Карл Шейн шумно вздохнул, шагнул вперед, словно загораживая от Юрия жену, выжидающе замер у выхода, подняв руку к тюлевому пологу.

-    Пожалуйста.

Шейн помедлил и добавил:

-           Передайте. э. молодой человек. вашему Рихарду.э. Францевичу, что нам больше нечем его порадовать. Да и что ему тут делать, большому человеку, в эдакой глуши.

Юрий напрягся, но тут же взял себя в руки.

-         Очень рад был познакомиться, - снова широко улыбнулся и вышел во двор.

Трое его спутников сидели в машине, из настежь распахнутых дверей бухали басы стереосистемы, вился сигаретный дым. Юрий достиг калитки, рявкнул Витьку:

-       Выруби свою бубнилу! Сколько раз говорить - не коптите в салоне, не люблю!

Повернулся к застывшим на крыльце Шейнам, громко попрощался, учтиво кивая:

-        Извините, что потревожили. Агнесса Ивановна, Карл Иваныч. Будьте здоровы! Рихард Францевич обязательно вас навестит. Еще раз, извините.

-    Рихард Францевич?.. А это кто? - недоуменно спросил Витек.

-    Дед Пихто! - зло бросил Юрий. - Заводи лайбу, отваливаем.

Он забрался на заднее сиденье, повернул голову к развалившемуся в углу крепышу:

-        Адресок и мордочки, Толик, запомни. Под утречко тут придется почистить.

Тяжелый внедорожник круто развернулся, переваливаясь через неглубокую канавку вдоль улицы. Облако смрадного чада на миг коснулось нарядно выкрашенного палисадника Шейнов и тут же развеялось в воздухе.

НОЧЬЮ на Иркутской в Клюевке забушевал пожар. К утру от карамельного домика стариков Шейнов, который нарядно выделялся на улице среди других домов, уже много лет вызывая глухую зависть и раздражение соседей иноземной аккуратностью и ухоженностью, остались головешки и закопченный остов большой русской печи, когда-то сложенной умелыми руками Карла Шейна.

Зная национальную педантичность старого соседа-немца, клюевцы недоумевали: как же он так опростоволосился? Или проводка замкнула? Иль чего-то улыбчивая бабушка Аглая проворонила, среди лета устроив постряпушки в доме, а не в летней кухоньке? У кого теперь спросишь. Хорошо хоть огонь на соседей не перекинулся, быстро подхватились, заливали ревущий огонь всем уличным табором, пока не прикатила, к шапочному разбору, леспромхозовская пожарка...

Среди дымящихся головешек, уже при утреннем свете, пожарные и милиционеры отыскали три скрюченных огнем тела. Два человечьих и один, маленький, собачонки. Кто-то сказал, что, вроде бы, лаяла она ночью, но недолго - замолкла, как подавилась...

Криминала в пожаре следствие не нашло.

Следствие, конечно, громко. Приехала к концу дня изнывающая от жары девица из районной прокуратуры, брезгливо перебрала бумаги в милиции и у пожарных. Чего мудрить-то? Обычная сельская бытовуха, мало ли их, старичков маразматических. Жаль, конечно, - не алкаши какие-нибудь, но чего уж тут поделать.

Связать вчерашний приезд в поселок вежливого молодого мужчины на японском внедорожнике, его интерес к Шейнам, с пожаром никому и в голову не пришло. Ну, заехал мужик в поселковый совет, ну, спросил про каких-то старичков у скучающей девчушки, замещающей на время летних каникул - пока райотдел милиции замену не отыщет - свою старшую сестру-паспортистку, ушедшую в декретный отпуск. Девчонка через пять минут и думать забыла, тем более, что вскоре лихой кавалер на тарахтящем «Минске» подкатил!

А и связала бы, будь полюбопытнее да подогадливее, - и что? Кто спрашивал - не назвался. Приехал и уехал.

Клюевка, конечно, не такой большой поселок, но заезжих здесь хватает. И насчет рыбки - омуля соленого, или холодного/горячего копчения - наведываются, и за клубникой, которую здесь в огороде не выращивает разве что самый ленивый. Опять же отдохнуть дикарем на побережье - красота! Так что, зелень огородная, молочко, сметанка, творожок домашний - все кстати. И трасса федеральная, по которой валом прут караваны перегонщиков - чуть ли не сплошная лента японского автомобильного «сэконд хэнда». Тоже людям надобно перекусить, отдохнуть. В общем, предостаточно народу толкется круглый год. И сколь уж времени такая толчея.

А что «крузёр» музон гонял у домика Шейнов на Иркутской - так то же в дневное время было и недолго. Это с пожаром никто из соседок не связал: знали, что у бабушки Аглаи - самая лучшая клубника в Клюевке, сорта «Ананасный» - крупная, сочная. И продавала недорого, из-за чего соседушек жаба душила. Она и не дала связать предвечерний визит к Шейнам с ночным пожаром. Богатеям, которые на таких больших шикарных «лайбах» за сладкой ягодкой заезжают, чего спичками в потемках чиркать - оне за свои дурные деньги и так всё скупят! Затарились да и уехали, кость им в горло!

К тому же, пожары в Клюевке - не событие. Тут горьковатый древесный дымок постоянно висит. Годами тлеют опилки, на лесобазе жгут отходы. Еще в советские времена интерес к лесозаготовкам японцы здесь проявили. Видимо, вспомнил кто-то из бывших военнопленных свои трудовые успехи на лесоповале. И проявил деловую сметку. Отборный строевой лес составами пошел отсюда в Страну Восходящего Солнца, а она стала заваливать процветающие леспромхоз и лесобазу дефицитным ширпотребом.

Вот когда начался наплыв в Клюевку со всей округи, от Улан-Удэ до Иркутска. Фирменные джинсы или куртку-«аляску», стереомагнитолу или телевизор «Sony», не говоря уж о баночном пиве и виски «Suntory», без проблем можно было купить в леспромхозовских магазинах по смешной госцене.

Это уж потом перестройка, не к ночи будь она помянута, дыхалку пережала, да так крепко, что до сих пор одни конвульсии.

С той поры и громоздятся на байкальском берегу ворохи-горы невостребованного вовремя леса, превратившегося в труху, а неутомимый прибой священного

моря

- местный люд Байкал озером не кличет - на многие десятки километров «украсил» побережье впечатляющим валом древесной коры и сушняка, в котором и тяжелые черные бревна не редкость.

Висит над Клюевкой неистребимый запах гари от вяло тлеющего годами многослойного пирога из опилок, курится дымок местного вялотекущего существования, совершенно отличного от проносящейся по стальным рельсам Транссиба и асфальту трассы федерального значения жизни, у которой еще классики отмечали тенденцию сверкать лаковыми крыльями, недоступными занюханной провинции. Эффектно сверкать и пролетать мимо.

- ЧТО Ж, НЕПЛОХО. С паршивой овцы. - Рунге прихлопнул ладонью добытую у Штейнов карту. - Так, говоришь, сразу все гостеприимство пропало? Ну, это и понятно. Кому охота старые страхи ворошить. Как, говоришь, Рихард Францевич?.. Мда-с. А не соберется старая карга черкануть родне в Гамбург? А, господин, как там тебя?..

-          Садовников Юрий Петрович, - со смехом ответил Юрий. - Старший инженер.

-    Пропал ты, Юра, для театра. Так что?

-         А сгорели они той же ночью, Евгений Михайлович. Видимо, неосторожное обращение с огнем.

-         Оперативен. - Рунге пристально оглядел Юрия, от чего тот ощутил, как к спине прилипла свежая сорочка. - Оперативен. Не наследили?

Юрий отрицательно качнул головой.

-       Добро. Премирую. А уж помощничков - сам. Да, вот еще что. Моей Виктоше нигде не вякни, что даже фамилию Шейнов знаешь.

-    А кто это такие, шеф?

Глава 16. РОКОССОВСКИЙ, 9 июля 1924 года

НЕГРОМКИЙ стук в двери прервал усталые размышления. В вечернем сумраке на пороге выросла крепкая и подтянутая фигура начальника штаба Арсентьева.

-    Разрешите, товарищ военком?

-    Проходи, проходи. Что у тебя?

-        Разведоперсводка за сегодняшние сутки. Дополнили в отношении Гордеева. Зачитать?

-    Давай только дополнение.

-        «.По показанию пленного бандита банды Гордеева, сам Гордеев с тремя человеками 4 июля переправились через реку Шилка в районе Бянкино, имея при себе запас золота и серебра, цель - уход за границу. Вылавливание бандитов-одиночек чоновцами продолжается. По показанию того же бандита во время перестрелки нашими частями с группой бандитов во главе с Гордеевым районе Ново-Оловское убит брат Гордеева.»