— Что, по пушке отписался или по поиску подлодок что-то нарыл? — серьезно спросил майор.

— И там и там отметился, — не стал скрывать Игорь.

— Зря ты все это замутил, Игорь. Поверь мне, старому оперу, добром для тебя это не закончится. Об этой ориентировке через неделю уже все бы забыли. На Севере служба — как на вулкане, здесь каждую неделю ЧП и каждую неделю вводные. Смотри, какая интересная ситуация. Нас тут четыре опера, у которых противолодочные полки. Если бы каждый сказал, что у него не было и нет никаких работ, то и виноватых нет. Кроме тебя изменника в полку никто искать не будет. Если ты его не найдешь, то никто не найдет. А на нет и суда нет. А коль ты прокукарекал, теперь к тебе первая претензия: не смог предотвратить, ты допустил утечку. Даже если ты и раскрутишь эту тему, то героем будем дядя Ваня, — Мухин имел в виду полковника Иващенко, — потому как он недавно приступил к должности и под его руководством раскрыли преступление. А ты рискуешь вовремя получить майора. Вот так вот, у нас, как в армии, инициатива наказуема.

— Исходя из твоей логики, безопасней тогда вообще ничего не делать? — возразил ему Чернов.

— Конечно. Посмотри на меня, я никогда по службе не высовывался, минимум отчетности даю, и все идет гладко. Старшего опера получил вовремя, майора — вовремя. Подполковника получу как «ликвидатор-чернобылец». А потом переведусь на юг, пробью себе должность старшего оперативного дежурного и до пенсии ни клят, ни мят. Работа — сутки через двое, КГБ-шная ксива и все льготы.

— Заманчиво, но, к сожалению, для меня не подходит, — улыбнулся Игорь, — во-первых, в Чернобыле я не был, по прежнему месту службы в плане стоял на октябрь, но в сентябре меня отправили сюда. А во-вторых, поскольку таких заслуг перед Родиной, как у тебя, я не имею, то единственный выход получить подполковника — это стать начальником.

Игорь засмеялся. Он знал, как ревностно относится Мухин к служебным успехам других оперов и, поэтому решил немного его позлить. У Игоря с Виктором были хорошие отношения, они часто отмечали праздники семьями, на многие вещи в жизни они смотрели одинаково, но отношение к службе у них было разным. И в этом плане старший товарищ не был авторитетом для Чернова.

— Тогда Бог в помощь, — категорично закрыл тему майор.

Они пообщались еще минут десять, и Игорь вернулся в свой кабинет. У него уже созрел план действий. Посвящать в него своих начальников он не хотел, был уверен, что его не одобрят. А ждать ответов на запросы уже не видел смысла.

Чернов набрал номер телефона вычислительного центра.

— Капитан Бондаренко, слушаю вас, — услышал он в ответ.

— Владимир Федорович, капитан Чернов беспокоит, мы сможем сегодня встретиться и поговорить наедине? — спросил Игорь.

— Да, подходите сегодня к восемнадцати часам в вычислительный центр, я здесь буду один, — после небольшой паузы ответил Бондаренко.

— А где будет ваш охранник? — уточнил Чернов, имея в виду Лобанова.

— В восемнадцать часов у них ужин, а потом баня, так что часа полтора-два его не будет.

Ровно в восемнадцать часов капитан Чернов зашел на вычислительный центр. Бондаренко встретил его на входе и сразу же предложил пройти в отдельную комнату. В маленькой комнатушке без окон горел тусклый свет. Вдоль стены стоял полупустой книжный шкаф, посреди комнаты — стол и два табурета. Вешалку заменяли два гвоздя, вбитые в дверь изнутри.

— Прошу к столу, — пригласил Чернова гостеприимный хозяин. На столе лежала фляга со спиртом, два стакана, кусок бело-розового сала, соленые огурцы и нарезанный хлеб.

— Это в целях конспирации. Вдруг кто зайдет, то не будет задавать лишних вопросов, что мы тут делаем, — пояснил капитан, видимо, не забыв, что когда-то дал согласие на сотрудничество с Особым отделом. Игорь снял шинель, поправил волосы и в свою очередь поставил на стол свою бутылку спирта, которую предусмотрительно захватил с собой, выходя из кабинета. Это были издержки оперативной работы: на Севере без бутылки откровенные разговоры не получались.

Гостеприимный хозяин сел за стол, по-деловому открутил пробку на фляге и протянул ее Игорю.

— «Шило» наливает каждый себе сам, — пояснил он гостю.

Игорь налил себе четверть стакана, немного разбавил спирт водой и накрыл его ладонью. Бондаренко посмотрел на эту процедуру и одобрительно заявил: «Наш человек».

Себе он налил почти полстакана, чисто символически добавил воды, но стакан ладонью не накрывал. Жидкость моментально помутнела. Затем, чокнувшись, произнес стандартный тост: «За все хорошее», — и залпом осушил содержимое. Чернов последовал его примеру.

— Закусывайте салом, я сам его солю по своему рецепту, — с гордостью предложил инициатор застолья.

Сало действительно было вкусным. Поговорив несколько минут на кулинарные темы, Бондаренко взял опять в руки флягу. Не спрашивая согласия, он налил себе спирт и передал флягу Чернову. Увидев, что гость последовал его примеру, он произнес следующий тост, мало отличающийся оригинальностью от предыдущего:

— За тех, кто в море, — и залпом осушил стакан.

Игорь тоже сделал глоток из своего стакана и принялся делать бутерброд с салом. Бондаренко вытер рот ладонью, взял кусочек хлеба и занюхал им. Потом положил его на место и, похлопав Чернова по плечу, довольно произнес:

— А ты, я смотрю, нормальный мужик. Чего вашего брата только в войсках боятся — не знаю. Ничего, что я на «ты» перешел? — Игорь молча кивнул в знак согласия. — Твой предшественник тоже классный парень. Никогда не отказывался со мной выпить. А у нас ведь, у авиационных моряков, без этого дела разговор с новым человеком никогда не завяжется, — капитан показал жест в виде оттопыренных большого пальца и мизинца, а затем продолжил: — А правда, что в полку Бе-12 особист вообще не пьет?

— Правда, — ответил Игорь.

— Неужели болеет? А ведь молодой такой, — Бондаренко с сожалением покачал головой.

— Да нет, он здоров, как бык. Просто спортсмен, у него каждый день тренировки по рукопашному бою, вот и поддерживает форму.

— Бедная его жена, непьющий мужик — это хуже, чем пьющая женщина, — многозначительно констатировал старый капитан и взял опять флягу в руки.

— Подождите, — перебил его Чернов, — такими темпами мы и о деле не успеем поговорить.

Бондаренко нехотя закрутил пробку и с недоумением спросил:

— Да чем же я могу быть тебе полезен? К полетам отношения не имею, на боевую службу меня не берут, к секретам не допущен.

— Это как сказать, не допущен. Командиру помогали же с секретной диссертацией.

Бондаренко изменился в лице.

— Да чем там я помогал? Он давал только расчеты сделать, а саму диссертацию я даже не читал, триста лет она мне нужна, — оправдываясь, возразил Бондаренко.

— Тем не менее, ее содержимое ушло налево, — пошел ва-банк Игорь.

— Этого не может быть, он давал мне тетрадь, я делал расчеты и сразу возвращал ее назад.

— Вы сами делали расчеты, лично?

— Нет, Лобанов, он и так сидит целыми днями без дела.

— А вы при этом присутствовали?

— Нет, отдавал тетрадь ему, он у себя в комнатке что-то мудрил, а потом заносил данные в машину. Если честно, я ведь на ней никогда не работал и даже не знаю, как ей пользоваться. А Лобанов в Бауманке с ней имел дело.

— А куда вы девали потом эти расчеты? — не унимался опер.

— Сначала отдавали Шкилеву. Потом Лобанов перенес их на дискету.

— А где вы нашли компьютер и чистую дискету?

— Лобанов ездил в отпуск, там у него то ли знакомые, то ли родственники с компьютером. Им он отдавал распечатки ЭВМ, а те переносили их уже на дискету. Но по расчетам ведь ничего не поймешь, там одни голые цифры.

— Где комната Лобанова? — быстро спросил Чернов.

— Там, — рукой показал Бондаренко на противоположную через коридор дверь.

— Покурите в предбаннике, чтобы Лобанов не зашел, мне нужно осмотреть его шхеру, — сказал Игорь.

— Она закрыта, возьмите вот второй ключ, — капитан показал на стену, где на гвозде висел запасной ключ.