Он моргнул глазами на проступавшие из-под халата звезды на погонах:

— Есть возвращаться в строй, товарищ генерал-полковник!

Выписка на Марину была готова через пару минут. Доктор и генерал вышли из кабинета и она быстро переоделась в пятнистую полевушку. Натянула сверху бушлат и шапку из овчины. Вышла в коридор:

— В форме, но без автомата, раздетой себя чувствую.

Генерал задумчиво глядел на нее. Медленно произнес:

— Война в тебя въелась, Марина! Пора бы тебе завязывать с боевыми действиями… Ты же красивая женщина… Мать двоих детей…

Она попрощалась с военврачом и только тут сквозь ткань халата разглядела три звездочки. Смущенно ахнула:

— Что же вы меня сразу не оборвали, когда я “права начинала качать”? Звание у вас позволяло.

Сергей Михайлович отрицательно покачал головой и улыбнулся:

— Не позволяло! Звание женщины выше любого мужского ранга. Постарайтесь больше в такие переделки не попадать. Останьтесь живы, Марина!

Хирург обнял ее и чуть хлопнул по спине. Степанова повернулась к медсестрам, обнялась с ними:

— Спасибо вам всем за заботу и милосердие. До свидания!

Вместе с генералом вышла из госпиталя на крыльцо и едва не упала от свежего воздуха. Остановилась на крыльце, вцепившись руками в перила. Нестерпимо пахло весной. Снег вокруг стал рыхлым и ноздреватым. Пахло березами и нагретой землей. Степанова посмотрела на стену здания и улыбнулась глядевшему на нее Бредину:

— Весна, Евгений Владиславович! Смотрите, возле стены уже земля проглянула. Вот-вот и подснежники зацветут. Снегу совсем мало осталось… — Спустилась со ступенек и уже серьезно спросила: — Куда едем, товарищ генерал?

— На аэродром. А там, если попутный вертолет будет, в Грозный полетим. Оттуда БТРом или БМП, а может и танком, до расположения спецназа. Там тебя Огарев ждет не дождется! Да сержант Иван Мешков страдает. Вздыхает, мается… Очаровала, разбойница!

Маринка покраснела:

— Да ну вас, товарищ генерал! Я его, если честно и не помню вовсе! — И вдруг спохватилась, — Евгений Владиславович, но раз вы такие вещи знаете, значит, вы уже там побывали.

— Конечно. Я полторы недели по здешним местам путешествую. Полковник мне все рассказал о твоих вывертах!

Марина пытливо спросила, не глядя мужчине в глаза:

— Он рассказал, что я хотела сделать?

Он обернулся, уже садясь в машину. Застыл на мгновение с поднятой ногой:

— Это застрелиться, что ли? Конечно сказал… — Забрался на переднее сиденье и захлопнул дверцу. Машина тронулась. Он повернулся к сидевшей сзади женщине: — Я понимаю, но все же ты мне больше нравишься живая. Иван Мешков тебя до самого медсанбата на плече тащил и сменить никому не дал. Совсем забыл, тебе привет от подполковника Маркова! Летели вы сюда на одном вертолете. Он, когда выписался, узнал, что ты в Моздоке.

— Где он?

— Недели три, как из госпиталя вернулся. Командует мотострелками и весьма успешно. Сегодня вечером зайдет. Я сказал, что тебя привезу. Его палатки всего-то в километре от спецназа.

По дороге Бредин расспрашивал ее о том, что произошло в тот день, когда она чуть не погибла. Марина объяснила коротко:

— Мотострелки отошли. По дому боевики начал из орудий и минометов шмалить. Ох и озлились чеченцы на меня! Бросилась вниз, прихватив все оружие. Только в двери выскочила, метров десять отбежать успела, здание за спиной рухнуло. Меня несколько раз долбануло то ли камнями, то ли осколками, а ноги козырьком от подъезда придавило. Отключилась. Сколько валялась не знаю, часы разбило. Только вокруг, когда очнулась, темнота стояла. Слышу поблизости чеченцы разговаривают: собираются в развалинах, где я лежу, засаду устроить. Попробовала отползти. Дернула ноги. Боль такая пронзила, вскрикнула. Слава Богу, сознание не потеряла. Они насторожились и ко мне. Я автомат нащупала. Кое-как развернулась и по ним саданула. В двух метрах были! Один ушел. Он то и сообщил остальным, что баба стреляет. Больше часа они пытались меня подловить, со спины подкрадывались. Предлагали сдаться, даже обещали к своим вынести. Прицельно не стреляли, видно хотели живой захватить. Оружие мое и боеприпасы рядом валялись, не засыпало. Вот так и вертелась во все стороны, словно лиса в капкане, пока Огарев не подоспел…

Генерал вздохнул и не сказал больше ни слова до самого аэродрома. Уткнулся взглядом в дорогу и молчал. Женщина, видя его угрюмое настроение, не решилась нарушить молчание. Вошли в здание аэропорта. Едва появились в дверях, как комендант вскрикнул:

— Товарищ генерал-полковник, вертолет вот-вот взлетит. На Грозный-Северный идет! Вы на машине? — Бредин кивнул. Офицер вскочил из-за стола: — Тогда быстро поехали ко взлетной площадке! Может и успеем. Радист, свяжись с бортом 233 и передай — задержать взлет на пару минут! Пассажиры прибыли… — Последние слова комендант кричал на бегу. Втиснулись в машину. Майор командовал: — Прямо давай! Вон до того холма, а теперь за него и резко влево. Вот он вертолет…

Боевой МИ-24 гудел моторами. Лопасти вращались, но люк зиял черной пастью. Лесенки не было. Марину это ничуть не смутило — ей уже не привыкать было запрыгивать на платформы. Едва генерал и сержант подбежали, придерживая шапки на головах от сильного ветра, нагоняемого лопастями, к ним потянулось сразу несколько рук и легко втащили обоих внутрь. Дверь сразу же захлопнулась. Вертолет загудел, развернулся на бетонке и взлетел. Глаза начали привыкать к полумраку вертолетного нутра. Мужской голос, смутно знакомый, сбоку от Марины произнес:

— Садитесь, девушка. И вы, товарищ генерал-полковник присаживайтесь! — Она медленно обернулась, чтобы узнать, кто говорит. Два радостных голоса дружно вскрикнули: — Искандер! Живой! Ох, ты черт, живая?! А мы-то похоронили тебя!

В полутьме вертолета сильные мужские руки крепко схватили Маринку за талию с двух сторон, подняли кверху и притиснули к себе. Все пассажиры обернулись. Женщина удивленно поглядела вниз на чернявые одинаковые лица и рассмеялась:

— Григоре, Димитру! Вы-то как здесь оказались? Почему не в родной Молдове? Уже подполковники! Здорово! Поздравляю!

Они хохотали, продолжая прижимать ее к себе:

— Мы в России обосновались сразу после Афгана, на близняшках женились. И теперь не знаем со своими ли женами спим. Может они меняются?

В вертолете поднялся хохот. Генерал удивленно смотрел на мужиков, на радостное лицо Марины. Братья наконец поставили ее на чуть дрожащий пол. Она сразу обернулась к Бредину:

— Евгений Владиславович, разрешите представить братьев Каларошей, Григоре и Димитру. Но где который, не знаю. Познакомились в Кабуле. Хотя тогда они еще не знали, что я женщина. Откуда узнали, Калоши?

Близнецы расхохотались:

— Помнишь еще, как нас Черепичка называл! Это хорошо. Узнали от Кости Силаева. Он нам письмо прислал, а в нем — душманская листовка, где твой портрет был. Духи за твою голову пятьсот тысяч афгани предлагали.

По лицу Марины словно тень пробежала и это не укрылось от генерала. Красивое лицо на долю секунды исказилось от муки. Она вновь стала веселой, но это веселье, как он чуял, было теперь наигранным. Бредин решил узнать, кто такой Костя Силаев. Фамилия показалась странно знакомой. Но он так и не смог представить ее обладателя.

Братья сели по обе стороны от Марины, беззастенчиво оттеснив генерала в сторону. Принялись расспрашивать Степанову, почему все считали ее погибшей. Мужчины вокруг, не скрываясь, прислушивались к разговору. Женщина чуточку смущенно улыбнулась и ответила, обведя взглядом лица вокруг:

— Я не могу говорить об этом, ребята. Вы уж простите. И еще, забудьте, что меня видели. Всех прошу! Нет больше Искандера, есть просто Марина.

Который-то из братьев вздохнул:

— Костя переживал страшно. Он нас спрашивал, не слышали ли мы, где это случилось и как. А нас как раз перебросили под Герат, так ничего и не узнали. Снова воюешь? Никак не угомонишься…