Опять мания! Страх, связанный с посмертием?

— Анатоль. вчера вы были тут по соседству. Не видели что-нибудь… кто входил в дом, кто выходил?

— У меня было занятие поинтересней. Да от Горячкиных и не видно ничего, кусты сирени заслоняют окна.

— А вы выходили на крыльцо покурить?

— Поначалу. Потом уж дым коромыслом стоял. Да, Люба-шу видел, как она отправилась на банкет.

— Вы знали про банкет?

— Кто-то сказал… Май сказала. Была озабочена, что дом останется без присмотра.

— Возможно, поэтому она вернулась раньше?

— Все возможно. Ваша тетушка — человек непростой. А теперь, когда вы у меня все выудили, услуга за услугу. Вы действительно видели Нину в комнате Май?

— Да, в окне.

— Что она делала?

— Сидела в кресле с высокой спинкой. Спустя пять минут ее там уже не было.

— Вы наблюдали исчезновение?

— Я отлучился… сдуру. Словом, пять минут потерял.

— А почему вы, человек посторонний, ее ищете? Что, собственно, вас волнует?

— Я бы определил так: заговор зла. Мне показалось, что она была мертвая.

Анатоль покивал, давешний диковатый блеск зажегся в голубых глазах.

«Остави мертвых погребсти своя мертвецы» — процитировал из Евангелия, как в бреду, и принялся остервенело точить лопату.

Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Все верно. Но пока мертвые не погребены, нет покоя — нам, а может быть, и мертвым. Саня легонько постучался в дверь, и девичий голосок отозвался:

— Да! кто там?

— Можно?

Негромкое (и то слава Богу) журчание магнитофона — современный постылый фон жизни, чтобы не думать, не думать, загнать тоску, тревогу бытия в подвал подсознания. В чулан. Что-то с этим чуланом… ладно, потом… Стол у окна, два стула, платяной шкаф в углу, две кровати у противоположных стен, на одной лежит Юля в махровом халатике, очень хорошенькая, с растрепанной стрижкой. Табаком вроде бы не пахнет. Тем не менее он достал из кармана джинсов зажигалку.

— Не ваша? Вот, нашел, никак не установлю владельца.

— Я не курю, — она села, прислонясь спиной к желтой циновке с красными цаплями, висящей над кроватью; Саня присел к столу.

— Может быть, Настина?

— Она тоже не курит. Где вы нашли?

— В чулане на сундуке. Знаете, за ширмой?

— Ничего не знаю. Мне там делать нечего, — отвечала она с непонятным вызовом.

— Юля, — заговорил он, подбирая слова, — наверное, в ваших глазах я буду выглядеть несколько странно, но… Терпеть не могу совать нос в чужие дела, честное слово. Однако второй день только этим и занимаюсь. Видите ли, случилось одно загадочное происшествие, в котором ну просто необходимо разобраться. Можно вас кое о чем спросить?

— Какое происшествие? — Юля улыбнулась насмешливо и еще больше похорошела. — Майю Васильевну ограбили?

— С чего вы взяли?

— А что случилось?

— Как разберусь, вам расскажу непременно. Так вот, Юлечка, вы были вчера дома около четырех часов дня?

— А, старуха прислала шпионить? Убирайся-ка отсюда!

— Значит, были. — Саня встал. — Я так и думал.

— Пойди доложи!

— Я ничего не скажу, тем более хозяйке. Ваша личная жизнь меня совершенно не касается. Ну, поверьте ради Бога. Случилось преступление-и именно вы можете прояснить для меня некоторые моменты.

— Преступление! — Юля фыркнула. — Анатоль самогонку украл. Однако наследничек крохобор.

— Пожалуйста, по порядку, — он опять сел, и Юля не возражала, глядя с бесшабашным выражением: плевать, мол, на все! — Надо думать, вы были дома не одна.

— Настя донесла?

— Нет. Клянусь, нет.

— Ну, не одна. Ну и что?

— Повторяю: этот аспект меня не касается. Просто опишите, что вы видели и слышали в доме. Во сколько вы пришли?

— В два, в третьем. Слышала, как Любаша за стенкой ходит. Потом она ушла.

— В полчетвертого?

— Откуда я…

— Хорошо, хорошо. Итак, ушла.

— Да, дверью хлопнула. Потом слышу шаги в коридоре. Не ее. Кто-то крадется. Вдруг Майя Васильевна? Выглянула: Анатоль прется с бутылками в руках, и дверь в чулан приоткрыта.

— Это по поводу бутылок вы ему сказали: «Я сама видела»?

— Вы и это знаете!

— Случайно услышал, как вы вчера в коридоре шептались. А как вы догадались, что в бутылках самогон?

— Анатоль сказал. Сказал, что раскаивается, и уже поставил на место.

— Разве у него есть ключ от чулана?

— Говорит, у Майи Васильевны взял, а потом положил.

— Но она брала с собой ключи на кладбище.

— Значит, врет. В хламе второй подобрал.

— А как ушел ваш друг?

— Через дверь. Как еще?

— Понятно, на всех окнах решетки. Как он с тетей Май не столкнулся?

— Улучил момент, мы подсматривали.

— А во сколько она пришла?

— Часа в четыре.

— А не раньше?

— Может, и раньше. Что я, с секундомером, что ли… Принесло с легким ветром. Тетку свою не знаете? — Юля передразнила сварливо, шаржируя теткину непреклонность: — Чуть что — откажу от квартиры. В доме великого ученого… Вот и подсматривали.

— Но вам же было известно, что она поздно возвращается с кладбища?

— Известно. Да только какой-то идиот поднял тарарам на весь дом — в дверь ломился.

— Это я. А вы больше ничего не слышали, не видели: шум, шаги, крик, например. Или что-то из сада… голос…

— Ничего. — Юля как-то съежилась, поглядела затравленно. — Причем тут сад? Ничего. Было не до этого, понял?

— Понял.

— А если вы тетке расскажете — наплевать, съеду. Понял?

— Не беспокойтесь. И спасибо вам.

— Не за что.

Она что-то видела или слышала из сада. Точно… В коридоре возле двери в туалет и ванную клубилась небольшая свара: тетя Май, энергичная после сна, оживленная, выговаривала Любаше. Саня подошел, донеслись слова:

— …тыщу раз повторяла: не загромождать. В ванной и так не развернешься! Притом не исключено, что вашими же туалетными принадлежностями кто-нибудь воспользуется. Разве приятно?

— Извините, Майя Васильевна. — отвечала Любовь терпеливо. — Больше не забуду.

— Где ты был? — переключилась хозяйка на племянника.

— С жильцами общался. Интересный у вас народ подобрался, тетя Май.

— Ну, ну. Чаю со мной попьешь?

— Попозже, ладно?

— Дело твое, — окинув молодых людей недоброжелательным взглядом, тетка скрылась в своей комнате.

— Что произошло? — спросил Саня вполголоса.

— А, забыла в ванной лак для волос. — Любовь повертела в руках объемистый флакон с игривой девицей и надписью «Прелесть». — Что-нибудь прояснилось?

— Кое-что. Но в целом — туман. Ваш муж вернулся?

— Нет еще. Пойдемте к вам? Я целый день под впечатлением.

— Под впечатлением чего?

— Убийства.

— Допустим, те отрывочные сведения, что я вам сообщил, достоверны. Картина схематичная, конечно, и приблизительная. И очень загадочная. В прошлом году здесь в кабинете проживала танцовщица Нина Печерская, которая на Покров неожиданно исчезла. Анатоль влюблен в нее, пробует разыскивать — безрезультатно… и вдруг видит недавно — в августе в саду. В черном плаще. Можно принять его слова за пьяный бред, кабы не вчерашний день: мертвая в черном с черной полоской на шее. «Она пришла умереть» — он сказал.

Попробуем этот день проанализировать. Чем он знаменателен? Общеизвестно, что примерно с половины четвертого до пяти (ваш уход — приход студенток) дом будет пуст.

— Да нет же, — возразила Люба. — Я бы вышла позже (банкет начинался в пять). Но мне нужно было зайти в универмаг купить помаду… Французская, видите? — она улыбнулась: блестящие ярко-красные губы.

— Ну и отлично.

— Вам нравится?

— Мне нравится, что из-за этих женских мелочей вы не столкнулись с убийцей. Но возможно, кто-то видел ваш уход, следил за домом.

— Анатоль.

— Анатоль подозрителен, да. Но зачем он рассказал мне про убитую, назвал имя?.. Ладно, пока оставим. Все равно: 13 октября — единственный день в году, когда хозяйка точно отсутствует. И банкет. И свадьба. Нет, я чувствую, речь идет о подготовленном, преднамеренном убийстве. Тетя Май уходит в одиннадцать, Анатоль — в три, вы в половине четвертого. Путь свободен, но — студентки! Всего, как говорится, не предусмотришь. Юля с неким другом, сбежав с занятий, в третьем часу появляются в доме (может, их приглушенные голоса вы слышали за стенкой). Наконец, где-то неподалеку пребывает Настя.