Дойдя до поворота, за которым стал виден вход в дом, я резко остановился. Дыхание вырывалось у меня из груди, а пульс под воздействием рома бился медленно и глухо.

Под одним из вечнозеленых падубов кто-то стоял.

Этот «кто-то» стоял близко к стволу, но все же не настолько, чтобы, имея профессиональный взгляд, вроде моего, его нельзя было бы заметить. Ну хорошо, ублюдок, подумал я.

Сойдя с дороги, я направился к деревьям. Дождь по-прежнему стучал по листьям, мне в нос ударил запах прелости. Двигался я медленно и очень тихо.

Фигура под деревом пошевелилась, вероятно, переступила с ноги на ногу. Интересно, кто это мог быть? До незнакомца оставалось каких-нибудь шесть футов. Хорошо, подумал я, сдерживая дыхание. Момент настал, и, выдвинув плечо, я бросился вперед, ударив незнакомца точно в центр спины. Он свалился как куль, послышался глухой удар, когда голова его стукнулась о камень.

Я выпрямился, незнакомец еще лежал. Все оказалось слишком легко.

Подбежав к крыльцу, мне удалось быстро нащупать выключатель и зажечь свет. После чего я снова вернулся под дерево.

Теперь хорошо были видны длинные ресницы, бросавшие тени на бледные щеки, разметавшиеся под дождем мокрые волосы. Лицо было спокойно, будто у спящего человека.

Этим человеком оказалась Агнес де Сталь.

Я отнес ее в дом и бережно положил на софу. Веки дрогнули, Агнес открыла глаза и вновь закрыла их. Я принялся трясти ее.

— Агнес, — шептал я.

Она застонала. Мои пальцы нащупали за правым ухом длинный рубец, как от удара кнутом. Глаза снова открылись. Агнес улыбнулась. Это была самая прекрасная улыбка, какую я когда-либо видел.

— Прости, я подумал...

Ее взгляд рассеянно блуждал, и внезапно мне пришло в голову, что у нее мокрые волосы, как, впрочем, и плащ, что вся она промокла, поэтому я отнес ее на второй этаж и положил в свою постель.

— Я принесу тебе воды.

— Чашку чая, — попросила Агнес и снова улыбнулась.

По дороге на кухню я снова все вспоминал и вспоминал... Потом взял топор и обошел все комнаты. В доме никого не оказалось. Лишь после этого я сделал чай и отнес его на подносе Агнес, сел рядом и просто смотрел на нее. Я не знал, что сказать.

Она скорчила мне рожицу. Тот факт, что Агнес смогла это сделать, принес мне некоторое облегчение.

— Очень болит голова, — пожаловалась она.

— Может, позвать врача?

— Нет, — ответила она и, приподнявшись на локте, прикрыла от боли глаза. — Я должна была встретиться с тобой после всего того, что произошло сегодня вечером.

— О! — только и вымолвил я, тотчас вспоминая о Жарре.

— Извини, — сказала Агнес. — Тебе было чертовски неприятно, но мне необходимо было убедить Жарре, будто я на его стороне.

Перед моими глазами встали его черные кудри... Вот он целует Агнес в шею...

— Ну и как? — поинтересовался я.

— Жарре мне все рассказал. — Агнес проглотила две таблетки аспирина. — И очень гордился собой.

— Все рассказал?

Я не спал вот уже сорок восемь часов и чувствовал, что валюсь с ног.

— Он заключил сделку. Слушай, тебе интересно?

— Сделку?

— Жарре считает, что это очень умно. Твой партнер Гарри пришел к нему и предложил пять тысяч фунтов, если он выиграет гонку.

— Гарри? — Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. — Но у Жарре ведь есть спонсор!

— Уже больше нет. Был большой скандал, и спонсор отказался от Жарре. Поэтому ему нужно было, чтобы кто-нибудь финансировал его участие в регате «Вокруг островов». И знаешь, с кем он договорился? С Делом Бонифейсом. Потом Жарре получит большие деньги, и никаких проблем.

— Ты готова подтвердить все это на комиссии по претензиям? Сообщить об этой... сделке?

— Конечно, — ответила Агнес и добавила: — Я, кстати, записала на магнитофон все, что он мне рассказал.

Я в изумлении уставился на нее, Агнес смотрела на меня своими огромными синими глазами.

— Гениально! — только и смог вымолвить я.

— Знаешь, Жан-Люк ужасно ревнует меня к тебе. — Она хитро улыбнулась. — Конечно, здесь он прав. Но, по-моему, это все из-за его горячей крови, — сказала Агнес, будто читая мои мысли. — Конечно, когда он таранил твою яхту, то действовал хладнокровно и обдуманно.

Я кивнул.

Внезапно ее лицо вдруг стало отсутствующим и уставшим.

— Спи, — предложил я. — Я люблю тебя.

— Только потому, что я шпионю для тебя? — ответила шутливо Агнес и закрыла глаза.

Лежа рядом с ней, я думал, как чертовски глупо все получается — единственный раз я мог выспаться, но рядом со мной была Агнес... Я думал, что скажет Чарльз Ллойд, когда узнает о решении комиссии прослушав сделанную Агнес запись.

Потом я погрузился в тяжелый сон.

Я превратился в айсберг, а вокруг бушевала буря. Я дрожал, и моя дрожь привлекала внимание огромной чайки с голубыми глазами. Это были глаза Терри Таннера, и я знал, что в любую минуту чайка может наброситься на меня, чтобы разорвать на кусочки. Вдруг она обернулась и пронзительно закричала. Ее крик резал мне уши и заставил все тело еще сильнее дрожать от страха...

Это был телефонный звонок. Неуклюже вытащив из-под себя онемевшую правую руку, я поднял трубку.

— Да, — хрипло произнес я, — Кто это?

Часы показывали 3.15.

— ...сообщение записано на пленку, — раздалось в трубке. — Слушай внимательно.

Голос был лишен всякой эмоциональной окраски. Борясь со сном, я с трудом вникал в слова.

— Сообщение начинается. Ты достанешь десять тысяч фунтов новыми десятифунтовыми купюрами, завернешь их в черный мешок. Завтра ты отвезешь этот сверток в Норфолк, в гавань Морлей, и в десять часов вечера положишь его под брезентовый чехол ялика «Айша». Он будет пришвартован справа, если смотреть на море. Потом ты уйдешь и не станешь наблюдать. Полиции ничего не сообщай, иначе рискуешь своей яхтой. — Голос замолчал.

Я сидел совершенно ошеломленный и старался собраться с мыслями, горло перехватило.

— Подожди, — глухо прохрипел я.

— Повторяю, — произнес голос.

Я нажал на кнопку магнитофона, вмонтированного в телефонный аппарат. Неизвестный повторил свое послание, в конце которого прозвучало:

— Вспомни Эдварда Бонифейса и Джона Доусона. Подумай о своей яхте.

Я взглянул на Агнес. Она еще спала, звонок не разбудил ее. Я помчался вниз по лестнице и непослушным пальцем набрал номер телефонной станции.

— Я бы хотел узнать, откуда мне звонили.

— Извините, но мы таких справок не даем, — безразличным голосом ответил оператор.

Я было собрался аргументировать свою просьбу. Но потом мне пришло в голову: оператор сообщит в полицию... полиция... Нет...

Подумай о своей яхте.

И я набрал номер Скотто. Тот сразу же поднял трубку.

— Как Мэй?

— Хорошо, — ответил он. — Спит. Что-нибудь произошло, Джимми?

— Нет, — соврал я, подумав на мгновение, что хорошо было бы рассказать Скотто об этом разговоре. Он был бы неплохим помощником. Но тут меня снова одолел мой прежний невроз. Болезнь рулевого — убеждение, что он отвечает за все.

— Все хорошо, пока все хорошо!

— Не беспокойся, — весело ответил Скотто, но его голос звучал встревоженно. — Спокойной ночи.

— Да, — попрощался я. — Спокойной ночи.

Я положил трубку и не знаю, сколько времени просидел за столом, смотря в темноту. Меня окутывали предрассветные тени, заставляя дрожать от страха. Но не того страха, который возникает, когда сильные волны бьют в борт и штурвал начинает трещать, не справляясь с управлением. А который испытывает человек, идущий по тонкой проволоке над бездонной пропастью, и достаточно одного неверного шага, чтобы навсегда погрузиться в забвение.

Спустя некоторое время я поднялся и прошел по темному дому. Дождь прекратился, только ветер шумел в листьях деревьев. Сварив себе кофе, я снова уселся за стол на кухне.

Кофе помог. Шок прошел, и голова заработала, мысли задвигались, подобно старым большим часам.