаю. — Он открыл замочек и поднес сумку к маленькой лампочке. Как и следовало ожидать, все было в полном порядке: паспорт, бумажник, кошелек для мелочи, ключи, множество записок и бумаг аккуратно сложены в двух отделениях: Борн искал телеграмму, которую Мари вручил клерк. Вот она, в желтом фирменном конверте «Карийон дю Лак». Телеграмма из Оттавы. «Ежедневные отчеты превосходны. Отпуск предоставлен. Буду встречать в аэропорту среду, 26. Позвони или телеграфируй номер рейса. В Лионе не пропусти „Прекрасную мельничиху“. Кухня отменная. Целую. Питер».

Джейсон положил телеграмму обратно в сумочку. И вдруг увидел спички в белой глянцевой обложке. Взял в руки и поднес к глазам. Ресторан. Ресторан… Что-то беспокоило Джейсона, что именно, он понять не мог, но что-то связанное с рестораном. Он взял себе спички, закрыл сумочку и бросил на переднее сиденье.

— Я увидел то, что хотел, — сказал он. — Помнится, вы говорили, что ждете сообщения из Оттавы. Вы его получили; до двадцать шестого больше недели.

— Умоляю вас… — Это была мольба о пощаде.

Джейсон понял это, но ответить не мог. В ближайшее время он не сможет обойтись без нее. Мари необходима ему как костыль безногому, вернее, как необходим шофер человеку, который не может сам сесть за руль. Только за руль другой машины.

— Разворачивайтесь, — приказал Борн. — Едем назад, в «Карийон дю Лак».

— Обратно?

— Да, — ответил он, не сводя глаз с глянцевой коробочки, поворачивая ее так и эдак, поднося то и дело к бледной лампочке на потолке. — Нам нужна другая машина.

— Нам?! Нет, вы не посмеете! Я никуда… — Она снова замолчала, не договорив. Что-то неожиданно пришло ей в голову, не проронив больше ни слова, она выкрутила руль и нажала на акселератор с такой силой, что машина сорвалась с места, колеса бешено завертелись. Но тут же отпустила педаль и вцепилась в руль, стараясь успокоиться.

Борн оторвался от спичек, посмотрел на Мари, на длинные рыже-каштановые волосы, рассыпавшиеся по плечам. Вынул пистолет, наклонился и приставил дуло к ее щеке.

— Хочу, чтобы вы поняли. Вы должны исполнять точно то, что я скажу. Пойдете рядом со мной, пистолет будет лежать у меня в кармане. И будет нацелен вам в живот, как сейчас нацелен в голову. Как видите, я борюсь за свою жизнь и не колеблясь нажму на курок. Ясно?

— Ясно, — выдохнула она, ужас охватил ее.

Борн убрал пистолет, он ощутил удовлетворение.

Удовлетворение и отвращение.

Отпустите свой рассудок на свободу… Спички! Что же неладно с этими спичками? Нет, дело не в спичках, а в ресторане… Тяжелые балки, свечи, черные… треугольники снаружи. Белый камень и черные треугольники. Три? Три черных треугольника.

Кто-то был там… в ресторане с тремя черными треугольниками на фасаде. Видение было таким четким, таким ярким… таким тревожным. Существует ли это место?

Могут всплыть важные воспоминания… могут ожить некоторые каналы, до сих пор подавленные.

Что происходит? Боже, я больше не могу!

Огни отеля были уже видны впереди. Борн еще не решил, что предпринять, но исходил из двух соображений. С одной стороны, убийцы вряд ли остались в отеле, с другой — в лицо он знает только двоих и не сможёт опознать прочих, если те где-то поблизости. Не хотелось бы угодить в ловушку собственного изготовления.

— Сбавьте скорость, — сказал Борн женщине. — Сворачивайте налево.

— Но там же выход, — возразила Мари. — Мы подъедем не с той стороны.

— Никто не собирается выходить. Проезжайте на стоянку.

Перед входом в отель стояли четыре полицейские машины, мигалки работали, создавая атмосферу чрезвычайности. Полицейские в форме, клерки в смокингах, возбужденные постояльцы, вопросы и ответы. Никто и не заметил автомобиля, въехавшего на стоянку.

Мари остановилась на свободном месте, выключила мотор и застыла, глядя перед собой.

— Осторожно и медленно откройте дверцу и выходите, — сказал Борн, опустив стекло. — Потом поможете мне. Помните, окно открыто, а пистолет у меня в руке. Вы в двух шагах, и я не промахнусь.

Запуганная до смерти Мари Сен-Жак повиновалась, словно автомат. Борн оперся на дверцу и выбрался на тротуар. Переступил с ноги на ногу, способность двигаться возвращалась. Он мог идти. Не очень твердо, прихрамывая, но самостоятельно.

— Что вы собираетесь делать? — спросила женщина, словно боясь услышать ответ.

— Ждать. Рано или поздно кто-то подъедет и припаркует здесь машину. Что бы там ни стряслось, все еще обеденное время. Столики заказаны, встречи назначены, в том числе и деловые, эти люди не станут менять планов.

— А когда машина появится, как мы возьмем ее? — Она помолчала и сама ответила на свой вопрос: — Господи, вы собираетесь убить того несчастного, что окажется за рулем!

Джейсон схватил ее за руку, белое как мел, испуганное лицо было совсем рядом. Нужно держать ее в страхе, но не стоит перегибать палку, она близка к истерике.

— Если другого выхода не будет, то убью, но не думаю, что это понадобится. Машины обычно паркуют дежурные, а ключи оставляют на приборной доске или под сиденьем. Так проще.

Вспыхнули фары подъезжающего автомобиля. За рулем — служащий отеля. Машина шла прямо на них, Борн встревожился, но тут же заметил свободное место рядом. Но они попали в полосу света фар, их видели.

Столик, заказанный на обеденное время… Ресторан. Джейсон решился, нужно воспользоваться случаем.

Молодой человек в униформе дежурного вышел из маленького двухместного автомобиля и бросил ключи под сиденье. Обходя машину, кивнул им не без любопытства.

Борн заговорил по-французски:

— Молодой человек, не будете ли так любезны помочь нам?

— Да, мсье? — Помня о событиях в отеле, дежурный подходил с опаской.

— Я неважно себя чувствую, перебрал вашего отличного швейцарского вина.

— Бывает, мсье! — Парень широко улыбнулся, явно успокаиваясь.

— Моя жена считает, что хорошо бы подышать свежим воздухом, прежде чем отправиться в город.

— Прекрасная мысль, мсье.

— Внутри все еще не угомонились? Я уж было думал, полицейские не выпустят нас, однако этот офицер вовремя понял, что еще минута — и меня стошнит прямо на его форму.