— Приходи и ты.

— Хорошо, — повторила она, кивнув.

27

Десять минут первого они появились все — Элан, Дэнни, Джулиус и Луиза. Секретарша проводила их в кабинет профессора и вышла, притворив за собой дверь, после чего отправилась — по предложению Генри — подкрепиться ленчем.

Профессор остался сидеть за своим письменным столом, остальные расселись — кто на стульях у стены, кто в кресле, кто на маленькой кушетке в глубине кабинета.

— Я рад, что вы смогли прийти, — сказал Генри. — У меня есть для вас сообщение, не терпящее отлагательства.

Все молча кивнули и ждали, что за этим последует.

— Итак, вы намерены убить Лафлина, — сказал Генри. — Вы наметили, насколько мне известно, совершить это завтра, когда он прибудет сюда на торжественный обед.

Я не одобряю вашего замысла, вы знаете, что я против него, но до последнего времени я не мог… не мог ни найти достаточно убедительных доводов против, ни предложить что-либо более стоящее взамен. Теперь, однако, у меня есть и то и другое.

Дэнни хотел было что-то сказать, повернулся к Элану и увидел, что тот, весь подавшись вперед, сосредоточенно ждет, что скажет профессор.

— Начнем с моего довода против, — сказал Генри. — Против того, чтобы так вот взять и спокойно застрелить Лафлина. Такое убийство неминуемо рикошетом ударит по вас. Оно ужаснет девяносто девять процентов потенциальных бунтовщиков, а ФБР мгновенно придавит вас к земле всей тяжестью своей громады. Как сказал твой отец, Дэнни, четверо из пяти примкнувших к вам окажутся его агентами.

— Мы вышвырнем их… — начал было Дэнни, но Элан жестом предложил ему утихомириться.

— Мне кажется, мы все знаем, почему вы против нашего замысла, — сухо произнес священник. — А вот что вы можете предложить взамен — это нам не известно.

— Да, — сказал Генри и на мгновение как бы смешался. — Это связано непосредственно с личностью самого Лафлина, — сказал он. — Лафлин, как вы сами отмечали, фигура своего рода символическая, ибо он более или менее типичный представитель той части конгрессменов и членов правительства, которая ввергла нас во вьетнамскую войну со всеми проистекающими отсюда последствиями. Я думаю поэтому, что было бы неплохо… ну, скажем, дискредитировать его. На мой взгляд, дискредитировать его куда полезнее, чем убивать, а я в этом смысле нахожусь в особом, совершенно исключительном положении, ибо обладаю реальной возможностью дискредитировать его, поскольку он состоит в незаконной связи с моей женой.

Все присутствующие были явно смущены — все, за исключением, пожалуй, Элана, который сказал:

— Да, я согласен, что это дискредитировало бы его, если бы получило широкую огласку… во всяком случае, дискредитировало бы его в глазах избирателей.

— Вот именно, — сказал Генри и поглядел на Луизу, которая ответила ему вымученно храброй улыбкой. Джулиус, сидевший рядом с ней, отвернулся к окну.

— Постараюсь быть кратким, — сказал Генри, — ибо времени у нас не так уж много. Итак, я намерен развестись с моей женой и сделать Лафлина соответчиком по бракоразводному процессу. Я намерен предать это дело самой громкой огласке, насколько это только будет в моих возможностях. Мне случайно стало известно, что моя жена должна встретиться с ним сегодня вечером в отеле «Фэрфакс», и я уже обратился в частное сыскное бюро с просьбой представить мне необходимые доказательства адюльтера.

— Но как же так, папа, — сказала Луиза. — На самом-то деле ты ведь не хочешь разводиться с ней?

— Нет, — сказал Генри, — нет, не хочу. Но я считаю, что должен так поступить, поскольку это — хороший способ разоблачить Лафлина, что в свою очередь должно, мне кажется, поубавить спеси тем, кто ратует за войну во Вьетнаме.

— Остатки былой спеси, — сказал Джулиус, отвернувшись от окна, но по-прежнему ни на кого не глядя.

— Среди приверженцев Лафлина таких спесивцев еще немало, — сказал Генри. — И вот их-то уверенность мы и должны поколебать, если хотим покончить с этой войной. Я не хочу сказать, что, развенчав этого человека, мы уничтожим первопричину всех бед. Но тут я перехожу ко второй части моего предложения, которая заключается в следующем: я готов поддержать любую политическую организацию, которую вы создадите, — поддержать ее и своими деньгами и своим именем.

Студенты молчали. Они посматривали друг на друга, а Луиза смотрела на них, как бы стараясь разгадать, какое впечатление произвели на них слова ее отца.

Джулиус пожал плечами.

— Ну что ж… — начал он и не договорил, хотя никто не пытался его прервать. Снова наступило молчание.

Элан посмотрел на Дэнни.

— А ты что скажешь? — спросил он.

— Видите ли, профессор, — сказал Дэнни, — мы очень высоко ценим то, что вы стараетесь сделать… и ваше стремление пойти нам навстречу… но тем не менее то, что вы предлагаете, — развод, ваши деньги, ваше имя… Право, я не уверен, что таким путем… — Он не закончил фразы и лишь слегка пожал плечами.

Но тут заговорил Элан.

— Мне кажется, ты ошибаешься, Дэнни, — сказал он. — По-моему, профессор прав. Больше смысла развенчать Лафлина политически, чем идти на риск сделать из него жертву.

Все с изумлением поглядели на Элана. У Генри даже порозовели щеки, как если бы он уловил скрытую иронию в словах священника, но взгляд Элана был открыт и прям. И, словно стремясь рассеять возможные подозрения, Элан продолжал:

— Я считаю, что мы должны, во всяком случае, обдумать это предложение, а пока что придется отложить выполнение задуманного нами. А как ты полагаешь, Джулиус?

— По-моему, это будет самое правильное.

— А ты, Луиза?

— Я тоже так думаю.

— Остается услышать твое мнение, Дэнни.

— Понимаете, — сказал Дэнни, судорожно сплетая пальцы, — понимаете, я считаю… Вспомните, сколько мы вложили в это… как продумали все и подготовили… но если вы решаете, что так надо, что ж, по-видимому, я должен присоединиться.

Генри не пытался скрыть облегчение, которое он испытывал; он свободно, глубоко вздохнул и принял более непринужденную позу.

— Я совершенно уверен… — начал было он, но, словно передумав, не договорил. — На этой неделе мы соберемся еще раз, — сказал он, помолчав, — и обсудим, как полезнее использовать скандал.

— Решено, — сказал Элан, поднимаясь.

— И тогда, — сказал Генри, — мы поговорим о стратегии более широкого плана.

— Хорошо, — сказал Элан.

Он направился к двери, и Дэнни последовал за ним. Джулиус взглянул на Луизу.

— Я, пожалуй, останусь поговорить с папой, — сказала Луиза.

— Хорошо, — сказал Джулиус.

— А ты будешь дома попозже? — спросила она.

— Вероятно, да.

— Я загляну, хорошо?

— Разумеется. — Он улыбнулся ей, поклонился Генри и вышел.

Луиза, оставшись наедине с отцом, подперла подбородок кулаками. Генри вопросительно взглянул на нее, продолжая сидеть за столом.

— Итак?.. — спросил он.

— Итак… — начала она, запнулась и неожиданно спросила: — Ты сегодня с кем-нибудь встречаешься за ленчем?

— Да, я договорился, но могу отменить, — сказал Генри. Он снял телефонную трубку и позвонил коллеге, с которым у него была назначена встреча; разговаривая с ним, он продолжал смотреть на Луизу. Отложив встречу, он встал и отворил дверь, пропуская Луизу вперед. — Куда мы пойдем? — спросил он.

— Туда, где тебе нравится.

— Хорошо.

Они побрели пешком по Массачусетс-авеню, болтая о разных пустяках, и в конце концов оказались возле китайского ресторана.

— Зайдем сюда?

— Прекрасно.

Они зашли в ресторан, сели и, заказав еду, продолжали начатый разговор, но, когда официант ушел, Луиза вдруг сказала, наклонившись над столиком:

— Могу я поговорить с тобой?

— Конечно.

— Я имею в виду — поговорить не как дочь, а просто как человек с человеком.

Генри улыбнулся:

— Если у тебя получится.

— Это звучит глупо, понимаю, я действительно твоя дочь. Но сегодня я смотрела на тебя как бы со стороны — во всяком случае, старалась посмотреть так, как если бы ты не был моим отцом.