Чернов решил направиться в свою каюту и ждать там прибытия авиагруппы на корабль. Однако, вернувшись к себе, увидел, что дверь открыта, а все его вещи разбросаны. В чемодане не оказалось продуктов, фотоаппарата и одеколона. Только после этого Игорь вспомнил, что не поменял замок в каюте.

За ужином он поделился своими неприятностями с Полежаевым, но тот отнесся к этому происшествию очень спокойно. Не прекращая жевать, он спросил:

— А тебя что, в полку не предупредили, что здесь каюты летчиков «бомбят»?

— Предупредили, — ответил Игорь, — но я не думал, что это произойдет так быстро.

— А ты надеялся, что в твою каюту наведаются матросы уже после того, как ты все съешь? — усмехнулся местный оперработник.

— Нет, конечно, но сейчас надо же что-то делать, — не унимался Игорь. — Доложить командиру, например, пусть назначит служебное расследование.

— Ага, сейчас. Во время учений он будет назначать расследование. У нас воровство было, есть и будет. Тут знаешь, сколько шхер на корабле? Отделение матросов можно спрятать — и до конца похода их никто не найдет. Численность одного экипажа без авиагруппы больше тысячи шестисот человек, а с летчиками и за две тысячи переваливает. Так что смирись, в следующий раз умнее будешь.

Игорь замолчал, хотя на душе были неприятный осадок и обида. Обида за то, что матросы обворовали именно его, оперативного работника, который должен был предвидеть и не допустить подобного хотя бы по отношению к себе, и тем более что был предупрежден о подобных традициях.

Утром на палубу сели вертолеты полка. У Игоря было ощущение, что на крейсере он провел целую вечность, и поэтому встречал однополчан, как самых желанных и долгожданных друзей. В течение дня летчики и техники занимались размещением на корабле и загоняли в подпалубный ангар вертолеты.

На следующие сутки после торжественного построения и поднятия флага крейсер вышел в море. Почти весь день Чернов провел на палубе. Для него это был первый выход в море. В детстве он много читал о морских приключениях, немало видел художественных фильмов о военных моряках, но ни одна книга, ни один фильм не могли описать тех чувств, какие он испытал в тот момент. Сочетание безбрежных водных просторов, синего неба и невероятной скорости привело Игоря в состояние эйфории. Он радовался, как ребенок, и не мог сформулировать для себя, что же так влияет на его настроение. В душе было чувство праздника, и даже пронизывающий ветер не омрачал этого состояния. Игорь смотрел на окружавших его моряков и отметил для себя, как светятся от воодушевления их лица. Эти люди были сродни дельфинам, в море она были в своей стихии, а на суше — в ожидании моря. Он не заметил, как к нему подошел штатный руководитель полетов подполковник Каплунов и поинтересовался:

— Что, интересно?

— Не то слово! — с восторгом ответил Игорь. — Кто бы мог подумать, что за эту работу еще и зарплату платят.

— В каком смысле? — не понял услышанного Каплунов.

— За такое удовольствие еще нужно самим деньги платить, как на аттракционах.

— Это поначалу. Потом ты убедишься, что морская служба — это тяжкий труд. А когда проболтаешься в море несколько месяцев, не представляешь, какими натянутыми становятся отношения между моряками. Они так надоедают друг другу, что порой даже до драк доходит, — он посмотрел на удивленного Чернова и добавил: — Ну, ты не волнуйся, мы в море будем недолго, выйдем в нейтральные воды полетаем, постреляем и вернемся.

Подполковник усмехнулся и, похлопав Игоря по плечу, сказал:

— Я вообще-то за тобой пришел. Ты в моряки посвящаться собираешься?

— А что, уже пора? — спросил Чернов.

— В море вышел — значит пора. Пойдем, спустимся в ангар. У нас посвящают в моряки рядом с вертолетами.

На месте торжественного ритуала присутствовал почти весь личный состав авиагруппы. В отдельном ряду стояли несколько молодых офицеров и прапорщиков. Старший авиагруппы подполковник Медведев дал первому из них плафон от светильника, наполненный морской водой. Согласно традиции каждый из посвящаемых должен был его выпить полностью, но, учитывая индивидуальные особенности каждого, пили, кто сколько сможет. Чернову ранее приходилось глотать воду Азовского моря, но вода Баренцева моря оказалась более соленой и горькой. Но традиции есть традиции. Пришлось выпить почти все.

Ночью первое радужное представление о морской службе было омрачено погодными условиями и морской стихией. Игорь проснулся оттого, что упал с койки и сильно ударился плечом. Сначала он не понял, что произошло. Чернов попытался встать, но ноги его не держали. Ощущение было таким, что каюта превратилось в вагонное купе скорого поезда и лифт одновременно. Мало того, что каюта качалась по горизонтали, она еще опускалась на несколько метров вниз, а затем сразу начинала подниматься вверх. Игорь сел на койку и уцепился руками за стол, чтобы зафиксировать свое положение и прийти в себя. Теперь наконец он понял, что это шторм. «Теперь смогу рассказать Можайскому, как я переношу качку», — улыбнувшись, подумал Игорь. Однако на этом его оптимизм закончился. Примерно через час он почувствовал первые позывы тошноты. Пролетав несколько лет на самолетах транспортной авиации и испытав перепады высот при воздушных ямах, он был уверен, что окажется невосприимчивым к морской качке. Но в море все оказалось наоборот. Ближе к утру, он был в полуобморочном состоянии от постоянных рвотных позывов. Игорю казалось, что вот-вот сознание его покинет, как вдруг в каюту зашел старший авиагруппы подполковник Медведев. Почувствовав специфический запах в помещении и увидев, чуть живого опера, он колоритно выругался и сразу вышел. Спустя несколько минут он вернулся вместе с инженером эскадрильи майором Антоновым. Тот, как дежурный фельдшер, держал в одной руке флягу со спиртом, в другой — стакан.

— Я не буду пить, — с ужасом вскрикнул Чернов, увидев гостей.

— А придется, — театрально ответил подполковник, — ни одно лекарство так не помогает от рвоты, как «шило».

— Ты не спорь, Игорь — примиренчески сказал инженер, — не ты первый, не ты последний. Почти все через это прошли.

Он заботливо налил полстакана спирта, вытащил из-за пазухи кусок черного хлеба и протянул Чернову. Тот, едва совладав с собой, проглотил жидкость и долго не мог восстановить дыхание, так как воды рядом не оказалось. Затем лег на койку и, к своему удивлению, ощутил, как тепло растеклось по всему телу и перестало тошнить.

— Мы сейчас уйдем, — сказал Медведев, убедившись в успехе своей миссии, и добавил: — Ты пока не засыпай. Пришлем тебе специально обученного матроса, чтобы приборку сделал, а потом поспи. Где-где, а здесь про тебя никто не вспомнит, поэтому отдыхай.

Офицеры тихо вышли, закрыв за собой дверь. Через несколько минут в каюту вошел перепуганный матрос с тряпкой и, украдкой взглянув на офицера, быстро начал убирать последствия его первого выхода в море.

Игорь незаметно заснул и сколько находился в этом состоянии — не помнил. Но проснулся он от сильного шума неизвестного происхождения. Он быстро привел себя в порядок и вышел на палубу. В это время вертолеты с грохотом поднимались в небо. Остановившись возле самолето-подъемников, Чернов долго наблюдал эту завораживающую картину. После возвращения машин на базу неожиданно раздался оглушающий залп. В ход пошли ударные силы ракетного и зенитно-ракетного комплексов.

Чернов спустился в каюту капитана 3-го ранга Полежаева. Тот сидел за столом и что-то сосредоточенно писал.

— Не помешаю? — спросил его Игорь.

— Заходи, — ответил Полежаев, не отрываясь от бумаг: — Ну, как пережил шторм?

— Неважно, прямо скажем, наизнанку выворачивало, — честно признался Чернов.

— Это потому, что ты каюту выбрал не по центру. В центре не болтает, а ближе к баку или юту при шторме амплитуда бывает до сорока метров. Так что с флотским крещением тебя, Игорек!

Полежаев отложил авторучку в сторону и, улыбаясь, пожал руку коллеге.