-    Ничего оригинального. Время такое было. Революционные вихри и брожения повсюду проникали. Среди белого движения каких только оттенков не было.

Подполковник Верейников раскрыл один из томов архивного дела на Гордеева.

-     Так вот. Захар Иванович Гордеев мог бы высоко при атамане Семенове подняться, но провозглашенный атаманом белый террор не поддержал. Так что, зря я его вообще-то семеновским прихвостнем обозвал. Наоборот, Гордеев, в знак протеста против репрессий, учиняемых атаманом, в конце девятнадцатого года уезжает в Омск, к Колчаку. Тот-то слыл либералом.

-    Колчак?! - удивился Дмитрий.

-       Колчак. В чем-то, Дима, так оно и было. Вернее сказать, прослеживались у него такие намерения. Вполне возможно, нынешним языком говоря, популизмом грешил адмирал. По крайней мере, выставлять его настолько одиозной фигурой, как мы из наших учебников истории знаем, вряд ли будет правильно. Необъективно так подходить к историческим деятелям. Ты знаешь, один из идеологов белого движения Шульгин, талантливый человек, который, думаю, Россию любил не меньше нас с тобой, еще в двадцатые годы так сказал: «Белое движение было начато почти что святыми, а кончили его почти что разбойники.» Это - и про Колчака. Он начинал, а вот заканчивали такие, как Семенов.

-    Так, может, и Гордеев был обыкновенным популистом?

-     Кто знает. По крайней мере, повторюсь, амбиции у него были большие. А тогда он в Омске пробыл недолго. Уже в марте двадцатого года вернулся в Читу, в пятый казачий полк помощником командира полка, по хозчасти. Но, думается, нос по ветру держал: когда жареным запахло, и семеновцам пришлось из Забайкалья драпать, - в отставку вышел. Усилил, так сказать, свой либерально- демократический окрас. И был избран членом Читинской городской управы. До мая двадцать второго года состоял в этой должности! Представляешь? А тогда чистки производили еще те! На предмет принадлежности к белому казачеству и семеновскому террору. Дальше - больше! В двадцать первом году проводятся выборы в Народное Собрание ДВР, причем, заметь, проводятся по партийным спискам. Так Гордеев заранее вступает в так называемую «Деловую внепартийную группу» и добивается избрания депутатом «буферной» республики. Вот как!

-    Ну, а в тридцать седьмом казачьи грешки ему припомнили.

-       Ошибаешься, дорогой товарищ Писаренко! Еще в двадцать втором году Гордеев создал в Чите подпольную белую группу, целый партизанский отряд. Он себя видел не иначе как военным правителем освобожденного от коммунистов Забайкалья. И такую бурную деятельность развернул - хоть детектив пиши! Кстати, финал бы вышел у такого детектива эффектный: в апреле двадцать пятого года забайкальские чекисты Гордеева выкрали. Из гостиницы в Маньчжурии! Удивлен? Была проведена такая спецоперация. Группа сотрудников Забайкальского губотдела ОГПУ, в форме китайских полицейских, проникла ночью в гостиницу, взяли без единого звука Захара Ивановича и на автомобиле вывезли на нашу сторону! Видел, Дмитрий, сериал «Государственная граница»? Вот в нем целая серия этой истории посвящена, хотя, конечно, детали опущены. Например, такая. Документики, какие у Гордеева были, понятно, тоже все прихватили. Понятно, что нас интересовал расклад и намерения белого движения в отношении советского Забайкалья. А среди этих бумаг затесалось описание месторождения золота, о котором я тебе в начале говорил.

-    Гордеев, что же, планировал до этого золота добраться?

-        Кто его знает. По крайней мере, в материалах его допросов об этом речи не идет. Да и описания того нынче нет, его переслали, по- моему, в двадцать восьмом году в Иркутск, там наши коллеги тогда какое-то громкое уголовное дело расследовали, связанное с этим месторождением.

-       А как в Иркутске-то про эти бумаги прознали? Или тогда какая-то уже система централизованного информирования существовала, по наиболее крупным делам?

-            Нет, конечно, - засмеялся Юрий Петрович. - В наших правоохранительных органах это до сих пор проблематично, а ты тогда захотел! Если мне не изменяет память, речь шла об убийстве нескольких человек, то ли на том самом месторождении, то ли его искавших. Так вот, было установлено, что убийство совершили связанные с Гордеевым люди. Ну а про Гордеева и удачную операцию по его поимке, конечно, в Иркутске знали. Вот и поступил соответствующий запрос.

-           Понятно. А скажите, Юрий Петрович, Лоскутников только тангинской историей про золото интересовался?

-        Мы с ним о том же, что и с тобой, беседовали. Про Гордеева я и ему рассказывал.

-    И что Лоскутников?

-        А ничего, - пожал плечами Верейников. - Сказал спасибо за интересную и познавательную беседу, на том и распрощались.

-         Вы знаете, Юрий Петрович, мне вот тут пришло в голову. А нельзя ли связаться с вашими иркутскими коллегами? Узнать, не интересовался ли кто-нибудь у них материалами того уголовного дела? Вы можете точно вспомнить, когда с вами встречался Лоскутников?

-       А чего тут вспоминать. У меня такие встречи фиксируются. Сейчас поглядим наши талмуды. Где-то в начале девяносто первого, по- моему, это было.

Верейников звякнул ключами, распахнул дверцу небольшого сейфа, вынул общую тетрадь с наклейкой «1991», пролистал несколько прошнурованных толстой суровой нитью страниц.

-         Ага, вот, точно: одиннадцатого марта девяносто первого года. Думаешь, Лоскутникова настолько заинтересовала история, что он и в Иркутске поиски учинил? Ты знаешь, Дима, это уже из области фантазий. Был бы ученый-краевед - я бы понял, а дилетанту зачем?

-         Тоже верно, хотя бывают среди любителей такие въедливые т дотошные. - Писаренко смущенно почесал затылок. - Это я, товарищ подполковник, видимо, уже от безысходности. Никак не могу понять, из-за каких же бумаг убили Лоскутникова? Ну, ничего нет!

-       Ладно, как говорил наш давнишний общий шеф Лаврентий Палыч, попытка не пытка. Я свяжусь с Иркутском. Что-то ты и меня заинтриговал! - Юрий Павлович засмеялся.

Верейников обещание сдержал, недели через три перезвонил Дмитрию и сообщил, что в управление госбезопасности по Иркутской области гражданин Лоскутников А.П. не обращался. Но указанным уголовным делом в апреле девяносто первого года (!) интересовался корреспондент одного из иркутских еженедельников криминальной хроники Игорь Сергеевич Панкин. Дима тут же набрал номер пресс- службы УВД.

-    Слушаю вас, - проворковала Лариса Борисовна.

-         Здравия желаю, товарищ майор! Беспокоит капитан Писаренко. Лора, я снова по поводу Лоскутникова, помнишь?

-          Конечно, помню, дружочек, - это было любимое обращение начальника пресс-центра. - И чего ты хотел?

-         Слушай, ты случайно не знаешь такого иркутского журналиста Игоря Панкина?

-         Случайно знаю. И не только случайно. Я, дружочек, с ним на журфаке училась. Предугадывая твой вопрос, отвечаю: Лоскутникова с ним и познакомила. Игорек был в Чите по своим надобностям, зашел ко мне, а тут появляется Лоскутников с таким же почти вопросом, как ты.

-    Не понял.

-        И это - опер!.. Лоскутников тоже просил меня познакомить его с кем-нибудь из наших иркутских коллег. А я ему на Игорька показываю - знакомьтесь! Хотя, знаешь, что, дружочек. Только сейчас до меня дошло! Лоскутников-то, наверное, имел в виду пресс-службу иркутского ГУВД! Впрочем, разницы нет: Игорек в родном городе всех знает, сам специализируется на криминале. Так что все равно знакомство Лоскутникову было полезным.

-   А не говорил Лоскутников, зачем ему это нужно?

-    Нет.

-    Лора, а как связаться с твоим сокурсником, Панкиным?

-        Средствами связи с ним можно связаться, дружочек, уж извини за такой неуклюжий каламбур. Я тебе сейчас его номер телефона отыщу.

ПАНКИНА Дима догонял долго, звонил в Иркутск раз десять, отвечали другие, обещали передать, но. Попал на Панкина только месяц назад. Объяснил ситуацию и получил исчерпывающий ответ. Помогал журналист Лоскутникову найти его пропавших родственников, якобы проходивших по тому самому уголовному делу. Тех имен, которые называл Лоскутников, в деле не оказалось, о чем