Марина попыталась взять на прицел вожака, выскочившего метрах в тридцати от нее. Тот широкими прыжками несся к флажкам. За ним следовали две волчицы и пара крупных самцов. Первым выстрелом ей не удалось даже задеть волка, зато заряд попал в бедро бежавшей следом волчицы. Она с визгом кувыркнулась через голову и несколько раз сгоряча укусила сама себя за бок. Этот визг сбил бег вожака. Волк оглянулся. Пуля Степановой попала ему в хребет, перебив его. Матерый растянулся на снегу.

Бежавшие следом два волка продолжали нестись вперед. Пули Алексея Гавриловича Горева, спрятавшегося на их пути, уложили в снег обоих. Степанова торопливо перезаряжала ружье, когда заметила, как на Толика Улегина, стоящего в паре метров от нее, несется волк. Мужик пытался всунуть патрон в ствол и никак не мог попасть, так как глядел на приближавшегося зверя. Стрелять было нельзя, а зверюга явно решил задрать человека. Схватив ружье за ствол женщина прыгнула вперед, размахнулась и саданула прыгнувшего волка по голове прикладом. Он лег в тридцати сантиметрах от жертвы, готовый вонзить клыки в горло. Маринка прыгнула на зверя и просунула ствол оглушенному хищнику в пасть. Рявкнула:

— Толька, связывай ему передние лапы! Живьем возьмем!

Мужик не растерялся. Сдернул ремень с брюк и в момент смотал передние и задние лапы вместе. Волк еще даже по-хорошему не очнулся, когда в пасть ему просунули крепкий сучок вместо ружья и стянули челюсти вторым ремнем, сдернутым с Маринки. Пока они возились, связывая хищника, остальные охотники продолжали истреблять стаю. Выстрелы гремели со всех сторон.

Когда Степанова вновь взглянула на “поле боя”, там уже лежало больше десятка волков. Часть старых зверей перемахнула через флажки и ушла, но несколько молодых хищников продолжали метаться по кругу. Охотники стреляли в них издали, стараясь не задеть друг друга и не приближаться. Несколько зверей были уже ранены и в любой момент могли кинуться на кого-то из них. Женщина направилась в ту сторону. Заметив отца, шагнула к нему:

— Папа, заряжай, я буду стрелять. Пора заканчивать это кровавое дело.

Прицелилась и выстрелила. Волк кувыркнулся в снегу. Затем убила второго. Мужики теперь просто глядели. Забрала у отца его “Тулку” и еще два серых тела распластались по снегу. Осталось еще три хищника. Сергей Ватенев протянул ей свое ружье:

— Давай, Маринка! Бей их!

Через пять минут на снегу лежали лишь трупы да тяжело раненые звери. Мужчины быстро добили их и начали стаскивать туши в одно место. Тут и там на снегу алели пятна и полосы крови. Легкий парок поднимался над ранами убитых волков.

Женщина еще раньше подошла к вожаку стаи. Тот был жив, но парализован. Желтые глаза смотрели на нее с ненавистью. Из раскрытой пасти с черными деснами валил пар. Ярко-красный язык вывалился на снег. Огромные желтые клыки обнажились. Волк был красив. Загривок и широкая грудь были седыми, по спине шла более темная полоса, живот был почти белым. Иван Николаевич подошел к дочери и тоже посмотрел на зверя:

— Красив! Твоя работа?

— Моя… — отвернулась и попросила, — Добей его, пап. Я почему-то не могу…

Всего удалось уничтожить девятнадцать волков. Из них волчиц было всего семь. Двадцатый зверь лежал связанным. Маринка не дала убить его и теперь раздумывала, что с ним делать. Решила подарить матерого главному лесничему, хотя что-то внутри сопротивлялось. Вспомнила о металлической клетке в сарае. С премиальными деньгами, чтобы не было обид, она предложила поступить так:

— Получим и поделим поровну.

Серега Ватенев пожал плечами:

— Вроде бы и не справедливо получается… Марин, ты же одна в конце семь штук хлопнула, а мы лишь смотрели.

Она пожала плечами:

— Ну и что? Без вас мне облаву было бы не провести. Так что все честно.

Волчьи трупы везли, уложив их на охотничьи лыжи по два-три. Пленного волка везли, бросив сверху трупов. Степанова заметила в волчьих глазах тоску. Наклонилась и погладила по лобастой голове. Зверь зарычал. Его глаза засверкали и это понравилось женщине. Этот зверь, даже связанным, не собирался сдаваться. Маринка заметила, что он молодой и седой грудью похож на убитого вожака. Иван Николаевич во время отдыха подошел и спросил:

— Что ты собираешься с ним делать?

— Сначала хотела подарить лесничему, а теперь попытаюсь приручить.

Отец покачал головой:

— Будь он щенком, возможно бы и получилось, но он взрослый! Не трать время понапрасну.

Степанова еще раз погладила рычащего зверя, глядя в желтые глаза и ответила:

— И все же я попробую завоевать его расположение.

Мужики вытащили клетку во двор и поставили под навесом. Затем, по просьбе лесничихи, внесли волка внутрь и положили рядом с дверцей. Маринка спокойно вошла и распутала ему лапы, прекрасно зная, что они затекли и зверь не сможет на них вскочить еще минут десять. Затем выбралась из клетки. Коротким движением расстегнула ремень, удерживающий челюсти. Едва успела отдернуть руки, как зубы клацнули. Палка упала на пол. Женщина заперла дверцу на замок и отошла в сторону. Волк слегка пошевелил лапами, но они плохо слушались. Он продолжал лежать, клацая челюстями, словно отплевываясь от палки.

Все вошли в дом. Марина собрала на стол и охотники с удовольствием выпили за удачную охоту. С полчаса посидев, они засобирались. Покидали волчьи тела на сани и Степанова сама увезла их в деревню. В двенадцать дня позвонила Ковалеву и рассказало об удаче. Попросила прислать машину, чтобы забрать убитых волков. Дождалась начальника. Сдала трофеи поштучно и получила на руки бумажку на премию в одну тысячу семьсот восемьдесят рублей. Мужики от радости аж заплясали. У каждого мигом появились какие-то планы. Толик Улегин запоздало поблагодарил:

— Спасибо, Марина, что того серого прикладом огрела и не дала ему меня слопать.

За премией Ковалев попросил приехать через неделю. На прощание сказал:

— В двух местах облаву проводили, а убили меньше вашего. Лесники обзавидуются. Не хотите на следующую облаву у Меркурьева под Алтаевку поехать? Я бы вас взял.

Степанова решительно отказалась. Лесничий уехал. Вскоре и Марина, забрав Юльку у родителей и поцеловав сынишку-первоклассника, отправилась на кордон.

Волк лежал в углу клетки положив длинную морду на лапы. На людей он не взглянул. Свежее мясо, которое женщина бросила в клетку перед отъездом, осталось не тронуто. Девочка мигом заметила нового “жильца” и рванула к клетке. Мать крикнула ей в спину:

— Юлька, смотри за прутья не хватайся, это волк, а не собака.

Девочка остановилась в паре метров и спросила, глядя на зверя:

— Ты и правда волк? Ты меня не съешь?

Волк не шелохнулся. Марина завела лошадь во двор и поставила в стойло. Старательно обтерла чистой фланелью и укрыла попоной спину, от которой валил пар. Засыпала в кормушку полведра овса, а ясли набила сеном. Вышла на улицу. Дочь продолжала разглядывать волка. Повернулась к матери и жалобно сказала:

— Ему плохо и скучно в клетке. Ты должна была поймать ему друга.

Степанова улыбнулась:

— Вот он к нам с тобой привыкнет и перестанет скучать! Дай мне слово, что к клетке ты без меня не подойдешь?

Юлька насупилась и вздохнула, взглянув на нее точно так же, как делал Горчаков, чуть исподлобья:

— Хорошо, мама.

Теперь Марина была спокойна. Не смотря на то, что была еще совсем маленькой, дочь держала слово всегда.

Ночью ее разбудил вой волка. Ночь была лунной и ясной. Она выглянула в окно. В паре метров от клетки сидела волчица и выла. Пленник метался по клетке, изредка горестно подвывая подруге. Женщина накинула на плечи полушубок и вышла на улицу. Волчица метнулась к кустам и исчезла. Волк снова улегся в самом темном углу клетки на пол и вытянул морду вдоль лап. Марина подошла и взглянула на него. При ярком свете луны ей показалось, что у волка из глаз текут слезы, но она не была уверена, что это не тень от прутьев.