Я остался один с хозяином Акумаля. Звали его Руфино. Он велел мне подождать, пока его жена, красивая, миниатюрная индеанка в уипиле, пекла ему тортильи. Мне Руфино еды не предложил, а когда сам кончил есть, объявил, что проводит меня только до конца кокаля. Там, в двух милях отсюда, жили четверо его рабочих, которых он нанял для сбора копры. Может быть, кто-нибудь из них и согласится проводить меня дальше.
Мы шли вдоль берега в тени кокосовых пальм. Я с трудом тащил свои мешки, стараясь не отставать от Руфино. Вдруг издали донеслись какие-то неясные звуки. Руфино остановился, и мы оба начали прислушиваться. Это был человеческий крик. Он становился все громче и громче, а потом в дальнем конце кокаля показался человек. Не переставая отчаянно кричать, человек направился в нашу сторону. Теперь я увидел, что это индеец. Весь взмокший, еле переводя дух, он подбежал к Руфино и что-то сказал ему на языке майя. Не успел я ничего сообразить, как Руфино повернулся и помчался обратно по берегу, оставив меня с индейцем, который все еще тяжело дышал и был чем-то сильно возмущен и взволнован. Явно тут случилось что-то серьезное. Мне вдруг захотелось бросить свои мешки и убежать вслед за Руфино.
Страх охватил меня еще сильнее, когда через несколько минут Руфино прилетел как безумный обратно. В руках у него было ружье. Не говоря ни слова, он выстрелил куда-то мимо нас и скрылся среди пальм.
Я стал расспрашивать индейца, что случилось, но тот почти не говорил по-испански. Сначала из всего потока слов я мог разобрать только то, что зовут его Бенансио и что он из Чан-Санта-Круса. Индеец с гордостью повторил это несколько раз.
Я уже был порядком наслышан об индиос сублевадос, поэтому старался держаться поосторожнее с этим индейцем, хотя и заметил, что у него не было никакого оружия, даже мачете.
Когда индеец наконец отдышался, я начал немного понимать, что он говорит. Очевидно, трое остальных работников, нанятых Руфино, оказались грабителями. Они украли у Бенансио ружье и, что еще хуже, забрали его мачете. Вот Руфино теперь и бросился вслед за ними, предупредив выстрелом людей в соседнем кокале.
Вскоре я узнал, что именно эти трое грабителей плыли со мной на «Лидии» с Косумеля. В Акумале они нанялись на работу, чтобы при первом же удобном случае прихватить с собой все, что можно, и сбежать. Недаром эти трое показались мне подозрительными еще на «Лидии». Слава богу, что в Пуа мне не пришлось провести с ними ночь в одной хижине. Уходя на рассвете, они наверняка бы унесли с собой все мои вещи.
Продолжая тихонько ругать бандитов, забравших его мачете, Бенансио взвалил себе на спину мои вещи, и мы двинулись вдоль берега, сначала по рыхлому песку, а потом по камням. Бенансио шел впереди, я за ним.
Через два часа показался следующий кокаль. Там мы застали хозяина Акумаля, который разговаривал с каким-то мужчиной. Грабители прошли через кокаль часа два назад, так что преследовать их не было смысла. Руфино решил вернуться домой, а Бенансио остался со мной. Кокаль назывался Матансерос. На мои расспросы о развалинах мне ответили, что тут есть только один дом, на самом кокале. Когда-то он принадлежал пиратам.
Разумеется, мне не терпелось взглянуть на пиратский дом, я попросил проводить меня туда и вскоре рассматривал еще один маленький прямоугольный храм майя в десяти ярдах от моря. Он был в приличном состоянии. Я тут же подумал, что если на берегу есть хоть одна постройка, то непременно кое-что найдется и в монте в нескольких милях отсюда. Так было в Пуэрто-Чиле, так было и во всех остальных местах, где я уже останавливался. Однако здесь мои расспросы ни к чему не привели. Меня продолжали уверять, что постройка на берегу была убежищем пиратов. Как бы в подтверждение своих слов человек с кокаля Матансерос и Бенансио вошли в море и, стоя по колено в воде, принялись шарить по дну. Через минуту они с трудом стали что-то вытаскивать из воды. Мало-помалу среди легких волн, набегавших на скалы бухточки, где стоял маленький храм, я начал различать какой-то длинный, похожий на бревно предмет. Войдя тоже в воду, я с удивлением увидел, что это старинная пушка. Мужчинам в конце концов удалось вытащить ее на скалу. Конец пушки остался в море, и теперь из ее жерла время от времени выбивались фонтанчики воды. Все это было настолько удивительно, что я сперва просто не поверил своим глазам, продолжая разглядывать мокрую пушку, дерзко обращенную своим жерлом прямо на берег. В длину она достигала четырех футов, ствол был покрыт водорослями и ржаво-зеленым налетом. Должно быть, пушка была очень старая, если судить по ее калибру в сравнении с диаметром ствола. Мне сказали, что в тихую погоду на дне моря всего в нескольких ярдах от берега можно увидеть еще девять таких же пушек. Пушки объясняли возникновение легенды о сокровищах и веру людей в то, что дом на берегу некогда был прибежищем пиратов.
На секунду мне представилось, что я отыскал давно погибшее сокровище. В моем воображении галеон, потерпевший сотни лет назад крушение у пустынных берегов Кинтана-Роо, был нагружен золотом, которое он вез из Перу в Испанию.
На мой вопрос о сокровище владелец кокаля ответил, что он уже обыскал все вокруг, но ничего не нашел. Однако он уверен, что у кого-нибудь на Косумеле есть карта, где точно указано место. По его словам, три пиратских клада уже были найдены не то на Косумеле, не то на побережье Кинтана-Роо. Он даже поклялся, что несколько лет назад капитан Канто, владелец судна, утонувшего в заливе Четумаль, нашел сундук с бриллиантами. Капитан Канто и до сих пор носит на пальце бриллиантовое кольцо из этого драгоценного сундука.
К сожалению, один я тут ничего сделать не мог и только сфотографировал пушку и храм. Уже после моего пребывания в Матансеросе туда отправилась экспедиция на розыски остатков кораблекрушения. С большим трудом удалось установить, что это было торговое испанское судно, затонувшее у побережья в конце восемнадцатого века. Через год после кораблекрушения часть груза была спасена, однако и нынешней экспедиции все же кое-что досталось, в том числе множество медных крестиков. Корабль назывался «Нуэстра сеньора де Матансерос». Последним словом стали называть местность на побережье, где затонуло судно.
Позднее я узнал, что точное место кораблекрушения определил американец Боб Маркс, очень способный молодой водолаз. Во время моего пребывания на побережье Кинтана-Роо он находился на Косумеле и как раз готовился к экспедиции.
Выпив сок еще одного ореха, мы с Бенансио отправились дальше. Около пяти часов мой проводник остановился и объявил, что ему нужно возвращаться обратно. Дальше я уже могу идти один. Примерно через час мне встретится кокаль Шкассель, там можно заночевать, а ему надо засветло вернуться в Акумаль. Идти один я, конечно, боялся, но выбора у меня не было. Узнав, что я хочу добраться до местечка Танках, Бенансио посоветовал мне завернуть по пути в его деревню в джунглях. Примут меня там хорошо, уверял он, и попросил передать его брату Пабло Канче, что он и сам скоро его навестит. Мне не хотелось забираться в глубь джунглей, но все же я пообещал выполнить поручение. Тогда я даже и понятия не имел, что Бенансио посылает меня в одно из самых глухих поселений Кинтана-Роо, один из последних оплотов индиос сублевадос, знаменитых страшных индейцев Чан-Санта-Круса.
Около шести часов я вышел к широкому пляжу кокаля Шкассель, где стояли три хижины. Одна из них почти развалилась, но две другие были совсем крепкие. Жили в них двое мужчин и три женщины, все чистокровные индейцы. На мою беду, никто из них не говорил по-испански, а по выражению их лиц можно было вполне допустить, что они приняли меня за человека с Марса. Я сумел объяснить им жестами, что умираю от жажды и хотел бы переночевать у них на кокале.
Старая женщина пыталась что-то сказать мне на языке майя, а потом принесла в калебасе воды, на вид не очень-то чистой. Я не решался ее пить, опасаясь амеб, но все же не рискнул опустить в воду дезинфицирующие таблетки, понимая, что мне дали напиться из общей посуды. Да и можно ли особенно привередничать после такой изнурительной двенадцатичасовой прогулки? Я выпил воду и отправился вешать свой гамак и противомоскитную сетку в старую, ветхую лачугу на берегу.