Вертолет летел в направлении Кольского залива. Корнев открыл форточку и закурил. В авиации запрещено курить в кабине во время полета, но, видимо, Сергей решил произвести впечатление на пассажира, так как подобное в самолете повторить невозможно из-за высокой скорости полета.

— Ну, как впечатления? — спросил летчик у Игоря.

— Обалдеть, как на колесе обозрения, — не скрывая восхищения, ответил Чернов.

— Сейчас я тебе сделаю аттракцион, — Корнев наклонил штурвал влево, и машина с креном резко пошла вниз к воде. На высоте около двадцати метров машина выровнялась и устремилась вдоль залива на север. Впереди шел, поднимая брызги, большой десантный корабль. В считанные секунды вертолет догнал его, оставив капли воды на блистере. Затем машина по велению командира резко взметнулась ввысь и направилась в сторону противоположного берега. Вдруг на самом выходе из залива неожиданно появился городок с аккуратными домиками, плацем и вертолетной площадкой.

— Это Гаджиево — гарнизон моряков, — сказал Корнев, — мы здесь обозначим посадку, возьмем ящик с аппаратурой и полетим дальше.

Как только вертолет коснулся колесами земли, к нему сразу устремились два мичмана с металлическим ящиком в руках. Игорь вышел из кабины, моряки вежливо поздоровались с ним и сразу же принялись устанавливать на борту свою технику. Весь процесс занял не более двух минут. Игорь вновь забрался в кабину, и винтокрылая машина направилась строго на север. Ранее Чернову приходилось летать на остров Кильдин, но в этот раз он остался в восточной части, а вертолет отклонился в сторону норвежских территориальных вод. Вся акватория моря в этом районе была усыпана небольшими скальными островами. Пролетая над одним из них, командир экипажа обратился к Чернову:

— Давай здесь, на вершине сопки, мы тебя высадим. Тут растительности больше. Садиться не будем, просто зависнем в метре над поверхностью, чтобы не фиксировать посадку, а ты выпрыгни и иди собирать грибы. Минут через сорок мы за тобой вернемся. К этому времени ты нас жди на вершине сопки.

Чернов, не задавая лишних вопросов, прыгнул вниз. Сначала ему показалось, что для сбора грибов сорока минут очень мало. Но когда он подошел к склону и посмотрел вниз, его мнение резко изменилось. Вся поверхность земли была словно усыпана оранжевыми шапками подосиновиков. Удивительным казалось то, что на территории не было никаких следов человека, ни тропинок, ни углей от костра, никакого мусора. Через двадцать минут парашютная сумка была под завязку заполнена грибами. Игорь уже с трудом поднялся на вершину сопки и присел в ожидании вертолета. Погода стала портиться, небо закрыли тучи, и начал срываться мелкий дождь. Прошло около часа, как Чернов ступил на этот необитаемый остров, а вертолета все еще не было. Настроение стало портиться, постепенно переходя в тревогу. «Ни дай Бог, по метеоусловиям экипажу дали команду возвращаться на базу, и они не смогут меня забрать, — подумал Игорь. — Неужели придется ждать их следующего вылета?» К счастью, через пять минут он услышал шум двигателя приближающего вертолета.

Машина зависла в метре от земли, и Игорь сначала погрузил в кабину сумку с грибами, а затем забрался сам.

— Вы что так долго? Я уже волноваться начал, — спросил Игорь Корнева.

— Мы решили дать тебе больше времени для сбора грибов, поэтому, отработав задание, вернули аппаратуру в Гаджиево, а потом прилетели за тобой. Я вижу, ты удачно походил, — отметил Сергей, показывая на парашютную сумку с грибами.

— Я даже не ожидал, что их здесь так много будет, — не скрывая восторга, ответил Игорь.

— Это не удивительно, их тут никто не собирает, — констатировал Сергей.

Через двадцать минут вертолет приземлился на аэродроме. Сразу к машине подошли техники, среди которых был инженер полка по вертолетам и двигателям майор Левтеров. Он сдержанно поздоровался с Черновым, бросив беглый взгляд на сумку с грибами, и назидательно произнес в адрес Корнева:

— Ох, Сережа, доиграешься ты когда-нибудь.

Чернов быстро вышел за границу стоянки вертолетов и уже спокойным шагом направился в сторону гарнизона. Оставшийся день Игорю было чем заниматься дома, до полуночи он чистил грибы. К обеду следующего дня к нему пришел в гости Сергей Корнев, и они просидели на кухне почти до вечера, вспоминая курсантскую жизнь и прожитые годы.

Глава 7

Следующая неделя была для Игоря Чернова не особенно продуктивной. Опрос агентуры в отношении Омельченко ничего не дал. Никто не замечал с его стороны повышенного интереса к секретам, ни к кому из секретоносителей он в друзья не напрашивался, хотя и к себе никого близко не подпускал, вел обычный размеренный образ жизни. Чернов уже начал сомневаться в объективности своих предположений, пока ему вновь не позвонил Можайский и не вызвал к себе.

— Что у тебя по Омельченко? — строго спросил он.

— К сожалению, нового ничего. Обычный человек без каких-то отклонений. Я уже думаю, может быть, я невольно сгустил краски.

— Как мы быстро пошли на попятную, — с иронией отреагировал начальник. — А как же немецкий шпион?

— Вы же сами сказали, что нужно найти, где и как он мог оказаться в возможной вербовочной ситуации. А я никак не могу ничего подобного узнать. Просмотрел все его отпуска. Каждый год он отдыхает только в Краснодаре и в позапрошлом году еще был в поселке Саваслейки Кулебакского района Горьковской области. Где-где, а там вряд ли он мог контактировать с немцами.

— Ну что ж, может, это тебе даст подсказку, — с интригующей улыбкой Можайский протянул Чернову лист бумаги.

— Что это? — спросил Игорь.

— Ответ из загса города Энгельса в отношении матери Омельченко.

Капитан схватил листок бумаги в руки и сосредоточенно начал его читать. В документе было изложено, что мать капитана 3-го ранга Омельченко Кирсанова Анна Федоровна в 1946 году при получении паспорта взяла фамилию и отчество своего отчима Кирсанова Федора Андреевича, поменяв фамилию Шваб и отчество — Генриховна.

— Ничего себе, — едва сдерживая эмоции, высказал Игорь.

— Да, мы с тобой совсем забыли, что город Энгельс до войны был столицей автономии немцев Поволжья. Это первое.

— Я не то что забыл, я этого даже не знал, — смущенно сказал Чернов.

— А второе, — продолжал Можайский, — представляешь, как бы жила эта женщина в СССР после войны с Германией с немецкой фамилией Шваб?! Так что теперь выясняй, с кем из своих кровных родственников контактирует его мама, есть ли среди них граждане Германии, приезжали ли они в СССР, и где в это время был наш подопечный. Так что копай, Игорек, копай, ты на верном пути. Слава не за горами.

Можайский засмеялся и выжидающе посмотрел на коллегу.

Однако это указание начальника Чернов не торопился выполнять. Подобная переписка с территориальными органами КГБ и госучреждениями могла затянуться на многие месяцы. Игорь понимал, что ситуация с Омельченко интересна только для него и его руководства. На местах каждый занят своим делом, и вряд ли там кто-то будет углубляться в существо его проблем в ущерб своим интересам. На отправленные запросы он сможет получить ответы только на те вопросы, которые поставит перед коллегами. А для того чтобы правильно поставить вопросы, посчитал Чернов, нужно восстановить пробел в своем образовании и выяснить судьбу немцев Поволжья и их автономии в военный и послевоенный период. Поэтому первым делом он направился в гарнизонную библиотеку.

Перечитав несколько справочников и энциклопедий, Игорь многое узнал об этой этнической группе. Как оказалось, в 18-м веке по приглашению Екатерины Второй началось переселение немецких крестьян на свободные земли Поволжья и Северного Причерноморья. Позже потомки этих переселенцев оставались в местах своего первоначального компактного проживания на протяжении полутора столетий, сохраняя немецкий язык, вероисповедание и элементы национального менталитета. В последующий период широко практиковалось приглашение в Россию ученых, военных, деятелей искусства из числа немцев. В 1918 году в качестве одной из первых автономий Советской России образовалась именно Трудовая коммуна Автономной области немцев Поволжья, преобразованная в 1924 году в Автономную ССР немцев Поволжья со столицей в Покровске, позже переименованном в город Энгельс. По мере обострения отношений между СССР и Германией ухудшалось отношение и к советским немцам. Так, в 1937–1938 годах все представители этой национальности, работавшие в оборонной промышленности, были уволены либо арестованы как немецкие шпионы. Такие же меры были приняты к немцам, проходившим службу в рядах Красной Армии. В 1939 году автономия была упразднена. После начала Великой Отечественной войны большинство немцев Указом Президиума Верховного Совета СССР были обвинены в сотрудничестве с Германией и выселены в Казахстан, на Алтай и в Восточную Сибирь. В послевоенное время ситуацию изменил визит в СССР канцлера Германии Конрада Аденауэра и подписание ряда межправительственных соглашений, в результате которых был снят режим спецпоселений для немцев и начался процесс их эмиграции в ФРГ, ГДР и Австрию.